холодного октябрьского солнца. Он наблюдал, как она пережидала у края тротуара, пока прервется поток машин, как потом перешла улицу и остановилась как раз у витрины кафе. Если бы не стекло, он мог бы дотянуться до нее рукой.
Невидимый, он смотрел, как она проводит рукой по своим темным волосам и поправляет на плече ремешок сумочки. На его вкус, Роуз была слишком худа, не было у нее так любимых им округлостей. Однако у нее было красивое, почти детское лицо с очаровательным ртом.
В этот момент на губах Роуз появилась возбужденная улыбка, и вдруг он позавидовал ее счастью, от которого она так и светилась: впереди у нее было блестящее будущее, большие надежды – нечто такое, чего у него никогда не было. Да и никогда не будет.
Дрю постучал по стеклу. Роуз быстро обернулась и улыбнулась, узнав его. Он жестом пригласил ее присоединиться к нему, и, кивнув, она направилась к дверям кафе. Сделав знак официанту, он смотрел, как Роуз подходит к его столику, продолжая улыбаться.
– Вы потрясающе играли, – сказал Дрю.
В его голосе слышалось искреннее восхищение.
– Благодарю вас.
– Я даже сказал Джеки, что, на мой взгляд, никто, кроме вас, не смог бы сыграть эту роль.
– В самом деле? – пробормотала Роуз, покраснев.
– О да, – небрежно сказал Дрю. – Все остальные претендентки просто бледнеют по сравнению с вами. Я так и сказал.
– А вы присутствовали на всех прослушиваниях?
– Только на самых ответственных, – солгал он. – У меня американский подход к делам.
– Вы американец?
– Совершенно верно.
– Вы консультант этой постановки?
– Что-то в этом роде. – Дрю кивнул официанту, и на столе появились две чашки кофе. – Джеки и я старые друзья.
– Я просто восхищена ею. В этом бизнесе не так уж много женщин-продюсеров, и к тому же таких молодых. – Роуз улыбнулась. – Какая она смелая! Я бы, наверное, не отважилась потратить на эту постановку столько денег и труда… Но, прошу вас, не передавайте ей моих слов! Для меня это действительно огромное событие.
– Ах, мисс Лил, ведь у Жаклин Джонс есть влиятельные друзья, – усмехнулся Дрю. – Не забывайте, ее отец – Дэвид Джонс, лауреат «Оскара», а ее мать… – Он сделал паузу, чувствуя, как пересохло горло. – Ее мать – Анжела Кассини.
– Нет, правда? – воскликнула пораженная Роуз. – Я этого не знала.
– Согласитесь, – продолжал он со значением, – с такими связями она обречена на успех.
– Однако никакие связи не спасают постановщиков от ужасных провалов, – нервно возразила Роуз. – Возьмите хотя бы «Матадора» или «Короля». Последний продержался только пять недель и принес убытка на три миллиона!
Роуз показалось, что Дрю кивает в знак согласия, не зная, что он и слыхом не слыхивал об этих мюзиклах. Более того, он и к театру-то никогда не имел никакого отношения до тех пор, пока не познакомился с Джеки. Единственное, в чем он более или менее смыслил, так это в футболе.
– Как бы там ни было, – продолжала она, – нужно быть реалистами. В наше время, когда билеты в театр стоят таких денег, спектакли должны содержать в себе нечто из ряда вон выдающееся, чтобы публика шла на них и они приносили доход. – Роуз громко вздохнула. – Знаете, иногда я вообще удивляюсь, как я оказалась в этом сумасшедшем бизнесе. Здесь все так ненадежно. Год назад я работала официанткой, и, если это шоу прогорит, я снова окажусь ни с чем.
– Ну-ну! Если вы будете играть главную роль, оно никак не прогорит, – вкрадчиво сказал он. – Верьте мне. Кроме того, Джеки много лет трудилась над этой постановкой, это ее любимое детище. Она даже намерена выпустить к Рождеству пластинку с музыкой из «Мэрилин». Если кому-то и удастся постановка «Мэрилин», то это будет Джеки.
