Русские — очень талантливые разведчики. Они никогда не доверяли плодам цивилизации, и средствам связи в том числе. Вся секретная разведывательная информация передавалась исключительно через курьеров. И уж по этой части не было лучших специалистов, чем болгары. Поэтому Болан установил наблюдение за особняком.
Вероятность того, что любые операции болгарских дипломатов находятся под контролем КГБ, была очень велика. Только в Вашингтоне русских резидентов существовало около десятка. Болан отдавал себе отчет в том, что это игра вслепую и ставки очень велики. Если он ошибется и выследит не того человека, то настоящая дичь ускользнет. Терпение и проницательность были его оружием, единственным оружием, которое помогало ему в его одиноких Крестовых походах.
Болан остановил арендованный 'додж' в тени деревьев, на расстоянии квартала от посольства. Он не мог сказать точно, как будет выглядеть то, чего он ждал, но он был уверен, что отличит ЭТО, когда оно появится в поле его зрения. Настала уже полночь, и транспорт в этом районе почти не ездил, но Болан считал, что для наблюдателя в данной ситуации трудно придумать более подходящее время. Еще он был уверен, что курьером, если таковой вообще существует, окажется человек, внешне наименее подозрительный для окружающих. Это ему подсказывал собственный опыт.
В половине второго ночи мимо 'доджа' Болана прошуршал длинный лимузин с развевающимися болгарскими государственными флажками на капоте. Машина мягко притормозила и остановилась у железных ворот посольства, через мгновение она исчезла за высокими, глухими стенами. Без всякого сомнения, это один из местных тузов возвращался с очередного приема, которые, казалось, были основной обязанностью дипкорпуса. Дорогая еда и напитки, громкие слова и картинные жесты не имели — это поймет и младенец — ничего общего с решением международных проблем. Болан же, вообще, не понимал, какая польза от всей этой дипломатической братии.
Когда большой автомобиль растворился в темноте двора, тяжелые ворота бесшумно закрылись и на улице вновь воцарилось безмолвие. В течение следующего часа не произошло ничего, заслуживающего внимания. Изредка по улице проезжали случайные автомобили, несколько машин припарковалось около частных особняков, расположенных по соседству с посольством.
Ровно в три маленькая дверь караульного помещения посольства открылась настолько тихо, что Болан чуть было не упустил из виду человека, вышедшего на улицу. На нем было длинное пальто, тяжеловатое для этого времени года. Он торопливо зашагал по противоположному тротуару в направлении машины Болана. Незнакомец, очевидно, очень спешил, стараясь, однако, не показывать этого и не привлекать внимания. Его шаг постепенно ускорялся, пока не стал напоминать спортивную ходьбу, но вот вдруг человек остановился и стал продолжать движение уже значительно медленнее. Сомнений не оставалось — это был ОН.
Теперь Болан должен был следовать за незнакомцем, не обнаруживая при этом своего присутствия. Пешком это сделать было бы гораздо легче. Но если бы этого человека ждала машина или ему удалось бы поймать одно из немногих ночных такси, то Болан остался бы с носом. Думать времени не было, и он включил зажигание. Ехать за незнакомцем по пятам значило выдать себя с головой. Поэтому, дождавшись, когда тот свернет за угол, Болан тронулся с места и, промчавшись мимо посольства, повернул налево и затем, когда квартал закончился, он сделал еще один левый поворот.
Проехав вдоль улицы, параллельной той, на которой располагалось посольство, Болан притормозил у перекрестка и посмотрел налево. Незнакомца там уже не оказалось.
Внезапно на улицу свернуло такси и, заметив одинокого пешехода, двинулось к нему. Незнакомец, в свою очередь, заметил приближающийся автомобиль и принялся голосовать. Это было излишне — такси резко затормозило, и шофер услужливо распахнул перед клиентом переднюю дверцу. Болан вздохнул с облегчением: теперь добыча оказалась в его руках.
Но ликовать было еще рано. А что, если незнакомцу назначена встреча не в частной резиденции, а где-нибудь на открытом воздухе? Тогда он не найдет возможности приблизиться и на пушечный выстрел. К тому же некогда было тщательно выслеживать одного за другим всех, кто замешан в деле. Болану нужен был конкретный факт: какое-либо явочное место, документы, улики или кто-нибудь, кто указал бы, где эти улики можно отыскать.
