Посылает Он аэлам Себя и в человеческом обличии и имя Ему 'Воплощённый' или просто 'Правитель'. Рассказывают, что первый воплотившийся Правитель до совершеннолетия не знал, что рождён он от Творца, но однажды все вокруг стали свидетелями чуда: живым, но холодным пламенем загорелись руки и лицо его. Горе-ла кожа, но целыми оставались волосы на голове и одежда. Огонь чудной потух сам по себе, а Правитель после этого в видениях во время беспамятства узрел самого Солнцеликого и получил власть над другими людьми. Да, голову Творца видит вся-кий, но не всякому дано увидеть Его в первозданном облике, таким, каким Он сам создал Себя.
От этого Воплощённого пошёл род Правителей Империи. Власть перешла к сыну после того, как Диедалас (первый Воплощённый) явил своё последнее чудо. Во вре-мя жертвоприношения в храме Солнцеликого Правитель был забран Творцом, Он попросту сгорел почти мгновенно, так, что от него только пепел остался и нетрону-тые огнём царственные одежды. Как свидетели чуда, они до сих пор хранятся в этом же храме, и каждый год в памятный день приносится жертва Создателю: на жертвен-нике сжигается живое сердце человека: пленного варвара, лучше, если царя или царевича.
Диедалас, говорят, был обезображен огнём, носил следы его на лице до смерти. Даже ослеп на один глаз, но потомки Его от лучших женщин Империи рождались великими, достойными почитания. Лидас об этом мог судить только по последнему из рода Воплощённых, по нынешнему Правителю, по Таласию.
Таласий давно уже принимал своего зятя в неофициальной обстановке, в домашней одежде, без царственного венца и посоха.
Слуга-секретарь, из свободных, подавал Правителю документы на ознакомление и печать. Долгое дело. Воплощённый читал не спеша. Не потому, конечно, что Его ожидал Лидас у порога, просто привычка была такая: делать всё до конца. Дочитав, сложил отполированные, выбеленные дощечки, исписанные аккуратным почерком, связал кожаными ремешками, а на узел щедрой рукой налил воск с толстенной све- чи, приложил печатку перстня прямо в быстро твердеющую лужицу, подождал, подавая секретарю, заметил:
— Валаману! Пусть зачитает на площади в ближайшие три дня! Я составил новый указ о повышении налогов, — пояснил чуть небрежно, когда они с Лидасом остались одни. У Лидаса в ответ только чуть брови дрогнули с немым вопросом: 'Зачем?' — Народ, конечно, будет недоволен, но что поделаешь… Деньги в казну нужны, день-ги. А тут… — Таласий закашлялся, повернулся к Лидасу спиной. Проклятый кашель, он прицепился ещё два года назад, после поездки в горы к иданам, когда Таласий при переправе через горную речку, окунулся в ледяную воду с головой. Переболел быст-ро, на ногах жар перенёс, а кашель остался. Да, во?ды у Надаи коварные. Как говорят сами иданы, надайская вода вытягивает из человека силу. Правитель это на себе почувствовал.
Вместе с кашлем пришла слабость, неприятная потливость по ночам, горячий румянец болезненный, и худоба. А потом на платке стала появляться кровь. Это особенно испугало Правителя. Нездоровый вид привёл к уединённости. Не дело — подчинённым видеть господина своего в минуты слабости. Таласий очень редко покидал покои, неделями не видел солнца, не принимал врачей. Был уверен, что, если будет угодно Творцу, болезнь пройдёт сама, ведь такие случаи бывали с други-ми людьми, а Он — человек не простой.
Он допускал к Себе лишь Лидаса, Кэйдар же и сам не изъявлял желания видеть Правителя и отца слишком часто, а с Айной они никогда и не были особо близки.
Но одиноким себя Таласий чувствовал редко, не до этого было. О положении дел в стране доносили специальные люди. Правитель сочинял указы и распоряжения пря-мо в спальне, здесь же принимал гостей (особо доверенных), отсюда отдавал прика-зы. Да и Лидас оказался хорошим помощником. Из варваров, из чужаков, но умел сделать дело так, что сразу видно: лучшего и самому не достичь. Старательный, терпеливый, сдержанный. Как раз этих черт и не хватает родному сыну, а ведь ему, скорее всего, придётся передавать власть и жизни граждан.
Как всегда, при мысли о будущем, Таласий не сдержал тяжёлого вздоха. В груди, в лёгких, после приступа кашля, всё ещё болело.
