соседней комнате, но слышимость была превосходная, потому что голоса не заглушали никакие посторонние шумы. На уровне восьмого этажа только птички чирикали, да еще мы с Васькой.
– Васенька, миленький! – заорала я в ответ неподобающе радостным голосом. – Я не со зла, просто мне очень нужно было привлечь твое внимание! А теть Алла перед тобой извинится, обещаю, и лупить больше не будет! Наоборот, даст конфетку!
– Лучше денег! – басом сказал маленький циник. – Короче, что нужно?
– Нужно сказать теть Алле, что Денис запер меня в своей квартире и я сижу тут, как под арестом!
– Прям, кавказская пленница! – восхитился Василиса. – Это дядя Денис хочет вас заставить выйти за него замуж? Я слышал, мама папе говорила, что он к вам сватается, а вы кочевряжитесь!
– Больше не буду кочевряжиться! – пообещала я, мысленно добавив: «Просто морду ему расцарапаю и к черту пошлю, раз и навсегда!» – Васенька, зайчик, так ты сбегаешь к тете Алле?
– Спрыгаю! – засмеялся «зайчик». – Гарантируете деньги на кино? В два часа в «Звездах» новый ужастик показывают.
– Скажешь Алке, что я велела спонсировать тебе ужастик, она даст, сколько надо!
– О’кей!
Прощально проскрипела оконная рама. Я уже хотела слезть с подоконника, чтобы немного размяться, как вдруг услышала голос Дениса:
– Ты что здесь делаешь, поросенок?
В первый момент я решила, что поросенком обнаглевший милый обозвал меня, но тут донесся обиженный голос Василисы:
– А че такого? Я самолетики пускал!
– Самолетики-вертолетики! – неласково проворчал Денис. – Знаю я тебя, пакостника! А ну, брысь отсюда!
– Сам пакостник! – шепотом ответила я за Василису. – Явился и все испортил!
Я спрыгнула с подоконника, торопливо закрыла окно, задернула занавеску, вырубила компьютер, бухнулась на диван и замерла, симулируя крепкий сон. Едва затих недовольный скрип диванных пружин, в прихожей загремел замок. Радостно взлаял Барклай.
– Тихо, тихо! – сказал ему Денис.
Я услышала приближающиеся шаги, потом негромко звякнуло какое-то железо, дверь с тихим скрипом приоткрылась, и в комнату просунулась взъерошенная голова Дениса. Я зажмурилась и размеренно засопела.
– Она спит! – обернувшись, сказал он непонятно кому – наверное, Барклаю. – Вот и хорошо, что спит.
Дверь закрылась. Металлического лязга запоров и засовов я не услышала и предположила, что Денис решил в своем присутствии не ограничивать меня в перемещениях по квартире. Я подумала-подумала и сама закрылась изнутри – благо, на двери имелся небольшой крючочек.
Заперлась я отчасти в знак протеста, но больше для того, чтобы Денис не мешал. Я не сомневалась, что Василиса сообщит Алке мои координаты, и твердо верила, что умная подружка придумает, как со мной связаться. Надеялась только, что она не выберет в качестве средства связи морзянку, потому что я знаю только один сигнал – «SOS». Так что морзянки, пожалуйста, не надо, и сигнальных флажков тоже, и разных там семафоров с телеграфами!
Словно услышав мою просьбу, Трошкина пришла с обыкновенными воздушными шарами.
Сначала я не поняла, что это за явление такое. Подумала, что детишки забавляются, но потом увидела за разноцветной гирляндой запрокинутое лицо в обрамлении роскошных парикмахерских кудрей и поняла, что это забавляется взрослая девочка Трошкина.
– Обалдеть можно! – не удержавшись, обронила я.
Слышать меня Алка не могла, но она заметила шевеление губ и жестом призвала меня к молчанию. Не иначе, боялась, что я, как последняя идиотка, разорусь на весь двор: «Ой, Трошкина, какие у тебя чудесные шарики! Дай поиграть!»
Алка сначала приложила палец к губам, а потом тем же пальцем потыкала в красный шарик, словно намереваясь его проколоть. Мгновением позже алый шар медленно поплыл ввысь. Ветром его относило в сторону от дома, так что мимо окна моей тюрьмы шар проплыл на приличном расстоянии. Я следила за его полетом, как завороженная.
