прежде, чем он успел озвучить родившийся у него вопрос, капитан продолжил:
– И это тоже тебе. – На выдвижную доску рядом с клавиатурой компьютера опустилась пластиковая бутыль. – Бальзам Караваева, – пояснил Филимонов.
Бальзамом Караваева или, в другой редакции, пепси-пойлом коллеги дяди Васи называли смесь, получающуюся в результате нехитрого процесса удаления из фирменной бутылки приблизительно половины сладкой шипучки с последующим возмещением недостачи жидкости водкой или спиртом. Напиток получался легкий, весьма приятный на вкус, универсального употребления: хоть с коллегами-мужиками его распивай, хоть нежных барышень угощай. К существенным плюсам пепси-пойла относилась также возможность держать стратегический запас веселящего напитка на рабочем месте, не опасаясь нагоняя от начальства, – благо выглядела бутылка совершенно невинно.
– Не в службу, а в дружбу, – просительно сказал капитан. – Проверь, пожалуйста, эти пальчики.
– Быстро? – лаконично спросил дядя Вася, не отрывая глаз от монитора, на котором как раз начало происходить что-то очень интересное.
«Department of Defence United States of America», – из-за плеча Дактилоскопца прочитал Филимонов надпись, окружающую стилизованное изображение растопыренного орла.
– Проверить надо быстро или как? – нетерпеливо повторил дядя Вася, азартно шевеля пальцами над клавиатурой.
– Быстро и масштабно, – отозвался капитан. – Ну, как ты это умеешь. Во-первых, загляни в картотеку угрозыска: если наш иностранец легализован, ОВИР его непременно посылал в райотдел уголовки пальчики откатывать. Сравнишь ту карту и эту. Ну а потом сходи в свободный поиск, как и куда – тебе виднее.
Дактилоскопец кивнул:
– Зайди вечером, разберемся.
Поскольку покосился он в этот момент на пепси-пойло, Филимонов так и не понял, относится ли приглашение к нему или же к бальзаму Караваева.
Передав из рук в руки Петруше Быкову красный пластмассовый контейнер с бесценным котом, Сева Панчуков вовсе не вернулся домой. Сам толком не зная, зачем он это делает, Пончик скрытно следовал за Петром Петровичем до самого Затона: сначала в автомобиле, ненавязчиво держась на некотором расстоянии за Петрушиной «десяткой», а потом, когда Быков припарковал машину на стоянке и пошел в парк, последовал за ним пешим ходом.
Петруша двигался неспешно, прогулочным шагом, ярко-красный контейнер виден был издалека, поэтому Пончик позволил объекту наблюдения оторваться метров на пятьдесят. Когда же Быков уселся на скамейку, сунув под нее коробку с котом, Сева остановился поодаль в тени деревьев, слившись со стволом старой липы.
Время шло, ничего не происходило, Петруша сидел на лавочке как приклеенный, поэтому Пончик для пущей маскировки свернул из валявшейся неподалеку газеты «Живем!» большой кулек и начал неторопливо и методично наполнять его свежесорванным липовым цветом. Любителями липового чая старые деревья в экологически чистом уголке парка были облеплены гуще, чем пчелами, так что на Севу никто не обращал внимания.
Увлекшись процессом сбора, азартный Пончик на какое-то время даже забыл о Петруше, поэтому момент его встречи со Смитом пропустил, и очнулся уже от раздающихся со всех сторон истошных криков «Человека задавило!» и «Вызывайте „Скорую“!».
Не выпуская из липких рук газетного кулька с пахучими соцветиями, Сева вместе с другими зеваками прибежал на место происшествия, увидел рухнувшую бетонную плиту, рядом с ней – расколотый красный контейнер и понял, что кто-кто, а наследный кошачий принц в катаклизме уцелел и сбежал. А значит, не исключено, что он прячется где-то поблизости.
Сева понял свою задачу. С кульком в руках он пошел по парку, пристально глядя себе под ноги, словно отыскивая потерянный кошелек. Кота не было видно, наверное, спрятался.
Пончик изменил тактику. Выдернув по пути из захиревшей клумбы метровый шест, направлявший рост вьющейся розы, он принялся шевелить им низко нависшие ветви кустов и высокую траву по обочинам аллей и дорожек. В зарослях кто-то протестующе шебуршал, то и дело прыскали в разные стороны большие, как выродившиеся динозавры, изумрудные ящерицы, но искомый кот по-прежнему не обнаруживался.
