— Итак, первое, что ты должна запомнить — все основные законы, влияющие на летящего человека, применимы лишь для условия, что он полностью «погружен в воздух».
— Это примерно как в воду? — уточнила я, вспоминая свою водяную ассоциацию.
— Верно. Но, как и в случае с водой, на границе сред (воздух-земля, воздух-вода) необходимо учитывать некоторые специфические эффекты. Таков, например, эффект прилипания. До тех пор, пока носитель Дара не оторвёт материальный объект от поверхности и не «погрузит» его, как мы говорим, в воздух, сила притяжения действует на объект согласно общим правилам физики. Таким образом, чтобы поднять лежащий на земле груз в воздух, носитель Дара должен приложить к грузу столько же физических усилий, сколько требовалось бы для перемещения этого груза, стоя на земле. Например, я не смог бы взлететь с трёхстворчатым шкафом. При этом парафизика живого полёта допускает перемещение в воздухе с грузом, эквивалетным силе конкретного бриза. Эквивалентна как масса груза, так и дальность полёта — одно, как ты понимаешь, укорачивает другое, и наоборот. То есть, в нашем примере, если бы упомянутый шкаф был поднят группой других людей и передан мне в воздухе, я легко смог бы доставить его на другой конец города, минут за двадцать. Советнику Ларнико, например, удалось бы продержаться с нашим шкафом в воздухе не более пяти минут, а вот советник Лакиро мог бы не только поднять этот шкаф в одиночку, но и тащить его до Рунка-да-Ри.
Я слушала профессора, буквально разинув рот, и даже на какое-то время отвлеклась от наблюдения за высотой, которую мы медленно, но неуклонно набирали. Когда же я глянула по сторонам, моё сердце чуть не выскочило из груди — город бризов лежал под нами, как размазанная по тарелке каша — пёстрое смешение крыш, теней, пятен и мазков посреди огромной каменной впадины, а она, в свою очередь, была частью ещё более грандиозной горной структуры, и, наверное, знай я Адди-да-Карделл получше, я бы даже смогла различить какие-то ориентиры, однако я плохо воспринимала окружающее, и меня неожиданно и почти нежеланно для меня самой охватил ужас. Ужас, которого в присутствии Лак'ора я почти стеснялась, но скрыть не смогла.
— Вспомни про шкаф, — тепло улыбнулся мой учитель, — Я не дам тебе упасть, даже если ты вдруг это вздумаешь — но этого (твоего падения), поверь мне, уже не случится, — и физиономия его была при этом донельзя лукавой.
Как не жёг меня страх, я немедленно насторожилась. Всё это время он явно на что-то мне намекал, всеми этими историями при шкафы и ухмылками — да что там — Лак'ор едва сдерживал счастливый смех, как будто он только что одержал величайшую педагогическую победу в жизни. Отчего, спрашивается? Ведь я пока не только не смогла лететь без посторонней помощи, но ещё и трясусь, как осиновый лист! Или я чего-то не замечаю..?
— Вспомни про шкаф, — повторил Лак'ор, встряхивая своими экзотическими красными вихрами среди рыжеватых с проседью волос.
Про шкаф? А что про шкаф? Но испуг явно отключал процессы моего мышления…
Между тем высота наша стала необычайной, а воздух наполнился мириадами капелек. Наверное, воздух был ещё и холодным, но, к счастью, вопросы обогрева мои рефлексы решали в обход дрожащего сознания.
— Здесь рождаются субвысотные облака. Давай ускоримся, а то ведь тут всё равно ничего не видно.
Спорить было бесполезно — да и куда ж я могла деться от воли маленького профессора? В конце концов, приходилось признать: моё «проклятие» — любопытство — снова вытесняло любые страхи Мира. И мы всё поднимались и поднимались, через густой холодный туман, а потом неожиданно всё залило солнце!
— Что это?! — пролепетала я, немея от восторга.
— Мы над облаками, — ответил Лак'ор, — Просто смотри, дитя моё, и если когда-то в жизни тебе станет или грустно, или тяжело, или очень хорошо — вспомни про это место… и приходи в него снова, — Голос его наполнила какая-то светлая грусть — наверное, одни Боги ведали, почему — но, в конце концов, сколько раз за свою долгую жизнь он испытывал поводы взойти над облаками..?
Я молчала.
— Так что же со шкафом? — спросила я наконец умоляющим тоном.
