Коснемся еще нескольких деталей ремезовского воспроизведения очертаний далекой окраины Руси. В 1695 году на Камчатку отправился из Анадырского острога отряд казака Луки Семенова Мороско-Старинина. Немало важного смогли узнать участники этого похода о камчатской земле и ее жителях. Эти известия были использованы в Якутске уже в 1697 году, когда там по заданию Сибирского приказа составлялся большой чертеж всего обширного Ленского края (так называемый 'Чертеж земли Якутцкого города'). Он был доставлен в Москву одним из его составителей — сыном боярским Максимом Мухоплевым. Там копию с него снял Ремезов, а позже воспроизвел ее с некоторыми уточнениями в своей 'Чертежной книге Сибири 1701 г.'. Лист уже был закончен, когда до Тобольска дошло известие, что в стольный город Сибири прибыл 'Володимер Володимерович' Атласов. Он, побывавший на Камчатке в 1697–1699 годах, располагал самыми новейшими и более полными сведениями о ней. Любознательный С.У. Ремезов сразу же поспешил к тобольскому воеводе М. Черкасскому в приказную палату с просьбой вскрыть ящик, в котором находилась записанная в Якутске 'скаска' Атласова о его походе по Камчатке. Ремезов ссылался на то, что 'ему, Семену, на Москве' дана 'из Сибирского приказу александрийская бумага и велено на той бумаге писать чертеж всей Сибирской земли' и он, чтобы 'какой неправды не написать', просит дать ему эту самую 'скаску' списать. Совсем недавно — в шестидесятых годах нашего века — выяснилось, что в 'Служебной чертежной книге' действительно содержится особый чертеж, сделанный по сведениям Атласова.
В.В. Атласов был с почетом принят и в Москве в Сибирском приказе. Там он получил новый чин атамана (до этого он был пятидесятником) и снова был направлен на Камчатку. Запись об этом назначении имеется и в 'Служебной чертежной книге', но там он почему-то назван… 'Кубасовым'. Видимо, порядком состарившийся Ремезов спутал Атласова с кем-либо из тех Кубасовых, что служили в эту пору в различных частях Сибири.
На Камчатку Владимир Атласов попал, однако, не скоро. Роковую роль в его жизни сыграло разрешение закупить в Сибири за счет казны различных товаров на сто рублей. Узнав, что на Ангару идет торговый караван умершего московского купца Добрынина, Атласов решил самовольно забрать из этого каравана товаров как раз на указанную сумму рублей. И хотя он составил подробный список изъятых товаров, его обвинили в 'разбое' и на несколько лет задержали в Якутске.
Между тем русские люди продолжали знакомиться с полуостровом. В самом конце 1700 года туда отправился большой отряд Тимофея Кобелева. Именно тогда попали туда двое впоследствии прославившихся Козыревских — Петр и Иван (отец с сыном).
В 1703 году Кобелев послал на восток небольшую партию во главе с Родионом Преснецовым. Ему-то и довелось первым из русских людей увидеть лучшую естественную гавань Камчатки — Авачинскую губу, ту самую губу, в которой 37 лет спустя уже Витусом Берингом была основана 'гавань святых апостолов Петра и Павла' (современный Петропавловск-Камчатский). Из Ава-чинской губы отряд Преснецова перешел на западный берег южной оконечности Камчатки, где и открыл ряд ранее неизвестных горячих источников, в том числе ныне прославленную Паужетку, на которой уже в наши дни была создана самая первая в нашей стране термальная электростанция. Тогда же было открыто и уникальное камчатское Курильское озеро, посередине которого на острове в те времена еще существовало большое селение камчатских айнов — 'курилов'. Все эти открытия также нашли отражение на новых чертежах 'Камчадальской земли', которые смогли попасть в руки Семена Ремезова.
В 1707–1711 годах по Камчатке прокатилась волна казачьих восстаний. Казаки самовольно казнили трех тамошних приказных, а потом, желая искупить свою вину, замыслили присоединить к России Курильские острова. Еще в 1711 году казаки смогли побывать на первых двух Курильских островах — на островах Шумшу и Параму-шире. В 1713 году руководитель нового похода на Курилы Иван Козыревский составил первое описание почти всей гряды. Некоторые из новых чертежей тех лет также оказались в распоряжении Семена Ульяновича.
