подмастерья предпочитали бежать в Хез. Кроме того, трудно было представить себе аристократа или богатого дворянина, который хотел бы обладать домом или дворцом в Тириане. Они знали, что карты сдают в Хезе и что жить следует именно там. Подле двора епископа и подле имперских наместников. Что бы там ни говорили, но Тириан оставался дырой. Большой и богатой — но дырой.
— Кто-то будет тебя ждать? — спросил я Энью.
— Наверное, — ответила, и я различил в ее голосе печаль. — А может… — сказала чуть громче, — может, побудешь со мной до своего отъезда? Тебе ведь не было со мной плохо?
— Сама знаешь, — рассмеялся я. — Как глянешь на тебя — понимаешь, что Бог и девку может одарить разумом. Думаю, мне такая компания в Тириане придется по вкусу.
— Ох, спасибо, Мордимер, — сказала радостно, прижимаясь ко мне.
Еще бы! Лучше иметь одного серьезного клиента, который хорошо платит (а я надеялся, что ван Бохенвальд платит ей хорошо), чем многих: мужчин, которых нужно обслуживать, хочется или нет, и независимо от того, кто они и как выглядят. Энья же была настолько мила и искусна в любовных забавах, что перспектива продлить наш чудесный оплаченный роман еще на несколько дней — а то и несколько их десятков — пришлась мне по душе.
В порту уже дожидался полномочный представитель ван Бохенвальда, ворчливый господин с поджатыми губами и красным носом, одетый, несмотря на жару (но много-много меньшую, чем в Хезе, здесь удавалось хотя бы дышать), в шерстяной черный плащ.
— Я Тобиас Амстель, — сказал он, склонив голову. — И представляю в Тириане интересы господина ван Бохенвальда. Позвольте провести вас к снятым комнатам. А она должна остаться здесь, — небрежно взмахнул ладонью в сторону Эньи, — кто-нибудь за ней придет…
— Годриг Бемберг, — поклонился я в ответ, надеясь, что почтенный господин ван Бохенвальд не растрепал по всему Тириану, кто я таков. — А она идет со мной, — добавил, и полномочный представитель лишь приподнял бровь, но промолчал.
— Воля ваша, — сказал наконец. — Прошу за мной.
Порт в Тириане и соседствующие с ним купеческие склады да лавки располагались над реками и заводью. В принципе, этот порт состоял из нескольких отдельных причалов, и управ здесь тоже было несколько, как и постов стражи да налоговой службы. Узкие улочки тянулись, виляя, меж домов, возведенных без всякого плана. Мы пробирались в густой толпе, что заполонила улицы. И толпа здесь была, пожалуй, погуще, чем в Хезе. Может, стража в Хезе более пристально следила за тем, кого впускать в город? На улицах Тириана кроме суетящихся прохожих вдоволь было торговцев, нищих, циркачей, продажных девок, наемников с крепкими руками, пьяных грузчиков и докеров. Зато городскую стражу можно было искать хоть до второго Пришествия. Лишь раз вдали мелькнул шлем стражника да блеснуло острие глевии. Интересно, как он справляется с глевией на улицах, запруженных толпой? Куда полезней была бы обычная, обитая железом палка. Ну, зато глевия небось выглядела более солидно…
Через несколько молитв мы сумели добраться до чуть более спокойного района. Улицы здесь были пошире, дома и лавки побогаче, к тому же нередко — с оградами. И тут чаще мелькали патрули городской стражи. Наконец мы остановились перед солидным одноэтажным домом, выстроенным в виде подковы. Вывеска над дверью гласила: «Подо Львом и Единорогом. Дешевое вино, сытные обеды, безопасный ночлег». Кроме того, некий доморощенный маляр изобразил огромного белого единорога (немного напоминал осла с рогом меж глаз), вставшего на задние ноги и нависшего копытами над головой льва. К моему удивлению, лев был с красной шерстью и тремя лапами. По крайней мере, четвертой я не сумел различить.
— Изобретательное название, — отметил я.
— Тириан, — ответил наш провожатый, словно это должно было все объяснить.
