чем не бывало умчался прочь. Отбил мне плечо, чуть на землю меня не свалил и даже не извинился! А я с перепугу еще и сумку выронила, пришлось за ней нагибаться и собирать вывалившийся на асфальт скарб.
– Марафонец, блин! – ругалась я, в полуприсяде догоняя убегающий от меня помадный тюбик. – Стайер чокнутый!
Тут мое правое ухо обдало ветром. Я подняла голову и увидела Зяму, удирающего от меня во все лопатки. Братец несся так, словно подхватил заразу от чокнутого бегуна: через дорогу на красный свет светофора, напрямик через клумбу… За альпийской горкой упомянутой клумбы я и потеряла его из виду.
Спешно побросав в сумку свое барахло, я потрусила за спятившим братцем. На переходе как раз загорелся зеленый, так что нарушать правила дорожного движения и рисковать жизнью мне не пришлось. Цветочки топтать я, разумеется, не стала, обошла клумбу стороной. Приблизилась к симпатичной беседке под раскидистым старым дубом – и увидела Зяму!
Он лежал на давно не стриженной травке лицом вниз, в своих зеленых с рыжиной одеждах похожий на огромный молодой желудь. Забыв о своем намерении не топтать травку и цветочки, я проскакала по газону и рухнула на колени рядом с братом.
– Зяма, что с тобой?! Зяма!
Зяма издал тихий стон, похожий на скрип надломленной ветки. Я осторожно перевернула его лицом вверх. На лбу у брата была ссадина, под которой медленно, но верно росла большая шишка.
– Вам нужна помощь? – сочувственно спросил детский голос.
Я обернулась. Позади меня стояли подростки, мальчик и девочка, одетые в камуфляжную форму и галстуки вроде пионерских, только не красного цвета. На девочке был ярко-желтый галстук, на мальчике – голубой. Девочка держала в руке палку с прибитой к ней дощечкой, на дощечке были нарисованы две руки, смыкающиеся в крепком пожатии. Одна рука была желтой, другая – голубой. Я слегка обалдела. Что, интересно, символизирует в данном случае желтый цвет? Пионерскую организацию Китая? Про объединение, принадлежность к которому может означать голубой галстук юноши, и думать не хотелось. С этим к верстальщику Ромочке, пожалуйста! А все вместе могло иметь смысл только в том случае, если милые дети пропагандировали расширение рядов сексменьшинств вплоть до числа народонаселения КНР. Или ратовали за целостность и неделимость Украины с ее желто-голубым флагом.
– Помощь? – тупо переспросила я. Мальчик продемонстрировал мне зажатую в кулачке рацию, и я ожила:
– Да, пожалуйста! Нам нужна «Скорая помощь»!
Деловито кивнув, паренек пробормотал в рацию:
– Первый, Первый, я Шестой! ЧП с гражданским лицом на охраняемом участке: похоже, черепно- мозговая травма, требуется неотложная медицинская помощь.
Рация прохрипела что-то в ответ нечеловеческим голосом.
– Понял, – сказал мальчик.
– Мы из молодежной организации «Рука в руке», – поймав мой обалделый взгляд, гордо поведала девочка. – У нас сегодня проходит военизированная игра «Город может спать спокойно», и мы с Васей поставлены на дежурство в этом сквере.
Я машинально посмотрела на Зяму, который действительно спал вполне спокойно. Вроде пока не вечным сном, но мне все же очень хотелось знать, что повергло моего брата в забытье. Может, резвым оленьим бегом он нарушил представления этих милых детишек о порядке на охраняемом участке, и они в воспитательных целях треснули его по голове своим деревянным плакатом?
– А что с ним случилось? – спросила я, кивнув на Зяму.
– Мы не видели, – пожал плечами мальчик.
– Мы только слышали, как он бежал! – сказала девочка. – Прям как скаковая лошадь!
– Собственно, мы прибежали на стук копыт, – сообщил мальчик. – Сюда лошадей пускать не велено.
