Действительно, в преддверии нового сражения следовало поскорее очистить поле боя.
– Эй, старуха, ты где? – позвал Зяма.
– Я тута! – скрипучим, как колодезный ворот, голосом пропищала я.
Сдернула со стола льняную скатерку в крупный горох, накрутила на голове кособокий тюрбан, ссутулилась и шаркающей походкой Бабы Яги выползла из кухни.
– Бабушка сама еле-еле ноги тянет! – сочувственно заметил горчично-салатовый, едва взглянув на меня, всю такую приторможенную и горбатую, как виноградная улитка.
– Мамаша, не беспокойтесь! Идите в свой склеп и отдыхайте! – повысил голос Василич. – Мы без вас справимся!
– А не то, гляди, помрет на ходу, мы еще и откачивать ее будем, – пробормотал горчично- салатовый.
– Дык я вам хоть калиточку подержу, касатики! – прошамкала я, тряся головой так, чтобы бахрома скатерки надежно занавешивала мою физиономию.
Подержать дверь болезной бабушке разрешили, так что хоть какой-то вклад в общее дело я внесла. С погрузкой пациентов медики управились быстро, и уже минут через десять мы с Зямой, трогательно поддерживая друг друга, провожали «Скорую» в обратный путь.
– Ну вот, одной заботой меньше, – нормальным голосом сказал Зяма, когда «неотложка» отъехала подальше. – По крайней мере, не нужно думать, что делать с целой кучей спящих красавцев!
Разделяя Зямино удовлетворение, я послала вслед «Скорой» воздушный поцелуй и уже хотела вернуться во двор, но не успела. Карета с красным крестом свернула за угол, и почти сразу послышался требовательный и недовольный сигнал клаксона. Я обернулась на звук и увидела выезжающую из-за поворота лошадь, тянущую за собой фургон кубической формы, которая свойственна кузовам машин- хлебовозок.
– Ой, блин! – Зяма помянул хлебобулочное изделие и попятился к забору. – Никак, дождались!
Я в этот момент стояла на середине дороги, и от калитки меня отделяло метра четыре, не меньше. Причем калитка была еще прикрыта, и доступ к ней мне перегородил отступающий Зяма. Еще секунда – и сидящие в фургоне бандиты меня увидят, а потом и узнают!
Недолго думая, я бухнулась вниз животом в канаву на обочине дороги. Сухой окопчик, густо поросший травой, оказался неплохим укрытием, разве что был немного мелковат, и с дороги можно было увидеть часть моей спины в меховом тулупе.
– Здравствуйте, дедушка! – весело произнес женский голос, который я не смогла бы забыть, даже если бы захотела. – Вы с этого двора? Мы к вам за шкафом приехали.
– Ве-вечер до-добрый! – просипел Зяма.
Распереживавшись, он не только голос потерял, но еще и заикаться начал. Получилось так жалостливо – хоть плачь!
– В-вы, эта… рассупонивайтесь! – справившись с волнением, предложил гостеприимный дедушка Зяма. – Лошадку ослобоните от постромок, а сами заходьте во двор.
Я не удержалась и пожала своими мохнатыми плечами: и где только мой культурный братец замшелых диалектных словечек набрался?
– Заходьте, заходьте, все заходьте! – квохтал Зяма, старательно загоняя гостей в калитку. – Я туточки сейчас козу свою глупую найду и тоже за вами вслед буду.
«Какую еще козу?!» – удивленно подумала я.
– Эй, Дюха! Гангрена рогатая! Топай на свое место, скотина! – без всякого намека на заиканье и прочие дефекты речи, с откровенным удовольствием обругал меня братец.
Кое-как удержавшись, чтобы не крикнуть в ответ: «Сам гангрена и скотина!», я на четвереньках проворно поползла по канаве вдоль забора. Обижаться на Зяму не стоило, он правильно обозвал меня глупой козой: я совсем забыла, что непременно должна оказаться в доме раньше, чем бандиты. Иначе кто дернет за веревочку, когда дверь откроется?