— Да, вся добыча была пересчитана, взвешена и переведена в деньги. Скотину сбы-ли сразу, рабов — тоже. Это покрыло все расходы… Я доволен… — Таласий улыбнул-ся, глядя на Лидаса, а у Самого а глазах неустроенность какая-то, что-то Его гложет. — Я приказал, перед продажей опросить виэлов, проверить их способности к ремеслу. Ковкой металла из них никто не занимается. Выделка кож, пошив одежды, лепка посуды из глины — что угодно, но только не кузнечное дело! А ювелирные украше-ния? Кто это всё делает?
Валаман, мой ближайший советник, знаешь, что заметил? Оружие трофейное — двух типов. Одни клинки из прекраснейшей стали, такую даже мы не варим. А дру-гие — лом! Их согнуть можно руками. И разная техника ковки, разные способы укра-шения… Это сделано не в одном племени, разными мастерами… — Таласий разложил на столе перед Лидасом несколько мечей. — Вот они! Все трофейные… Их взяли с собой, особо не разбираясь…
Лидас смотрел на оружие, чуть нахмурившись, с интересом. И правда, как раньше-то не замечал? Не обращал внимания? Вот один, видно сразу: работа первоклассная. Знакомые линии по стали, змеящийся узор, завораживающий взгляд, притягивающий своей необычностью. А сам меч небольшой, лезвие узкое, перекладина в виде соко-ла, раскинувшего в полёте крылья, а голова его с удлинённой шеей и есть рукоять. В глазу птицы хищно подмаргивал при свете свечи красный камешек-вставка.
— Это меч их царя, — Правитель взял оружие в руки. — Кэйдар привёз мне в подарок, — взвесил его, проверяя, как сбалансированы рукоять и лезвие меча. Резко взмахнул им в воздухе, со свистом, со знакомым пением освобождённой из ножен стали. — Немно-го легковат, но для ближнего боя — лучшее оружие. Его мастер делал!
А вот этот же! — Таласий взял в другую руку ещё один меч, покрутил перед собой оба меча, сравнивая их друг с другом. — Лучше любых слов! — Второй меч, с толстым широким лезвием, грубо заточенным, с зазубринами и заворотами, не шёл ни в какое сравнение. Тяжёлая ручка, обмотанная кожаным шнурком, уменьшающим скольже-ние ладони во время боя, но без излишеств: одно удобство. Кто-то любил и этот меч, заботился о нём, натачивал мягким камешком и натирал смоченной в масле шкуркой. Кому-то и он спасал жизнь до последнего боя, а теперь тут вот, бесполезная железка, лишённая в глазах окружающих всякой ценности.
— Что бы это значило? — вопрос вырвался у Лидаса невольно, но Таласий не заметил этого грубого нарушения принятых правил почтительности, Он был занят другой проблемой, более важной.
— Вот это — делали сами виэлы, а вот этот — это руками мастера сработано. Их таких десятка полтора всего взяли. Но цена каждому… — Таласий прищёлкнул языком, довольно улыбнувшись. — Хорошая вещь! Их делает какой-то другой народ, незнако-мый нам. Но с ним торговали виэлы. Я так думаю! Только так это объяснить можно…
— Что за народ? — Лидас опешил.
— А вот это тебе и надо будет выяснить, — Правитель смотрел на Лидаса в упор. Глаза очень тёмные, спокойные, умные глаза. Только они свидетелями прежнего Таласия и остались. — Это эти, незнакомые нам, куют такие мечи и делают украше-ния… Нужно узнать точно, что это за народ, кто такие, где обитают. На наших картах самыми северными племенами помечены виэлы. А дальше?
Нам всё про них знать надо, понимаешь, — Таласий, проходя, потрепал Лидаса по плечу, будто подбадривал или сказать этим хотел: 'Ничего-ничего. Трудно в начале. Зато потом…'- Если многочисленны и могучи, будем с ними торговать, а можно захватить, сделать своей колонией. Если мы так долго ничего о них не знали, значит, их мало, или живут они далеко от нас… Всё про них знать надо. Всё-всё! И чем быстрее, тем лучше…
— Но как? — Лидас расстроился. Он чего угодно ожидал от встречи с Воплощённым, но поручения подобного рода казались какими-то унизительными, несерьёзными. Искать народ, о котором абсолютно ничего не известно? Земли мира огромны, мало ли, где они живут, эти мастера?.. Есть географы, составители карт, есть придворные путешественники, охотники до острых ощущений. Это можно и им поручить. Но при чём тут я?
— Нужно опять начать с виэлов, ещё раз допросить. Кто-то всё равно про них знает.
— Они же все распроданы, господин, — Лидас вовремя спохватился, отвёл глаза. Нельзя встречаться с Воплощённым глазами — это начало бунта, это попытка опроте-стовать Его власть. Это грех непокорства,