Шарик неутомимо тянулся вверх, несомненно, он был надут гелием. Трошкина, похоже, смоталась в ближайший торговый центр, где среди аттракционов и игровых автоматов, призванных развлекать неугомонных детей, пока их родители делают покупки, есть специальная шаронадувательная машинка. Не пожалела денег, надула пять шаров! Синий, желтый, зеленый и сразу два красных. Правильно, красный цвет и дураку мил. В нашем случае дурочке.
Трошкина, наверное, подумала то же самое: когда я, проводив взглядом уходящий в стратосферу алый шарик, вновь опустила глаза, Алка все тем же оттопыренным указательным пальцем покрутила у виска. Похоже, подружка давала понять, что дурочка в нашем случае я.
Я беззвучно фыркнула. Трошкина показала на второй красный шар, потом добавила к указательному пальцу средний и получившимися рожками символически потыкала себе в глазницы. Видимо, призывала меня смотреть в оба на второй стратостат.
На сей раз миниатюрный воздухоплавательный аппарат прошел существенно ближе к моему окну. Я могла бы до него дотянуться, просто не сообразила, чего именно ждет от меня Трошкина. Поняла только когда заметила, что на хвосте у шарика болтается какая-то бумажка. Но было поздно, Алкина посылочка отправилась на небо. Я посмотрела на сердитую подружку и виновато развела руками. Алка сначала погрозила мне пальцем, потом постучала им по лбу. Сегодня она использовала этот перст по полной программе, разве что в носу им не ковыряла!
Я закивала и страстно обняла руками воздух, давая понять, что задачу усвоила и готова ловить шар номер три. На сей раз Трошкина выбрала синий.
– А если я возьму синий шар, то пчелы могут подумать, что это просто кусочек неба! – пробормотала я, вспомнив аналогичные опыты Винни Пуха и поросенка Пятачка.
«Кусочек неба» шел вертикально вверх, совсем близко к стене дома, и я не вывалилась из окна, когда потянулась его схватить. Сцапала шарик за тонкий мышиный хвостик, втащила его в комнату, слезла от греха подальше с подоконника и отвязала от ниточки цветную картонку.
Это оказался любительский снимок симпатичного молодого мужчины на фоне ободранного подъезда многоквартирного дома. Камера взяла его сбоку, в движении, и он явно не позировал, шел куда-то, не замечая, что стал объектом съемки. Руки-ноги персонажа слегка размазались, но профиль читался четко, и я без труда опознала своего недоброго знакомого Валеру.
На обороте фотографии хорошо знакомым мне почерком Трошкиной была аккуратно выведена фамилия: «Коврижкин». Итак, моя догадка подтвердилась! Супруг Прусской Венеры и негодяй, травивший меня поганками, – это одно и то же лицо!
Я высунулась в окошко и энергично покивала Трошкиной. Она высоко подняла брови и широко развела руки, разлучив пару последних шаров. Наверное, спрашивала, что мы будем делать дальше. Я и сама этого пока не знала, о чем сообщила подружке соответствующей пантомимой. Алка постучала указательным пальцем по циферблату наручных часов и показала мне свой натруженный перст. Я поняла, что она вернется под окно моей темницы-светлицы через час, и кивнула в знак согласия.
Трошкина ушла, уводя пару парящих шаров, а я закрыла окно и вернулась на диван. Устроилась поудобнее и стала думать.
Открытое окно изменило микроклимат в комнате не в лучшую сторону. В жаре и духоте думалось плохо: медленно и исключительно короткими предложениями. Вдобавок, не хватало информации. Узнать бы, что накопал Зяма! Папуля командировал его к дому Милены еще утром, братишка наверняка уже очаровал все женское население квартала, и дамы с радостной готовностью ответили на все его вопросы. Эх, как бы мне пообщаться с Зямой?
Трошкина такая умная, а не догадалась переправить мне мобильник! Привязала бы его к гирлянде шаров – и привет! Хотя, если бы шары пролетели мимо, мобильнику пришлось бы сказать «Пока!»… Да,
