— Тамммм… бездна!
— Полпуня, не больше. Если верить приборам.
— Мда? — с сомнением и надеждой уточнила я. Полпуня в целом не казались мне большой величиной, — Тогда я ещё раз выгляну.
Да Лигарра издал какой-то нервный, но явно восторженный звук.
— А если бы я сказал вам — пять пуней? — ехидно, хотя и не без напряжения, уточнил он.
Подумав, я парировала:
— Это невозможно. В Предгорьях нет объектов выше двух пуней. Пять — это уже из области интересов контрразведки. Там эти живут.
Да Лигарра помолчал, а я в это время снова прилипла к борту. Медленно — но я всё же заставила себя увидеть то, что было под нами. Земля была такой далёкой — будто я смотрела на неё с высоты нескольких многоэтажных домов, стоящих один на другом: я начала различать её детали и с изумлением узнавала деревья, заросли кустарника, нагромождения камней, ленту шоссе — но всё было такое крохотное, словно нарисованное на листе бумаги! Справа и слева от нас были скалы.
— Санда, вы чудо, — с восторгом проговорил Карун. — Вам что же, не страшно?
Вообще, судя по его голосу, его это тоже веселило.
— Страааашно! — потянула я, — Но ещё любопытно. А вы сами не боитесь?
Он пожал плечами.
— Вам станет легче, если я скажу, что да? Только ведь глупо давать себе бояться, когда нам надо выжить. Но вниз… наверное, я бы не смотрел. Не уверен.
Потрясающий человек. Ну что тут добавишь? Даже не верилось, что он правдив — но я отчего-то знала, что Карун не станет позировать. Так спокойно признавать границы своих возможностей — и при этом так жёстко контролировать свой страх!
— Санда, я сейчас попробую всё-таки управлять этой штукой. Пока она летит по прямой, но так же не будет вечно. Не вертЗтесь, пожалуйста. И не пугайтесь.
Я поняла, почему он предупредил, с опозданием. Пока я крутила головой, стараясь уследить за движениями всех частей машины, начало происходить что-то невероятное. Машина пошла вниз. Я коротко взвизгнула, но… время шло, и ничего страшного (как я боялась) не случилось. С некоторым напряжением да Лигарра наклонил рукоятку слева от себя, и мы снова начали набирать высоту. Он попробовал поворачивать и ещё раз — снижаться.
— Кажется, основные маневры оно выполняет. Будем надеяться, что этого хватит.
Мы замолчали. Всё заполнил ветер.
Я медленно начинала воспринимать детали. Земля неспешно плыла под нами, а облака казались такими близкими, что хоть руками бери… У меня замирало сердце, но я приказала себе относиться к этим вещам спокойно. Он же сказал — через пару лет на них будут запросто летать. Если найдут ещё пару сотен психов-водителей. Но что же, разве не найдут? Потрясут какой-нибудь Тер-Карел и кадровые закрома контрразведки. Там этого дела, как я понимала, целые залежи! А ещё по частным клиникам можно пробежаться — старших врачей зазвать в ряды. Хотя иногда это тот же Тер-Карел, правда? Меня пробрал нервный смех.
Отец, видел бы ты меня — что бы ты сказал? Наверняка отлупил бы меня — а потом сам заперся с риннолётом в одиночку…
На земле постепенно исчезли знаки цивилизации. Мы двигались на северо-восток. Почему так? — спросила я себя — и сама дала ответ. Южнее все земли были подконтрольны да Райхха, а мы пока вряд ли удалились на большое расстояние от «Белой Башни». Западнее начинался Отрог — гиганский выступ Гор, у самой стены которого и приютилось гнездо глав Десятки. Втянув голову в плечи, я постаралась занять как можно меньше места в кабине. Мне вдруг стало неуютно при мысли о том, что от бездны меня отделяет лишь тонкая корочка корпуса под ногами.
Думать об этом было тяжело. Я начинала и впрямь бояться — ко мне подступал холодный ужас, которой был мне слишком неприятен, чтобы впустить его в свой живот.