Дрю вспомнилось лето на мысе Код. Джеки как раз закончила работу над последним вариантом сценария, и он едва не свихнулся оттого, что должен был поминутно притворяться, что самозабвенно верит в нее и в ее работу. Целыми днями он только и слышал об этой чертовой постановке и был сыт ею по горло. Если бы не Анжела, он бы не мешкая рванул с восточного побережья в любимый Лос-Анджелес. Если бы он решился на это, то потерял бы все. У него не было бы ни одного шанса…
– Музыка прекрасная. И песни в спектакле просто чудесные, – говорила тем временем Роуз, возвращая его к действительности. – Замечательные…
– Потому что их исполняете вы, – мягко вставил Дрю.
Между тем он начал отчаянно скучать.
– В самом деле? – снова вспыхнула она.
– В самом деле.
Между ними воцарилось неловкое молчание. Роуз пристально посмотрела на Дрю и почувствовала в груди сладостную тяжесть. Сердце у нее так и заколотилось.
– А вы… надолго приехали в Лондон? – застенчиво пробормотала она.
– Я буду здесь сколько потребуется, – сказал он, пристально глядя на нее.
Она покраснела, и на губах Дрю заиграла улыбка, с помощью которой он мог одержать любую победу… Кроме одной.
– Почему ты так восстаешь против моей идеи, Макс? – озабоченно спросила Джеки. – Нельзя же так. Давай хотя бы попробуем.
– Вводить фигуру рассказчика было бы верхом безвкусицы, – ответил Макс и, помолчав, осторожно поинтересовался: – Я могу продолжать?
– Мне кажется, ты даже толком не выслушал моих доводов, – вздохнула Джеки.
– Спектакль должен катиться сам собой, и нет никакой необходимости, чтобы на сцене появлялась какая-то нелепая фигура и начинала объяснять публике, что должно произойти дальше, – заявил Макс.
– Это совсем не то, что я имела в виду, – сказала она с таким ледяным спокойствием, что Макс умолк и внимательно посмотрел на нее.
– Если вы оба не возражаете… – начал Альдо, вставая из-за стола, – у меня еще куча дел…
– Хорошо, Альдо, – кивнула Джеки, – я позвоню тебе попозже.
– Вот и прекрасно, – с облегчением сказал Альдо. – Мне еще нужно обмозговать изменения в тексте, о которых утром говорил Макс.
Она снова кивнула, и, улыбнувшись ей понимающей улыбкой, Альдо исчез за дверью. Как только дверь закрылась, Джеки снова переключилась на Макса.
– Мне просто хотелось, чтобы ты над этим поразмыслил.
– Тут не о чем думать, Джеки.
– Пойми, это не выпендреж. Я хочу, чтобы на сцене появилась женщина – полная противоположность Монро. Пародия на Монро, если хочешь…
– Ты говоришь – женщина? – задумчиво пробормотал он. – Я правильно понял?
– Да, именно женщина. Что ты имеешь против женщины?
– Да нет, ничего, – быстро ответил Макс. – Просто не нравится мне эта идея, вот и все.
– Ты только подумай, ведь были и есть тысячи и тысячи женщин, которые отдали бы все, чтобы быть похожей на Мэрилин Монро – богиню любви, величайший секс-символ современности, мечту каждого мужчины.
– Ну и что из того?
– Я хочу, чтобы на сцене появился кто-то, кто просто скажет публике о том, что Монро растратила все таланты, данные ей Богом. Что она превратилась в ту, у которой все есть, кроме одного, главного. У нее нет защиты от своей собственной славы и всеобщего обожания, к которым она так стремилась…
– Все и так это знают.
– Знают ли? – Она покачала головой. – Я так не думаю, Макс. Уверена, это нужно произнести вслух. Я думаю, что, как бы Монро ни старалась, конец был бы один и тот же. Он превратился для нее в
