— Зачем вы это делаете? — Вопрос застал Кущенко врасплох.
Он подумал и ответил:
— Вы не поймете меня, если я назову причину. — Разговор начал действовать ему на нервы. Он мысленно просил Бога, чтобы этот парень не начал молить о пощаде. Это подорвало бы его решительность.
Глаза Кущенко постепенно привыкли к темноте, Белая сорочка водителя, казалось, светилась во тьме, колыхаясь в метре от земли.
— Пожалуйста, отвернитесь, — сказал Кущенко. То, что этот парень находился совсем рядом, лишало Юрия решимости, и он почти извинялся перед своей жертвой.
— Пожалуйста, если вам нужна машина...
Но Кущенко прервал его:
— Потише, если можно. — Он подошел ближе. Несчастный пленник тупо смотрел прямо в темноту. На какое-то мгновение Кущенко попытался представить себе, о чем тот сейчас думает, но тут же отогнал неприятную мысль.
Он сделал еще один шаг и, словно желая удостовериться, что его жертва еще здесь, вытянул вперед руку, сжимавшую пистолет. И вздрогнул, когда ствол уперся в лопатку пленника.
Кущенко невероятным усилием воли подавил дрожь. Его многолетний опыт работы в МВД сейчас оказался бесполезным. Несколько секунд они стояли неподвижно: жертва, глядя перед собой бессмысленными глазами, и палач с оружием, готовым выстрелить. Все это было похоже на какую-то жуткую скульптурную композицию. Затем Кущенко провел стволом пистолета вдоль позвоночника водителя, словно что-то разыскивая.
Тот слегка повернул голову и, останавливаясь на каждом слове, медленно произнес:
— Я могу выкурить сигарету? Я полагаю, вы собираетесь убить меня, так могу ли я по крайней мере сначала покурить?
— Хорошо, курите, — ответил Кущенко, — только быстро.
— Спасибо, — промолвил тот и стал рыться в карманах.
Абсурдность ситуации, подкрепленная спокойным тоном водителя, была осознана Кущенко несколькими мгновениями позже. Его тело начало сотрясаться от сдавленного смеха. Уставший от борьбы со своими эмоциями, Кущенко попытался взять себя в руки, но дурацкий смех просто прорывался наружу, как вода из кипящей кастрюли. В какой-то момент он даже почувствовал, что уже готов отказаться от задуманного, но тут же опомнился и твердым, насколько это было возможно, голосом произнес:
— Поторопитесь. У меня мало времени. — Он чувствовал, что промедление может совсем сломить его решимость.
Водитель возился с зажигалкой. Скрежет её колесика, казалось, заполнял весь лес, а искры, разлетающиеся от кремня, были ярче, чем огни автострады. Но газ не загорался. Водитель выругался, попробовал еще несколько раз, и наконец желтое, яркое пламя вдруг вспыхнуло в его руках.
Неожиданная вспышка отрезвляюще подействовала на Кущенко. Твердой рукой он поднял оружие и дважды нажал на спуск. Первая пуля попала жертве в затылок, вторая — чуть ниже. Звук выстрела диким гулом отозвался в лесу и затих, растворившись среди деревьев.
Злосчастный обладатель 'плимута' с турбодвигателем тихо лежал меж корней вяза, только что прикуренная сигарета дымилась рядом с его вытянутой рукой. Кущенко поднял ногу, чтоб затушить её, но, передумав, нагнулся. Он несколько раз быстро затянулся, выпустив дым через ноздри, и, отбросив окурок, направился обратно к шоссе.
Идти оказалось не так уж легко: почва изобиловала множеством мелких камней и ямок. Каждый шаг грозил вывихом стопы. Колючий кустарник цеплялся за одежду, как будто хотел задушить в своих объятиях. Ветка шиповника хлестнула по лицу, оставив на щеке два пореза. Агент остановился, чтобы вытереть кровь. Но носовой платок зацепил шип, оставшийся в ране, и Кущенко почувствовал, что расцарапал себе всю щеку.