По сравнению с современными картами географические чертежи Семена Ремезова кажутся весьма примитивными. Иногда они даже умиляют своей наивностью и могут вызвать лишь улыбку. И все-таки они достойны самого внимательного изучения. Чего только в них нет! Некоторые данные не утратили своего практического интереса даже в наши дни. Так, можно уверенно сказать, что именно Ремезов положил начало картированию богатейших полезных ископаемых Урала, Сибири и Дальнего Востока. Всмотритесь в его чертежи, и вы найдете в них немало любопытных сведений. Серебряная руда отмечена на Урале и верховьях Амура. Вблизи Чусовой надпись: 'в камени берут медную руду', у Ишима — 'медная руда и слуда', у Волчьей горы — 'медная руда', 'магнит и сера горючая', у озера Чебаркуль — 'слюдны промыслы в горах' и там же 'древние места серебрянной руды', у горы Куча — 'камень — топитца свинец, а в нем сера нашатырь'. Свинец отмечен и южнее Казачьей орды. 'Самоцветное каменье' показано у Оби. Есть даже одна пометка 'берут нефть и квасцы' (у горы Крутик). А сколько отмечено на чертежах С.У. Ремезова самых различных месторождений соли!
Начало русской археологии обычно относят к 1715 году. А сколько археологических объектов отмечено на сибирских чертежах Ремезова, созданных задолго до этой даты. Тут и различные развалины — мечетей, дворцов, древние курганы и многие другие. Отмечены даже 'писаницы' (петроглифы).
Как сообщает в своих недавно опубликованных дневниках видный исследователь Сибири первой четверти XVIII века Даниил Готлиб Мессершмидт, Семен Ульянович рассказывал ему о своей находке: в Барабинской степи у озера Чаны сохранился скелет огромного мамонта. Войдя в середину этого скелета, Ремезов поднял над головой секиру, но так и не смог ее клинком дотянуться до верхних костей. Так что и палеонтологи немало обязаны тобольскому самоучке.
Встреча Мессершмидта с Ремезовым происходила в начале двадцатых годов XVIII века. А ведь еще недавно, как мы помним, историки считали, что Семен Ульянович умер около 1715 года. Этот рассказ пока останется самым поздним сообщением о жизни Семена Ремезова. Во всяком случае, как выяснил уже упомянутый нами Л.А. Гольденберг, в 1720 году Семен Ремезов был еще жив. В тобольской переписной книге 1720 года оказалась такая запись: 'Во дворе тоболской дворянин Семен Ульянов сын Ремезов сказал себе от роду семидесят семи лет. У него сын Петр двадцати семи лет. У Семена внучата: Алексей пятнадцати, Никифор семи, Яков шести лет…' Как видим, о других сыновьях Семена Ремезова не сказано ничего. В предшествующее десятилетие многие тоболяки были отправлены на запад для службы в армии. Были ли среди них сыновья Ремезова — пока неизвестно. Есть предположение, что один из них уехал в Томск. Из того же дневника Мессершмидта видно, что 11 мая 1721 года его помощник Табберт (он же Страленберг, известный впоследствии шведский географ) посетил в Томске художника 'по фамилии Ремезов, у которого видел карту Томского уезда, раскрашенную масленными красками'. Мессершмидт рассказывает, что Табберт 'посмотрел карту, но не нашел ее выполненной правильно'. Далее сказано: 'Кроме того, художник владел ценными сведениями о живущих здесь народах, почему капитан Табберт просил его сообщить некоторые из них, на что он согласился'.
Быть может, в архивных документах еще будут найдены точные сведения о дате смерти Семена Ульяновича Ремезова. И не исключено, что кто-нибудь из читателей нашего очерка сумеет раскрыть эту тайну биографии Ремезова. Добиться успеха в таком деле вполне возможно — ведь еще немало сокрытого от глаз наших хранят богатейшие фонды и Центрального государственного архива древних актов и многих других архивов — центральных и областных. Надо лишь настойчиво и целеустремленно искать!
ДОЛГИЙ ПУТЬ К СЛАВЕ
Итак, перед нами прошла вся многотрудная жизнь сибирского самородка, человека, одаренного воистину Удивительным талантом. Был он землемером, мастером писцового дела, 'выделыциком' — сборщиком хлеба. Не раз ему приходилось браться за оружие, свершать ратные подвиги. Описывал он умело и пашни и реки, города и посады, занимался поисками руд. Он первым нанес на карту многие археологические памятники Сибири. Довелось ему побывать и 'знаменщиком' — шить и рисовать ратные знамена, и иконником, и живописцем. Проектировал и строил оборонительные укрепления и различные заводы — селитряные, пороховые, железоделательные. Но особенно велики его заслуги как картографа ('чертещика'), зодчего и летописца. Ремезов всегда пользовался теми методами, которые задолго до него сложились в России. Но именно он смог впервые картировать множество ранее 'незнаемых' землиц, умело
