— О-о! Мак! Я люблю тебя… Мак!
— Я тоже люблю тебя, Вал.
Их дыхание смешалось, слившись воедино. Валентина отдалась своей любви со стонами и слезами радости, наслаждения и счастья…
Мак держал Валентину в объятиях, и ее голова лежала у него на груди, когда она, слегка повернув голову, прошептала:
— Мне так не хочется, чтобы сегодняшний день когда-нибудь закончился. Хотя это неизбежно, но, несмотря ни на что, я счастлива.
Болан улыбнулся ей и, поцеловав ее в висок, ответил:
— Мне очень жаль, что обстоятельства сложились именно так, Валентина. Ведь ты заслуживаешь большего, гораздо большего.
— Мне трудно представить… — робко возразила она.
— Ты могла бы, по меньшей мере, полюбить человека, достойного тебя.
— Оставь эти глупости, Мак, — она приложила палец к его губам и продолжила:
— Ты можешь скрыться, забыть этих людей. Ведь есть столько отдаленных уголков, куда бы ты мог уехать. Если хочешь, я пойду за тобой хоть на край света.
— Что понимает в мире жестокости и насилия ангел вроде тебя? — серьезно спросил Болан.
— Зла недопустимо, Мак. Его можно сотворить, но тот, кто совершит зло, сам же и пожнет его плоды.
— Очень опасная теория, — ответил Болан. — Стоило бы поговорить в этом духе с евреями о Гитлере.
— Но ведь именно Гитлер испытал на себе все несчастья от своего зла.
— Да. Но только что произошло бы, подставь ему мир другую щеку? Люди получили бы вторую звонкую оплеуху и неизвестно где находились бы теперь.
Они замолчали. Потом Валентина взобралась на Мака верхом и, нагнувшись, ласково куснула его за нижнюю губу.
— Ты полностью посвятил себя насилию, так? — грустно спросила она.
— Нет, ты ошибаешься, Вал. Не полностью, но сейчас да.
Его руки, нежно скользнув вдоль спины Валентины, опустились на ее круглые, выпуклые ягодицы:
— Как бы то ни было, Вал, а мне отступать некуда. Я больше никогда не стану свободным человеком. Никогда. Правосудие преследует меня за мои «преступления». Меня разыскивает армия, и скоро я прослыву дезертиром. Мафия тоже охотится за мной. А теперь, дорогой мой идеалист, и ты с ними заодно… Получается, что Мак Болан выступает один против всего мира.
— Тебе нужны добровольцы? — прошептала Валентина.
— А?
Вместо ответа она обвила его руками, прижимая к себе в бесконечном отчаянии женщины, обреченной на вечное одиночество. В уголках глаз, едва сдерживаемые, блеснули крупные слезы.
— Мне бы хотелось стать на сторону Болана, — вымученно улыбнулась она. — Можно записаться добровольцем?
Мак повернулся на бок, увлекая девушку за собой и покрывая ее заплаканное лицо поцелуями:
— Ты переходишь на сторону, поражение которой предопределено.
— Я ничего не знаю, ничего, — произнесла она сквозь слезы. — Но мне кажется, что ты сможешь пройти свой путь до победного конца.
Глава 16
Ночь окутала город своим темным бархатным плащом. Мак Болан Палач стоял у двери в черной боевой форме, готовый к очередной схватке. Прижавшись к нему всем телом и обняв его за шею, Валентина целовала ставшее таким дорогим и близким суровое лицо одинокого воина. Вдруг совершенно случайно она дотронулась до «Кольта-45», висевшего на поясе Болана, и тут же в ужасе отдернула руку, словно прикоснулась к ядовитой змее.
— Будь осторожен, — прошептала она. — Возвращайся…
— Я вернусь, — пообещал Мак, — скорее всего, не сегодня. Может быть, даже не завтра. Но я вернусь.
— Мы провели с тобой волшебный медовый месяц, — вздохнула Валентина.
— Только очень короткий, — улыбнулся он краешком губ.
— Действительно, слишком короткий. — Она коснулась пальцем его левого виска. — Как ты думаешь, здесь отрастут волосы?
— Я рад хотя бы тому, что не лишился уха.
Валентина погладила Болана по плечу:
— А как с плечом? Все в порядке?
— Слава Богу, что это оказалось не правое плечо.
— В общем, ты всему рад и всем доволен, — констатировала она, смешно морща свой чуть вздернутый носик.
— Если бы ты знала, что за отдача у карабина большого калибра и с какой силой приклад бьет в плечо, ты бы тоже была довольна, — скромно ответил Болан.
— Мак Болан, я готова поклясться, что ты, кровожадный людоед, просто умираешь от желания вернуться на поле боя, разве не так?
— Если сказать правду, то нет, — ответил Мак с улыбкой. — После первого ранения это всегда тяжело.
— Тогда почему бы не… — быстро отреагировала Валентина на открывшийся вдруг еще один шанс остановить Болана.
Она не смогла договорить: Мак приложил палец к губам.
— Давай больше не будем возвращаться к старой теме, — мягко, но непреклонно ответил он. — Послушай меня внимательно. Если со мной что-либо случится и я попаду в серьезный переплет, я постараюсь позвонить тебе. Но до тех пор пока ты не получишь от меня известий, можешь не волноваться. Молчание во время войны зачастую наилучшее средство выживания. Ясно? Так что будь спокойна.
— Постараюсь, — пообещала она дрожащими губами.
Болан выключил свет и, приоткрыв дверь, внимательно глянул по сторонам, затем шагнул за порог и исчез. Валентина подбежала к двери, чтобы еще раз увидеть ставший родным длинный широкоплечий силуэт, но ночь-сообщница уже сделала его невидимым. Девушка заперла дверь и, прислонившись к косяку, тихонько заплакала. Вся ее жизнь перевернулась в одночасье, в ней появилась любовь и тайна: два таких разных и все-таки похожих понятия. Валентина вздохнула, вытерла слезы и зажгла свет. Бесцельно бродя по квартире, она пыталась найти материальные следы этой трансформации, но тщетно. Тогда она включила телевизор и, калачиком свернувшись в кресле, приготовилась ждать. Он придет. Обязательно придет. Он обещал…
Болан остановил машину у первой же телефонной будки, чтобы набрать номер лейтенанта Ала Уотерби.
— Ну, не странно ли? — сказал Мак вместо приветствия. — Когда бы я ни позвонил, вы всегда у телефона, лейтенант. Неужели вы поженились с вашей работой?
— Болан? — чувствовалось, что Уотерби весь превратился во внимание.
— Да. Я здорово поразвлекался на Лазурном Берегу и хотел бы знать, не соскучились ли вы без меня?
— Дьявол! — рявкнул Уотерби. — Я уже понадеялся, что никогда больше вас не увижу. Болан, почему вы еще не в Мексике?
— А там нет ничего интересного, — последовал ответ. — Я смотрел телевизор. Так вот, чтоб вы