Мариус ван Бохенвальд нашел для меня действительно удобный постой: две небольшие комнатки на первом этаже, с окнами, что выходили в сад позади гостиницы. В одной из комнат стояла широкая, дьявольски скрипучая кровать, в другой — столик и два почерневших от старости табурета. Но в буфете я увидел немалую коллекцию бутылок. Полных, понятное дело. К тому же с неплохим вином, которое я не преминул тут же попробовать.
— Если у вас будут какие-либо пожелания, только сообщите, — сказал Тобиас Амстель. — Знаете, где меня искать.
— Спасибо, — кивнул я, и он поспешно удалился.
— А он заботится о тебе, — заметила Энья, бросаясь на кровать; та аж охнула, будто внутри кого зарезали. — Тот купец, имею в виду.
— Ага, заботится. — Я был доволен, поскольку люблю, когда люди меня уважают.
Гостиница и вправду казалась приличной. Впрочем, главное, что ночлег и еда были за счет моего работодателя. И я намеревался ни в чем себе не отказывать.
— Ты здесь должен кого-то убить или как? — отвернулась и сняла блузку. — А может, иди ко мне? Хочешь?
— Позже. Убить? — покачал головой. — Я что же, платный убийца, девушка?
— А что тогда ты должен делать? Есть, пить и забавляться со мной?
— Ну, это был бы сущий рай, — рассмеялся я. — Если бы платили именно за такое. И помни: чем меньше знаешь, тем лучше для тебя.
— Да ладно, — сказала капризно.
— А если будешь невежлива, отдам в тот бордель, куда ты и должна была попасть, а себе возьму менее болтливую девку.
— Ага, представляю, — рассмеялась и похлопала себя по голой груди, а ее розовые соски напряглись. — Иди, Мордимер, и хорошенько меня трахни. Потом отправишься решать дела, а я — посплю.
Я тоже засмеялся и налил нам вина в кубки.
— Может, это и хорошая мысль, — сказал.
Энья продержала меня в постели едва ли не до заката, так что в конце концов бедному Мордимеру пришлось вырываться из ее объятий, ибо приехал сюда работать, а не предаваться сладчайшей неге. Так уж заведено, милые мои, что ни одно приятное дело не длится вечно, и к тому же нехорошо было бы, если б в первый же день по прибытии я не навестил своих братьев-инквизиторов из тирианского Инквизиториума. Ясно, что к этому не обязывали меня никакие правила, но обычай четко требовал: чужой инквизитор должен отчитаться о своем прибытии в город и пояснить цель визита, если таковая не является служебной тайной.
Поэтому, оставив Энью (она, впрочем, тут же отвернулась к стене и заснула), я неторопливо прогулялся до рынка, подле которого стояло мощное каменное здание Инквизиториума. От улицы отделяла его каменная стена, столь высокая, что пришлось бы подпрыгивать, дабы увидеть, что происходит внутри. Подле окованных железом ворот сидел, опершись о стену, скучающий городской стражник. Я с возмущением отметил, что лезвие оружия покрыто ржавчиной. В Хезе за такую небрежность он наверняка получил бы солидную трепку.
— Чего? — рявкнул, увидев, что я направляюсь к воротам.
— Встань, сыне, когда со мной разговариваешь! — сказал я резко.
Тот глянул исподлобья:
— А то что? — Поднялся на ноги и положил ладонь на древко глевии. — Шуметь станешь?
— Доложи, что инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона, Мордимер Маддердин, хочет войти в пределы Инквизиториума.
— Ув-в-в-важаемый господин, прощу меня простить. — Взгляд стражника внезапно сделался покорным, а сам он согнулся и отпустил древко глевии, словно то раскалилось. — Уже зову.
Дернул за шнурок, свисавший со стены, и по ту сторону раздался чистый, громкий звук колокола. Уже через миг щелкнули открываемые врата, и я увидел служащего в потертом черном кафтане и в шапочке на макушке.
— Чем могу служить? — спросил он вежливо.
— Я Мордимер Маддердин, — повторил, подумав, сколько еще раз придется представиться, пока