Я вздохнула. Как я не боролась с собой, мои мозги скоро настолько пресытились эмоциями от полёта, что поневоле соскочили на дела земные — и теперь всё пережитое за последние часы стало перед моими глазами, как живое. Каждое слово звенело в ушах — даже ещё яснее, чем я воспринимала, пока всё это происходило. Комната для допросов, пальцы Каруна, хладнокровно нажимающие на курок, бегство сквозь коридоры, суровая забота, с которой да Лигарра бесцеремонно выдергивал занозы из моих плеч.
Он всё бросил. Целый Институт «Каурра», лежавший на нём. В разгар расследования по делу об АУО. Теперь у него будут очень, очень, очень большие неприятности… Наверное, я умру от стыда, зная, что именно я тому виной — и ни в чём, кроме патологической честности, невиновный, странный и злой, но все- таки очень хороший человек пострадает. Вся его безупречная репутация прахом. Хотя он и не принял моего Долга Жизни, но всё-таки мысленно я ему этот Долг вручила. И твердо решила, что исполню его во что бы то ни стало. Если так будет надо, я буду выгораживать его даже перед его начальством, до последнего — хотя эти люди страшили меня до ледяной крошки в животе.
— Карун, — тихо сказала я, — Вы же нарочно меня обманываете, правда? В нашей с вами истории речь идет про далеко не одно нарушение. Если вы всё подробненько в рапорте изложите, то вас же зароют, наверное!
Обернувшись, он улыбнулся.
— Санда. Я же сказал, что мои проблемы я решаю сам. Не зароют. Всё не так плохо. Мой руководитель всё-таки хорошо ко мне относится. Он сможет понять по-человечески. Я, конечно, получу за превышение полномочий, но, надеюсь, по минимуму.
— А со мной что будет? — жалобно пробормотала я.
— Упадём шефу в ноги, будем за вас просить. Человек он неплохой и с моим первым куратором дружен. Он поймет. Пусть берёт вас полным сотрудником в отдел. Пройдёте подготовку, будет у вас интересная работа с хорошей зарплатой и какая-никакая защита от всяких сволочей. Если не хотите квалификацию терять, у нас ведомственная больница есть. Приличная. Главное старшим по званию улыбаться, и всё будет путём.
— Это получится? Чтобы нас простили и меня взяли?
По губам Каруна почему-то стрельнула мрачно-ироническая улыбка — по какому-то, как мне показалось, только ему одному известному поводу.
— Если я хоть что-то понимаю в людях и в своём начальстве — получится, — ободрил он.
Кивнув, я снова затихла. Он умел так здорово меня успокоить. Хотя и напугать было — раз плюнуть. Одно слово — хороший психолог.
Мы молчали, а ветер наполнял пустоту вокруг нас. Мне казалось, что ветер плачет. Или, быть может, что-то нашептывает — только это что-то нехорошее. Ведь мы же летим. И ветер здесь был не такой, как на земле. Не часть Мира, а какой-то… чужой. Ветер сам по себе. Что-то псевдоживое. А ещё, оглянувшись, я вдруг увидела по правую руку громадные силуэты — чёрные, как смоль, в косых лучах послеполуденного солнца, повитые дымкой, заслоняющие пол-Мира.
Горы. Колоссальный массив, противо-Верно вздыбленный к небу волею Тени, скрывающий чуждое всему человеческому государство Отродий… Горы с большой буквы. Точнее — их чудовищный, исполинский форпост, великий и жуткий Барьерный Хребет. Пока я не видела этого зрелища вживую, я, как мне казалось, была даже способна «пожалеть» летунов за провал операции. Теперь же даже преступники да Райхха казались мне малым злом. Такими себе домашними, уютными сволочами.
Надо было быть идиотом, чтобы отдыхать в этих местах… И даже мечтать их посетить…
Мне захотелось о чём-то поговорить с да Лигаррой. О чём-то даже совершенно несуразном. Просто чтобы разрушить жутковатую тишину, наполненную шепчущим ветром. Это желание аж пилило меня изнутри, и я, перебрав кучу нелепых тем, наконец, спросила:
— Карун, не сочтите за наглость. А почему вас так обеспокоило, когда я сказала, что из вас бы хороший отец получился?
Ой, ну я и ляпнула…
Я ожидала негативной реакции, стыдящего меня одёргивания, но он, полуобернувшись, бегло улыбнулся. Мне даже показалось — его повеселило, что я спросила об этом именно сейчас.
