— Ну?.. Неужели… всё равно?..
В глазах её плескались ужас, отвращение и беспомощность.
— Не бойся! Я не трону тебя, пока не трону. — Улыбнулся, отпуская. Рабыня отступи-ла вдоль стены до самого столика, но так не было ничего, чем можно было бы защи-титься, только плоская миска с фруктами, вода в высокой кружке без ручки.
— Стина, — он назвал имя одной из наложниц, — со дня на день должна родить. По всем приметам это будет мальчик. Тогда, может быть, я вообще тебя больше не трону… Если, конечно, не соскучусь именно по тебе.
— От меня вы ничего не дождётесь! Я лучше с лестницы брошусь, чем… — не дого-ворила, опустила голову.
— Чем что? — смотрел на неё с улыбкой, будто лепет ребёнка слушал.
— Чем змеёныша вынашивать! Да ни за что на свете! — она глазами сверкнула гневно, с ненавистью.
— Так вот как ты, значит, к господину своему относишься, — Кэйдар головой пока-чал. — Этот змеёныш — твой шанс получить свободу, плата за волю.
— Мне не нужна воля за такую плату! — выкрикнула ему в лицо Ирида с тем отчаян-ным бесстрашием, с каким отказалась тогда за ужином снять с себя одежду.
Кэйдар рассмеялся, удивлённо вздёргивая правую бровь. Отчаянная девчонка, смелая до глупого. Не боится говорить прямо в глаза всё, что думает.
— Тебя в следующий раз будут держать под постоянным присмотром. Я обязательно распоряжусь… Ты его первая увидишь, когда он родится, а потом я посмотрю: смо-жешь ли ты его убить… Вы, женщины, глупые, как все самки, за детёныша готовы под стрелы лезть. Так что не надо говорить того, чего сама не знаешь.
— Это я-то не знаю? — в порыве возмущения Ирида сама шагнула ему навстречу. — Я уже чувствовала его в себе! Да, вам, мужчинам, никогда не понять этого. Но смерть его не на мне, она на вашей совести!
— Ах ты, дрянь! — Кэйдар занёс раскрытую ладонь, но виэлийка смотрела на него смело, даже не моргнув.
— Ну! Ударь!
— Я говорил уже: не смей 'тыкать'! — он схватил её за плечи, двумя шагами перенёс и бросил на ложе. Ирида и сообразить ничего не успела, а он уже рывком сорвал пряжки, скрепляющие платье на плечах. Одну руку придавил локтем, вторую завёл за голову, переплетая пальцы со своими. Держал крепко, не вырваться, и целовал, целовал лицо, шею, плечи сильными жадными поцелуями.
— Думаешь, если врач запретил, я уйду просто так? Позволю тебе безнаказанно говорить со мной наравных? — Чуть приподнялся на руках, уменьшая тяжесть тела, заглянул в запрокинутое лицо. Виэлийка попыталась отвернуться, он снова поймал её за подбородок, провёл большим пальцем по плотно стиснутым губам. Она дёрну-лась со стоном, пытаясь столкнуть его, второй стон Кэйдар принял в себя вместе с поцелуем.
Отец Солнцеликий! Как же он соскучился по ней за время болезни. Соскучился по этому непокорству, по этой ярости в глазах. Когда расслабляться опасно с начала и до конца, иначе ногти могут впиться в щеку, а колено угодить в пах. Когда силой и напором приходится брать то, что другие рабыни предлагают с радостью. Насколько острей при этом ощущения, насколько приятней после. До опьянения при мысли о собственной победе, о победе над опасным в своём коварстве и непредсказуемости противником в лице этой красивой светловолосой виэлийки.
Она не заплакала, как обычно бывало, после того, как он отпустил её. Отползла в сторону, на него не глядя, пряча за стеной волос открытое его взглядам тело.