– Каких еще лошадей? – не поняла я.
Машинально посмотрела на Зяму: тот если и был лошадью, то уже загнанной.
– Обыкновенных, четвероногих, – усмехнулся мальчик. – На которых детишек катают! Им администрация города в центральном парке место отвела, а владельцы лошадок и пони норовят в каждом городском скверике конюшню устроить. У них конкуренция большая, не хотят все в одном парке работать, рассредотачиваются.
– Понятно, – пробормотала я и тоже рассредоточилась, потому что от напряженного внимания к рассказу детишек у меня заболела голова.
Правильно все-таки Максим Смеловский говорит, что к общению со школьниками нужно переходить после полевых испытаний своих душевных сил на животных!
Впрочем, дальнейшему разговору помешала бы подоспевшая «Скорая». Деловитый доктор быстро осмотрел Зяму и потребовал носилки. Проворные члены общества «Рука в руке» резво прикатили санитарный инвентарь, с удовольствием приняли участие в погрузке бесчувственного Зямы в карету «Скорой» и еще долго трогательно махали нам вслед своей желто-голубой лопатой.
В больнице тоже было весело.
– Ну, голубчик, как себя чувствуете? – неприлично жизнерадостно спросил Зяму врач.
Розовый, распаренный от жары, в мятом белом халате, он был похож на только что отваренный пельмень. Зяма, которого в медицинском учреждении быстро привели в чувство, беспокойно заворочался и открыл рот, но доктор тут же сказал:
– Отвечать необязательно, я просто так спросил, для приличия! – и он весело захрюкал.
Очевидно, начинка пельменя была из свиного фарша.
Зяма все-таки счел нужным ответить:
– Чувствую себя, как обухом по голове ударенный.
– Весьма, весьма возможно, что и обухом! – обрадовался доктор.
Мне снова припомнились пионеры новейшей формации с их наглядной агитацией древесно- стружечного происхождения. Может, это все-таки добрые детки, Васенька с подружкой, долбанули бедняжку Зяму крепким древком своего плаката?
– Ссадинка, гематомка, сотрясеньице… Пустяки, голубчик, до свадьбы заживет! – доктор успокоил Зяму и подмигнул мне.
Вероятно, принял меня за особу, сильно заинтересованную в том, чтобы к моменту свадьбы Зяма был в добром здравии. Я не стала разочаровывать веселого эскулапа сообщением, кем прихожусь пациенту. В принципе я действительно весьма заинтересована в том, чтобы Зяма поскорее женился хоть на ком-нибудь, пусть даже на близорукой старушке-мулатке: тогда братец съедет с родительской квартиры, и я смогу захватить его комнату. Она больше, чем моя, к тому же там такой стильный интерьер!
– Лежать и помалкивать! – посоветовал доктор Зяме.
Вредный братец тут же заворочался и открыл рот, но я немедленно повторила врачебные рекомендации совершенно непререкаемым тоном:
– Ляг и заткнись!!!
Эхо моего рыка заметалось под высокими сводами, но его заглушил дружный скрип пружин: вытянулись по струночке в своих кроватях Зямины соседи по палате, все четверо.
– Однако! – удивленно и одобрительно оглядев образовавшееся по моей команде тихое лежбище, доктор перевел заинтересованный взгляд на меня и азартно произнес: – Дайте-ка я угадаю… Женский истребительный батальон?
– Почти, – чуток смущенно буркнула я в ответ. – Педагогический институт. Доктор, можно вас на два слова?
Мы вышли в коридор, откуда я вернулась к Зяминому ложу буквально через минуту, в существенно улучшившемся настроении. Братец же, который не слышал нашего с доктором короткого разговора, был мрачен.
– Все, Индюха, мне конец, – зловещим шепотом произнес он. – Отсюда я уже не выйду.
– Завтра же выйдешь! – возразила я. – Я уже договорилась с доктором, если все будет хорошо, тебя к