Между тем такси с пассажиром спокойно катилось по Шестой улице. Добравшись до площади Скотта, машина свернула на Массачусетс-авеню и направилась к восточной окраине округа. Подъезжая к Юнион- стейшн, такси притормозило, и Болан уже было решил, что ниточка оборвалась. Но машина снова стала набирать скорость и, въехав на Кэпитэл-стрит Бридж, понеслась еще быстрее, чем прежде.
Через несколько минут обе машины, держась друг от друга на почтительном расстоянии, покинули этот округ. Болан благоразумно отстал, так как здесь почти не было транспорта и незнакомец мог его заметить. Вскоре они миновали Кармонди Хиллс и оказались на узкой периферийной дороге. Прошло еще минут пятнадцать, и такси свернуло в узкий и извилистый переулок, утопавший в зелени. Въезд в переулок был обозначен двумя каменными столбами по обе стороны дороги, но нигде не наблюдалось ни одной надписи, сообщающей название места. Такси загромыхало по разбитому асфальту переулка. Один раз его правое переднее колесо чуть было не соскользнуло в широкую канаву, что протянулась вдоль обочины. Когда машина незнакомца оторвалась на приличное расстояние, Болан, с выключенными фарами, рискуя наскочить на гранитный столб, въехал в переулок, надеясь, что темнота надежно скрывает его 'додж' от внезапно брошенного назад взгляда.
Наконец такси остановилось — об этом возвестили два ярко-красных огня тормозного сигнала. Болан торопливо выключил зажигание. Человек в длинном пальто открыл заднюю дверь машины. Он рассчитался с шофером и проводил взглядом удаляющееся такси. Окинув беглым взглядом пустынную улицу, он не заметил ничего подозрительного и, удовлетворенный тем, что его никто не видит, направился вдоль переулка торопливым шагом. Болан тем временем следовал всего в пятидесяти ярдах сзади него. Болгарин остановился перед небольшим фермерским домом и, оглянувшись на всякий случай, робко постучал в дверь. И тогда Болану стало ясно, чем ему предстоит заниматься завтра.
6
Дон Элбрайт начинал скучать. Им овладело уныние. Обмен пленниками, состоявшийся при его участии, был пока единственным взлетом в его карьере. Это подействовало на него как своеобразный адреналиновый шок или удар электрическим током, сообщивший ему положительный заряд на будущее. Встреча же с человеком в черном была другой крайностью, неким отрицательным полюсом, и теперь, копаясь в бумагах, Элбрайт до конца осознал, что работа в ЦРУ — это не только эффектные выезды на международном уровне.
Штудирование персональных дел трех болгар оказалось делом не из легких, вот уже в третий раз он перелистывал толстенные папки, и до сих пор на глаза ему не попадало ничего хоть мало-мальски интересного. Элбрайт даже удивился, неужели вообще эти трое были агентами КГБ. Бумаги выглядели безупречными, так что, если советские органы к этому и были причастны, то создавалось впечатление, что все три папки заполнялись в Москве.
Элбрайт не считал возню с бумагами делом, имеющим отношение к настоящей разведывательной деятельности. В прошлом, в Берлине, ему частенько приходилось работать с документацией. Но тогда он относился к этому с гораздо большим энтузиазмом. Элбрайт считал, что это все же лучше, чем сидеть в одиночестве дома, уставившись в телевизор. У него не было семьи, и он частенько оставался в конторе после того, как последний сотрудник покидал отделение. Никем не отвлекаемый, он спокойно работал до полуночи, а затем устраивался на узком диванчике в приемной, укрывшись своим пальто. Но теперь он опять был в Штатах, и опять перед ним лежала гора бумаг, и сейчас берлинский период казался ему шагом в туманную неопределенность, но только не более высокой ступенькой в карьерной лестнице.
Элбрайт закрыл папку с делом на второго из трех болгар. Как он и ожидал, там не оказалось ничего подозрительного. Он откинулся на спинку стула и потянулся. В теле ощущалась легкая ломота от долгого сидения в одной позе. Элбрайт зевнул. Он поднялся из-за стола и вышел в приемную, где находилось окно на улицу. Настенные часы показывали одиннадцать вечера, но это могло казаться иллюзией: кабинет, в котором он работал, был полностью отрезан от окружающего мира. В конце концов, подумал он, какое значение имеет время? Слегка опьяненный от многочасового изучения досье, Элбрайт подошел к окну. Автостоянка внизу была пуста. Несколько машин, принадлежащих персоналу, находящемуся на ночном дежурстве, одиноко дремали среди асфальтовой глади.
Элбрайт не был карьеристом. Он просто привык выполнять свои обязанности, отдавая этому все силы,