— Дитя моё, ты выше меня на полторы головы и, пожалуй, физически гораздо сильнее. Я не смог бы тебя поднять, стоя на земле. Никак. Это почти то же самое, что трёхстворчатый шкаф. Ты только что взлетела сама. Просто поверила, что это сделаю я — и взлетела. Ну-ну, не надо падать, кричать и хватать меня за руки… всё, дитя моё, спокойно. Давай сейчас я отпущу твою руку — ну же, Санда, нет причин тревожиться, на таком расстоянии до земли, даже если ты и начнешь падать, я успею поймать тебя раз десять! — так вот, давай разожмём руки… и ты поймешь, что значит быть в полной свободе от чего бы то ни было… ну же, Санда, ведь это чудесно, не правда ли? А теперь давай научимся двигаться сознательно, вверх и вниз, в стороны… пока очень медленно… Вот увидишь, у тебя всё получится…
— Вы надули меня, — пробормотала я спустя долгое время, впрочем, безо всяких обид.
— Ничего подобного, — улыбнулся Лак'ор, сияя, как натёртый чайник, — Я не сказал тебе ни слова неправды. И могу точно повторить свои слова: «Вместе мы легко сможем взлететь. При определённых условиях Дар способен распространяться на груз или пассажира, пока тот в контакте с несущим. Только на всякий случай приведи себя в то состояние, о котором я вчера говорил тебе». Вот это я и сказал. И ты сама всё сделала — что ж, если ты верила мне, а не себе, мне пришлось заменить твою веру.
— Все равно это было надувательство, — не сдавалась я, едва скрывая улыбку.
— Я не хотел тратить полгода на борьбу с твоими психоблоками, так что пришлось импровизировать! А какие были варианты? — смоделировать вашу необыкновенную аварию (то есть бросить тебя с высоты) — это показалось мне жестоким и неуместным. Но в итоге ты сама легко и даже более того — безо всяких затруднений — проделала то, о чём мы говорили вчера.
Я ощущала себя странно. Естественно — но совершенно немыслимо. Я парила в воздухе, ни за что не держась, а под нами простирались облака — сверху они выглядели почти так же, как снизу, только солнце нестерпимо сияло на их кучах, придавая белоснежным грудам воды какие-то немыслимые оттенки, а небо над нами имело совершенно необыкновенный, иссиня-чёрный цвет, и у меня даже на миг возникло ощущение, что я проваливаюсь в него… И всё здесь дышало такой вечностью и мощью, что всякая человеческая проблема меркла перед здешними ледяными красотами, Боги, ну кто бы мог подумать, что я переживу что-то подобное?! Вот уж воистину — любое, даже самое сильное переживание стоит иногда соразмерять с мощью и величием целого Мира…
— Давай спускаться, девочка. Здесь на самом деле очень холодно и очень мало кислорода — а ты ещё не так хорошо контролируешь свои силы, чтобы распределить их между обогревом, правильным дыханием и полётом. Постарайся управлять процессом — твой спуск не должен обращаться в падение! — это тоже движение, только вниз. У него может быть ускорение и направление. Ты можешь лететь быстрее скорости свободного падения или парить, как комочек пуха. Всё это возможно. Постепенно ты научишься.
— Это вроде как заново учиться ходить — теперь понимаю, как это было сложно, — смущенно пробормотала я.
— Вовсе нет — юные бризы, впервые отрываясь от пелёнок, делают это куда охотней и проще, чем впоследствии ходят. Более того — это целая проблема — как потом вынудить малышей ходить — им ведь жить в среде, где присутствуют все три расы! Ну да это отступление. Твоя текущая задача — научиться выполнять основные манёвры, а затем перестать о них думать. Полёт должен перейти в ранг дыхания или чтения. Он должен отзываться на все твои потребности, тогда и так, как тебе необходимо.
Мы опускались. Снова миновали туман, и вот уже город, раскинувшийся под нами, начинал обретать детали…
— Потом ты должна будешь тренироваться на дальность и выносливость. Само по себе это не имеет смысла, однако ты точно должна выяснить границы своих возможностей. Чтобы никогда их не переходить. На глаз могу сказать, что длительность полёта (а следовательно, сила Дара) у тебя ожидается достаточно приличная. Хороший резерв — тебе надо лишь обучиться грамотно, экономно им распоряжаться.
— Ну и главное — ориентирование. Узнаешь ли ты сейчас точку, откуда мы поднялись?
Я пригляделась, выискивая глазами зелёную крышу отцовского дома — однако на поверку половина
