Это прозвучало так, словно страдающие от жесткого ультрафиолета сомалийские крошки, в отличие от бурундийских, не вызывают у нее никакого сочувствия. Заявление попахивало дискриминацией, но я не стала развивать эту скользкую тему. Спешно сделала вежливый книксен и деловито зашагала вниз по лестнице.
Дверь двадцать первой квартиры за мной захлопнулась, но я не изменила направление движения, памятуя, что за мной могут наблюдать в глазок. Спустилась на четвертый этаж, только там вызвала лифт и поехала к себе на седьмой, облегченно крестясь и с сочувствием думая об Алке. Надеюсь, мои слова о бедной сиротке, которой некому помочь, растрогают милицейского товарища Коржикова, и он отнесется к Трошкиной гуманно.
В образе рыжей толстухи с узелком я поскреблась в свою дверь, которая немедленно распахнулась.
– Ну, наконец-то! – шепотом вскричал Зяма, затаскивая меня в прихожую.
С искренним удивлением я отметила, что братца мой маскарад не обманул, и спросила:
– Как ты меня узнал?
– По тапкам, – коротко ответил он.
Я опустила глаза и посмотрела на свои ноги. Действительно, в целом я преобразилась, но тапочки обула свои. Собственно, иначе и быть не могло: у Трошкиной цыплячья лапка тридцать шестого размера, а у меня – редкий для женщины сороковой номер.
– Шагай сюда. – Братец увлек меня в кухню, где папуля методично пластал хлебный батон.
– Папка, ты, никак, сухари сушишь? – с подозрением прищурилась я. – Это для меня, что ли? В тюрьму дочурку собираешь?
Папуля выразительно пожал плечами и отодвинул доску на край стола. Я присела на диванчик и уютно сложила руки на пухлом подушечном животе.
– Ты голодная, Дюша? Кушать будешь? – спросил папуля, открывая холодильник.
– Нет, не голодная, меня Трошкина отбивными накормила, – ответила я, покосившись на братца. – Мы как раз завтракали, когда кое-кто натравил на нас старшего лейтенанта Коржикова!
– Я же не знал, что ты там! – обиделся Зяма.
– Мог бы и догадаться! – буркнула я.
– Отставить разборки! – скомандовал папуля. – Индия, рассказывай, что с тобой случилось!
– Расскажу, – согласилась я и обернулась к надувшемуся братцу. – Зяма, принеси, пожалуйста, диктофон! Думаю, будет правильно, если мой рассказ услышат и компетентные лица. Вдруг это им пригодится?
– Разумно, – заметил папуля, устраиваясь на табуретке напротив меня.
Зяма притащил диктофон и тоже подсел к столу.
– Можно начинать? – спросила я. – Ну, слушайте. Все началось в понедельник утром. Мой шеф, директор рекламного агентства «МБС», вызвал меня и дал ответственное поручение: найти подходящую модель для съемок рекламного ролика магазина женской одежды «Кубанский габарит»…
Папа и Зяма слушали меня, не перебивая, диктофон тоже весь обратился во внимание, так что минут за десять я с повествованием справилась. Закончила смотринами Солонцова в морге, который оказался никаким не Валерой, и ответственным заявлением:
– А к похищению Саши Рыжикова я никакого отношения не имею и ничего об этом не знаю!
– Так, – папуля протянул руку и выключил диктофон. – А теперь давайте смотреть, что получается.
– Фигня какая-то получается! – заявил Зяма, подергав себя за куцую дизайнерскую бородку. – На Индюху-то начали наезжать гораздо раньше, чем произошло похищение ребенка! Этот свин, как его?
– Фунтик, – подсказала я.
– Этот Фунтик выбрасывал Индюху из окна еще позавчера! – любезно напомнил братец.
– Давайте временно отставим Фунтика, – предложил папуля. – Рассмотрим другую фигуру – парня, который назвался Валерой. Я рассуждаю так. В салат-баре бистро никаких маринованных грибочков не было. Значит, он принес их с собой. Дюша, вспомни, когда вы только увиделись, что у него было в руках?
