меня точно зароет — ведь я не приду на работу сегодня. А потом я поняла, куда меня везут…
Кажется, я потеряла сознание. «Как соучастник»… Эта мысль обездвижила меня и почти лишила воли. О том, что это значит, ходили только очень осторожные слухи.
Глава шестая
Природа наградила меня достаточно сухим и холодным разумом. Даже если мне и случалось терять соображалку от переизбытка чувств, это никогда не длилось слишком долго (возможно, именно потому я и не вышла замуж). Итак, несмотря на чудовищный страх, сковавший меня, через некоторое время я начала приходить в прежнее состояние.
Меня препроводили в какую-то закрытую комнату. Там было два стула и больше ничего. Ничего существенного — но ведь и ничего страшного? Постепенно осознав это, я уселась на стул и предалась терпеливому ожиданию — может быть, я просто скверно представляла себе, что меня ждёт, если проблемы всё-таки начнутся. Но сюда никто не заходил. Через время мне надоело сидеть как пень, я вытянула ноги на второй стул, после чего и вовсе села на пол. Только тогда я сообразила, что за мной, должно быть, наблюдают, но к тому моменту меня это уже не волновало. Наблюдают — ну и пусть. У меня уже не было сил бояться, а ещё у меня затекла задница. Я походила по комнате и даже сделала несколько гимнастических упражнений. Ну не коркой же мне тут покрываться?
Прошло ещё минут десять, и дверь открылась. Безликий охранник кивком головы приказал мне следовать за ним. Вообще-то я уже знала, что выглядеть так, как они выглядят, может и человек с обычной внешностью. Я даже начала получать удовольствие, исподтишка наблюдая за своими сопровождающими. Не то чтоб я всё это время не испытывала страха — напротив, все мои силы были, как мне казалось, мобилизованы до предела. Но дрожать и вообще жалко выглядеть отец меня накрепко отучил.
Двери позади меня закрылись. За столом сидел хмурый да Лигарра, он писал в целой кипе бумаг и перекладывал уже отмеченные в другую стопку. В его кабинете царил хаос, никак не соотносившийся в моём сознании с тем образом, который у меня складывался от общения с ним. А если это и есть слепок его души? Забавно… В таком бардаке могут скрываться какие угодно сюрпризы.
— Садитесь, Санда, — сказал да Лигарра, не поднимая головы.
Я села. Некоторое время ничего не происходило.
— Надеюсь, вы не слишком испугались? — прохладно спросил он.
Мне захотелось его стукнуть. Наверное, это как-то отразилось на моём лице — на нём вообще всегда всё отражается — потому что офицер всё-таки сдержанно улыбнулся.
— Не злитесь на меня. Потом вы поймёте, что это для вашего же блага. Я не знаю, что происходит, а оставлять вас без присмотра — просто безумие. Пришлось немного опередить события.
Это слишком походило на слова Мара да Луны, но я лишь прошипела:
— Только не убеждайте, что вы меня только что спасли.
Да Лигарра хохотнул. В его речи и поведении я уже не раз замечала этот лёгкий переход между мёртвенным спокойствием комитетчика и таким себе весёлым раздолбайством. Которое он невозмутимо прикрывал чашкой кофе или взглядом в окно. Казалось, иногда ему хотелось вести себя иначе (ну хотя бы с некоторыми людьми), но звание не позволяло.
— Ну-ну… Чтоб вы знали, вы уже внесены в список потенциальных штатных сотрудников. Ваше сознание чрезвычайно устойчиво и при этом гибко. Я был прав, — он победно оскалил зубы.
— Карун, перестаньте, — с неожиданной злостью проговорила я, а он вздрогнул, будто на иголку сел, — Если вы хотели меня запугать, зачем потом вести себя не так, как вам положено по чину — все эти шуточки и дружеские подходы? Давайте играть в ваши игры и дальше: вы — сотрудник какого-то там отдела КСН, я — свидетель или соучастник Абсюлютно Установленного Отродия. Унижайте меня, допрашивайте, пугайте. Я сбиваюсь с дыхания, когда вы изображаете «доброго следователя».
Да Лигарра вздохнул.
— Вам это надо?