— Ты красивая…
Ирида не ответила, только всхлипнула со вздохом. Кэйдар поймал её за локоть, рывком притянул к себе, обнимая другой рукой за плечи.
— Не надо меня трогать!
— Я мне нравится тебя трогать!
Он прижимал её спиной к груди, заставляя положить голову на плечо, держал обеими руками: одна рука на животе, другая — через грудь на плече. Ирида боялась дышать, боялась пошевелиться. Что с ним? Обычно он уходил почти сразу…
— Ты могла стать женой варвара, но теперь ты моя… Женщина будущего Правите-ля… Мать будущего Правителя…
— Не надо! — Она попыталась скинуть с себя его руки, толкнулась прочь, но освобо-диться не смогла: он, как обручем, сдавил, зашептал на ухо:
— Не дёргайся. Я отпущу тебя тогда, когда сам захочу, понятно?
Ирида будто не слышала его, повторила попытку. Кэйдар держал её крепко и одной рукой, второй — запрокинул голову, нашёл губы, поцеловал неожиданно для неё самой и поэтому, наверное, почти нежно.
Она сидела, подтянув к груди левую ногу, нога Кэйдара также была притянута.
— Видишь, у нас один цвет кожи, не по аристократической моде. Ты, потому что рождена под солнцем, а я — аристократ лишь до половины.
Ирида вздрогнула, когда его ладонь легла ей на колено, двинулась вверх, лаская кожу, нежно, но сильно, когда понимаешь: чуть дёрнись, — и ласка превратится в боль.
— Не надо. Прошу вас…
Он легко опрокинул её на спину, вдавливая в мягкое одеяло, зашептал:
— Если ты не будешь отбиваться, я покажу, что это может быть очень приятно…
* * *
Последний осенний месяц подошёл к концу. С Аскальского моря подули сильные ветры. С началом ветров можно ждать зиму. С такой погодой выход в море прекра-тился почти полностью, приостановилась и торговля с соседями.
Эти два зимних месяца надо просто пережить, зная, что после стихнет ветер, и начнутся проливные дожди. Дожди тоже идут почти месяц, с редкими передышками, но почти без остановки.
В это время на улицу без дела лучше не выходить. Стоит простудиться, и проболе-ешь до лета, а можно и вовсе не подняться.
Скучное, тяжёлое время!
Но именно в этот месяц справляется самый весёлый праздник, неделя Ночных Бдений.
Айна любила дни Бдений с самого раннего детства. Это жрецам в храме приходит-ся туго, это им не спать всю последнюю неделю ноября и сторожить священный огонь. А другие люди Столицы должны не давать им спать. А что может разогнать сон, как не громкая музыка, пляски переодетых до неузнаваемости господ и просто-людинов, хороводы, шествия и песни?
В эти дни позволялось делать всё, ведь миром правила жена Солнцеликого, богиня ночи и смерти. Если недостаточно развеселишь её, она в следующем году пошлёт за твоей душой своих демонов. Лучше веселиться и петь, а то кто его знает?
Спать было некогда, может, только днём, часа три-четыре, а ночью во Дворце собирались толпы гостей.
Айна на каждый день готовила себе новый костюм, а сегодня решила примерить наряд крестьянки. Свободное платье из грубой льняной ткани серой нити, перевязан-ное по талии расшитым пояском. Боковые швы на такой одежде не сшивались, бога-тые женщины надевали под низ паттий женского покроя, длиною ниже колена. Про-стые крестьянки и рабыни ходили так.
Даже пряжки к своему костюму Айна выбрала попроще, из бронзы, а ещё она оставила непокрытой голову и распустила волосы. Так появляться на люди могли лишь незамужние девушки, но кто мог упрекнуть дочь Правителя?
Она чувствовала на себе взгляды мужчин, она купалась в них, она могла выбирать любого. Даже Дариана поняла: сегодня ей с подругой не равняться. Адамас ходил следом, как пришитый. В одежде