Когда деревья стали редеть, Кущенко увидел вспышки света на шоссе. Он остановился и прислушался. Ничего, кроме ворчания двигателя 'плимута', он не услышал. Однако свет фар 'Конквеста' был бы неподвижен, а яркие вспышки должны были принадлежать другому автомобилю, возможно, полицейскому.
Кущенко ничего не оставалось, как только выйти на шоссе и непринужденно направиться к 'своей' машине. Только он показался из леса, как причина вспышек стала ясна: прямо позади 'плимута' стоял патрульный автомобиль полицейского управления Вирджинии с включенным маячком. Полицейский стоял рядом, облокотившись на капот своей машины. Кущенко похолодел, но присутствие духа не покинуло его.
— Что-нибудь случилось, лейтенант? — спросил он, подходя ближе.
— Вот это меня тоже интересует, — ответил тот. — Что здесь происходит?
— Ничего, — ответил Кущенко и замялся, — я ходил по нужде.
— А что за нужда оставлять ключи в замке? Это, знаете ли, небезопасно.
— Вы правы, лейтенант, но в такое время здесь никого нет... — Кущенко замялся. Он чуть не проговорился, и полицейский, как показалось, тоже что-то заметил.
— Будьте добры, покажите документы, — потребовал он.
— Какие документы? — переспросил Кущенко, делая глупое лицо.
— Документы на машину, — повторил полицейский, расстегивая кобуру.
— А, да-да, — засуетился Кущенко, — сейчас, одну минуту. Они в 'бардачке'.
Он обошел машину, забрался на водительское сиденье и перегнулся через рычаг переключения скоростей. Тут он внезапно осознал, что не знает, как открывается 'бардачок'.
— О, простите, — воскликнул он, — они все-таки, кажется, у меня в бумажнике, — он выбрался из машины и полез в карман брюк. Полицейский внимательно наблюдал за ним. Но, несмотря на это, пистолет застал его врасплох. Пуля попала ему чуть выше левого глаза. Голова его резко откинулась, и второй выстрел, намеченный в лоб, не достиг цели. Но это уже не имело никакого значения.
Кущенко знал, что полицейский умер прежде, чем его тело распласталось на земле.
Новая вспышка света за поворотом возвестила о приближении другой машины. Он собирался спрятать тело и загнать машину куда-нибудь в лес, но времени на это теперь уже не было. В мгновение ока он очутился за рулем 'плимута'. Кущенко понял, что еще сможет скрыться незамеченным. Если приближающаяся машина остановится, то он будет уже далеко, а если нет, то водитель, вероятно, не заметит труп полицейского, лежащего со стороны обочины. В любом случае трудно будет связать убийство с маленьким спортивным автомобилем.
5
Элбрайт оказался проницательным — Болан понял это сразу. Но молодой сотрудник ЦРУ был неопытен. Сидя в номере отеля, друг напротив друга, они создавали впечатление совершенно противоположных по типу людей, и каждый из них понимал это. Элбрайта уполномочили инструктировать Майкла Бейкера. Его природная проницательность подсказывала ему, что человек, сидящий по ту сторону стола, был чем-то из ряда вон выходящим.
Болан сидел молча, почти без движения. Когда Элбрайт осознал, что первое слово за ним, он долго соображал, как начать беседу, и, так и не решив этого, заговорил растерянным голосом:
— Я... извините, даже не знаю, с чего начать...
— Начните с начала, — посоветовал Болан, и тень улыбки скользнула по его губам.
— Хорошо... э-э... Итак, сначала все было нормально. Я имею в виду, во время обмена... Они опоздали. Не так, чтобы очень, минут на двадцать, может быть. Шел дождь... Ну, операция прошла успешно, вот, в принципе, и все...
— А что было потом? — спросил Болан. — Ничего любопытного не произошло?
— Нет, нет... хотя... постойте. Был один инцидент. Кто-то фотографировал...
— А подробнее?
— Я не знаю, кто. Мы как раз вернулись к своим машинам. И тут кто-то вышел из тумана, и щелкнули три вспышки. Затем он так же внезапно исчез, — Элбрайт помедлил, — преследовать его было бесполезно... Мы и понятия не имели, кто это мог быть... Коллингсуорт просто взбесился.