К сожалению, мой окопчик и дачный забор недолго шли параллельным курсом, так что вскоре я должна была покинуть спасительную канавку. Сделать это мне предстояло перед лицом неприятеля, потому что, когда мужчины – потенциальные грузчики «Хельги» – вошли во двор, на облучке фургона осталась сидеть женщина.
Я осторожно высунула голову из лопухов и на глаз прикинула расстояние, отделяющее меня от угла, за которым я могла бы укрыться. Метра два с половиной, кажется…
– Дюха, да куда ж ты, зараза, запропастилась?! – заорал со двора Зяма. – Нету у меня времени тебя искать!
Я поняла, что надо спешить.
– Эх, где наша не пропадала! – прошептала я, нащупывая на дне канавы крупный голыш.
Камень размером с яйцо удобно лег в руку. Толком размахнуться, лежа в мелкой канаве, было невозможно, но я не собиралась ставить рекорд по метанию. Я просто хотела отвлечь внимание тетки на облучке фургона.
– Пли! – сама себе скомандовала я – и практически без замаха отправила булыжник в полет.
Камень шумно упал в кусты позади фургона. Тетка машинально обернулась на шум, и в этот момент я прыгнула.
Что я могу сказать об этом своем прыжке? Если хотите узнать, в хорошей ли вы спортивной форме, попробуйте совершить тройной прыжок без разбега из интересного положения на четвереньках! Я лично этим своим спортивным достижением горжусь!
– Н-ну, коза! – восхищенно ахнул Зяма, который не купился на отвлекающий маневр с булыжником и стал единственным свидетелем моего исторического прыжка.
За забором я совершила стремительный эволюционный переход к прямохождению и уже на двух ногах побежала дальше. Пролом в заборе был гостеприимно открыт, я протиснулась в дырку, толкнула дверь летней кухни и через секунду уже стояла в доме, тяжело дыша и сжимая в потном кулаке веревочную петлю.
Наружная дверь открылась, и в проеме показалась голова в просторной шляпе, похожей на старый мухомор:
– Дюха, козочка моя, ты здесь?
– М-ме-е-е! – сказала я в ответ.
Грибовидная голова исчезла, и я услышала, как Зяма объясняет гостям во дворе:
– Коза, гангрена такая, опять в дом полезла! Ее, заразу, хлебом не корми, дай только герань в горшках объесть! Ну, господа хорошие, ступайте в дом, там ваш шкаф стоит, новых хозяев дожидается!
После этих слов дверь распахнулась настежь, и в нее гуськом вошли три мужика.
– Вперед, вперед ступайте! – командовал Зяма, безжалостно загоняя бандитов в ловушку. – Стойте!
Мужики послушно остановились – точь-в-точь там, где ожидалось падение навеса.
– Постойте, я вам сейчас свет включу! – пообещал коварный Зяма.
Я крепче стиснула в руках веревку и приготовилась.
– Клац! – щелкнул выключатель.
Вспыхнул свет – слишком яркий после темноты. Бандиты зажмурились, и я тоже, но мне в этот момент зрение было не нужно. Все резервы своего организма я вложила в одно-единственное разрушительное действие!
Поскольку бандиты закрыли глаза, некому было оценить по достоинству мою персональную инсценировку знаменитой картины «Бурлаки на Волге». Впрочем, вряд ли люди, на головы которых свалились обрушенные мною доски, могли стать благодарной публикой.
Я, однако, и не надеялась на аплодисменты. Не дожидаясь, пока осядет пыль, я бросила ненужную уже веревку и прыгнула на доски, под которыми еще кто-то ворочался, чтобы как следует утоптать дощатый сэндвич с тройной бандитской начинкой. Кажется, это любимый прием боевых слонов – утрамбовывать врага в блинчик.
Слоны и козы сегодня могли мной гордиться!
Подоспевший Зяма – уже в ватном наморднике – не скупясь, насыпал в щели между досками перечной