Таким манером Пончик постепенно дошел до самого речного берега и утомленно присел на песок у воды неподалеку от какой-то дружеской компании, культурно отдыхающей на травке. Вдохнув полной грудью смешанные в равной пропорции запах речного ила и дивный аромат шашлыка, проголодавшийся Сева завистливо покосился в сторону отдыхающих и вздрогнул, узнав в группе товарищей кошачью хозяйку. А спустя мгновение он увидел и самого кота: животное невозмутимо возлежало в позе сфинкса на краешке расстеленного у догорающего костра одеяла.
Сева отполз назад, в прибрежные заросли, и уже оттуда отследил уход хозяйки с собакой и общую суету со сборами. Взгляд его был неотрывно прикован к приметной клетчатой сумке, в которую посадили кота. Пончик последовал за компанией, которая направилась к дому, гле проживал кот-наследник. К сожалению, здоровенный парень, транспортирующий торбу со зверем, ни разу не выпустил ее из рук.
С запозданием вспомнив о том, что он на колесах, Пончик метнулся на стоянку, забрал машину и вновь подкатил к дому, когда вся честная компания уже отъезжала от него в перегруженной белой «шестерке». Чуть помедлив, Сева поехал позади и проследил за «шестеркой» до ворот двухэтажного дома в частном секторе Пионерского микрорайона, но там высокий забор скрыл от него въехавшую во двор машину, ее пассажиров и багаж. Пончик подкрался было к воротам, чтобы заглянуть в какую-нибудь щелочку, но из двора недвусмысленным предупреждением донесся басовитый собачий лай, и Сева счел за лучшее ретироваться. Привезли ли хозяева с собой кота, осталось невыясненным.
Таким образом, добытая Севой информация грешила неопределенностью, но все же давала ему надежду на то, что наследный кот для него еще не потерян, его можно выследить и каким-то образом заполучить. Вот только нужно ли к этому стремиться? С ходу на этот вопрос Сева ответить не мог. Теперь он не понимал даже, зачем после падения забора искал сбежавшего кота. Погорячился! Пончик уже выговорил себе у Быкова особые права на кошачье наследство, зачем же ему теперь сам кот?
Не придя к окончательному решению, Сева отложил его «на потом». А чтобы вредная Люся с ее куриными мозгами не принялась отравлять ему жизнь требованиями куда-то бежать, звонить, искать чертова кота, Пончик не сказал ей о кошачьих приключениях, свидетелем которых невольно стал в парке.
Гена Конопкин, с корыстной целью забежавший ко мне в кабинет из своего газетного серпентария на втором этаже, поперхнулся горячим кофе и мучительно закашлялся.
– Да не переживай ты так, – досадливо сказала я, размешивая сахар в своей чашке. – Займу я тебе сто баксов, займу! Только не из неприкосновенных кошачьих, а из зарплаты. Что ты, пару дней не подождешь?
Продолжая кашлять, Гена обернулся ко мне, благодарственно прижал руку к сердцу и снова уткнулся носом в стекло.
– И что там такого интересного? – спросила я.
Созерцать из моего окна, как правило, нечего, разве что дорожно-транспортные происшествия, которые случаются довольно регулярно: здание телекомпании угловое, его огибают два ряда трамвайных путей, а за ними летит прямая широкая улица, вечно забитая автомобилями. Прямо напротив – центральный вход на стадион «Кубань». Поскольку подземный переход плотно завален мусором и не функционирует, народ с риском для жизни массово и поштучно чешет через дорогу напропалую. Результат предсказуем.
– Посмотри, какая калика перехожая! – откашлявшись, восхитился Гена. – Или перехожий. Или перехожее…
Я вышла из-за стола и подошла к окну.
Через дорогу в нашу сторону неровным шагом двигался невысокий хрупкий юноша с развевающимися на ветру длинными белокурыми волосами. Одет он был в нарочито посконном стиле: в бесформенные штаны из неотбеленной мешковины и долгополую безрукавку из какого-то рядна. Подол безрукавки топорщился бахромой, в живописные прорехи на животе проглядывала бледная кожа. На брезентовом ремне через