– В руках только иллюстрированный журнал, но он его оставил в кресле, – вспомнила я. – Зато на плече висела сумка. Такая, знаешь, квадратная, как кофр для фотоаппарата или видеокамеры. Пожалуй, в нее запросто поместилась бы поллитровая банка с грибами.
– Вот! – Папуля поднял указательный палец. – Но поганки в сумке Валера носил не для тебя. Он ведь не знал, что ты появишься в аэропорту?
– Я и сама этого не знала, – согласилась я. – Решила поехать туда только после разговора с девицами в турагентстве.
– Значит, ты подвернулась Валере случайно, а первоначально он планировал отравить кого-то другого, – резюмировал папуля.
– Солонцова! – хором вскричали мы с Зямой.
– Весьма возможно, – кивнул родитель. – А что общего между тобой и Солонцовым? Я имею в виду, исключая отравление бледными поганками?
– Интерес к мальчику в полосатом костюме? – подумав немного, предположила я.
– Угу! – он снова кивнул. – И какой мы можем сделать вывод?
– Зря ты, Индюха, интересуешься мальчиками! – Зяма хлопнул меня по плечу. – Интересовалась бы девочками, жила бы спокойно!
– Ты еще запиши меня в лесбиянки! – огрызнулась я.
Братец, не удержавшись, захохотал, а папуля строго постучал пальцем по столу и громко сказал, перекрывая Зямино ржание:
– Вывод такой: нашу Дюшу и этого Солонцова подставили. Изобразили их преступниками, а потом попытались убрать, чтобы обезопасить настоящих похитителей ребенка.
– Значит, нужно их найти, этих настоящих! – резюмировал Зяма.
– Точно! – Папуля выпрямился и пристально посмотрел на меня.
Под взглядом настоящего полковника я выпятила грудь и замерла в ожидании приказа.
– Вольно, – сказал он и перевел полковничий взгляд на Зяму. – Сын! Ты отправишься на разведку в дом Рыжиковых. Опросишь женщин – мать пропавшего ребенка, его няню, кухарку, кто там есть еще? Твоя задача выяснить, кто может быть заинтересован в киднепинге.
– Есть! – сказал Зяма и встал из-за стола.
– А я по своим каналам и с помощью Дениса узнаю, как идет официальное расследование. – Папуля тоже поднялся, жестоко проскрежетав по полу ножками табурета.
– А я? – встрепенулась я. – Что буду делать я?
Отец и старший брат совершенно одинаково развернули плечи и в один голос ответили:
– Ничего!
– Что, опять?! – Я взвилась с диванчика, напрочь забыв о нависающем над головой кухонном шкафчике, и гулко врезалась в него головой. – Ум-м-м, как больно!
– Положишь на голову лед, и все пройдет, – без особого сочувствия сказал строгий отец.
– Мне душевно больно, а не физически! – патетически вскричала я. – Вы опять пытаетесь в решающий момент отодвинуть меня в сторону! Мы уже это проходили, когда искали похищенный у Зямы особо ценный шкаф![1] Это нечестно! Это неправильно! Это…
– Это разумно! – сказал Денис Кулебякин, выходя из ванной.
Физиономия у моего милого мента была суровая, взгляд колючий, а скулы бугрились желваками так, словно он тоже спрятал за щеки пару крупных косточковых плодов. Я машинально разжала кулак, в который сплюнула свои маскировочные сливы, уронила их на стол, посмотрела на Дениса круглыми глазами и перевела сузившийся взгляд на папулю:
– Вы знали, что я не хочу встречаться с милицией, и спрятали Дениса в ванной, чтобы он тоже услышал мой рассказ? Предатели! Как вы могли! А если он меня теперь арестует?!
– Конечно, арестую! – подтвердил Денис и крепко взял меня за локоть. – Шагом марш!
– Предатели! – повторила я с горечью.
Папуля и Зяма даже не пошевелились, только смотрели, как неумолимый Денис выводит меня из