— Что? Ваша жестокость и допрос с пристрастием без соблюдения прав и обычаев, как НЕчеловека? Конечно нет, что за вопрос. Но если вы сами не верите в мою причастность, то какой Тени вы от меня хотите?!
— Я хочу ещё раз с вами побеседовать.
Признаться, его кроткость меня обезоружила.
— Валяйте, — сказала я.
Мы беседовали часа два. Мне пришлось рассказать всё — или почти всё, если быть точным. Просто были вопросы, которые я хотела бы задать его человеческой ипостаси, но не рисковала произнести их вслух в здании бюро КСН… Я даже перестала про них думать. Забыла про них… Вот так.
В общем, он узнал про каждый вздох да Ринна, про каждое моё подозрение, про беседы с Маром насчет интриг. Я и про угрозы да Растана выложила. Ну вообще-то глупо бояться медведя в пасти у тигра, правда? Даже если тигр (предположительно) какой-то неправильный — ведь от этого его зубы короче не станут? Узнав про манёвры директора, да Лигарра помрачнел и принялся меня распекать.
— Вы могли сказать мне сразу!!! Немедленно!!! Вот же Тень, всё ваша, Санда, ложная деликатность… — он необыкновенно разволновался, — вы чуть не попали в беду!
— Я могу узнать, что вообще происходит? — спросила я жалобно.
Он зыркнул на меня, и мне пришлось проглотить язык. Конечно, мы не на пенёчке в лесу. Мы в бюро расследований КСН. В третьем, кстати, отделе. А тут всё не так. Хотя от этой мысли мне стало очень нехорошо.
Итак, выжав из меня все соки, да Лигарра вскочил и ринулся за двери, велев мне сидеть и не двигаться. Я честно провела немалое время до его возвращения в позе истуканчика. Не сомневаюсь, вся наша беседа и моё поведение вне её тоже были записаны, так лучше было не давать им повода для сомнений. От нечего делать я размышляла, чего бы мне хотелось больше: уйти отсюда живой и невредимой — или остаться в камере, но избегнуть общения с коллективом родной клиники. Может, вас это удивит, но на этот вопрос я так и не смогла дать вразумительного ответа — теперь, когда я вывалила КСН всё аж до цвета своих трусиков, мои дела стали запутанными. Но мне правда было спокойнее болтать с да Лигаррой, а не трястись перед хамскими начальниками и родственниками. С ним всё было более-менее понятно, а вёл он себя не в пример вежливее. Ужас, да? — вот до чего они меня довели!
…И с какой стати он вообще решил насчет этого? Про Абсолютно Установленного?! я снова и снова вспоминала общение с Лапарси. Он был странным, но в нём не было ничего чудовищного. Я не могла отделаться от ощущения, что тут какая-то ошибка. Я вспоминала всё, о чём только что рассказывала да Лигарре. Лапарси сказал, что его преследуют. Что пока нельзя сноситься с властями, потому что его преследуют (это что ж выходит — его КСН уже тогда на крючке, что ли, держал?!) Что он лишь вернулся в лабораторию, чтобы выполнить свою работу до конца. Что кто-то хочет начать войну с Отродиями.
Стоп. Он не сказал — с Отродиями. Он сказал — с Горной Страной. Его преследует, возможно, КСН. Ага. И он хотел выполнить свою работу — какую, вот в чём вопрос? Он был искреннен и честен, я уверена. И он сказал мне правду. Но не услышала ли я в его словах то, что хотела услышать?
Глубоко погрузившись в раздумия, я почти не заметила вернувшегося Каруна.
— Если на секундочку, на маленькое мгновение, допустить, что человек в моём доме действительно был Отродием, — сказала я, подняв голову, безо всякого приветствия, — то можно сделать вывод — это очень качественная, почти безупречная подделка под Лапарси да Ринна. Я не знаю, как это сделали, но…
Я осеклась. У меня возникла мысль, такая дикая, что я даже не дала себе её осознать, и сказала лишь:
— И даже не могу предположить. Но это теоретически возможно. Хотя звучит как абсурд.
Да Лигарра удивлённо посмотрел на меня и моргнул.
— Вы условно свободны, — обычным деревянным голосом сказал он, — Мы считаем, что вы невиновны напрямую, однако вы будете находиться под домашним арестом или — на выбор вашого
