Алка враз передумала вызывать к пострадавшему «Скорую».
Ей пришло в голову, что гораздо правильнее будет вызвать милицию. Вытащив из джинсов декоративный ремень из розового кожзаменителя со стразами, Трошкина связала оглушенному Пятаку руки за спиной и, придерживая одной рукой сползающие штаны, другой вынула из кармана мобильник. Номер, который набрала Алка, был гораздо длиннее сакраментального 02.
– Уж если звонить ментам, то своим, знакомым, – объяснила она бесчувственному Пятаку.
Одиннадцатизначный мобильный номер Трошкиной оставил симпатичный старлей Коржиков, и памятливая Алка мгновенно заучила его наизусть. Лейтенант ей понравился, и она с решительностью, которая вообще-то была не в ее характере, приступила к продолжению и развитию отношений.
Авторы всех читанных мной детективов и шпионских романов в один голос уверяют, что прятаться лучше всего в толпе. Мегаполис – место людное, вдобавок там кондиционированные залы и множество кафешек, так что я буду прятаться с комфортом. А закрывается торговый центр далеко за полночь, так что укрытие мне обеспечено надолго.
Подумала я так – и тут же выяснила, что по последнему пункту ошиблась. У самого входа в торговый центр я столкнулась с Василисой Микулишной.
– Привет, теть Ин! – крикнул пацан. – Вы уже отсидели свое или под амнистию попали?
– Нет, я сбежала, – ответила я.
– Откинулись?! Круто! – восхитился Василиса. – Ой, я в кино опаздываю!
Васька едва не пробил насквозь медлительные раздвижные двери и через ступеньку поскакал вверх по неторопливо ползущему эскалатору. Я поднялась следом и убедилась, что пацан вошел в кинозал.
Так, кино длится часа полтора или два, это время Василиса проведет в кинотеатре, а вот потом вернется домой и вполне может выдать Денису мое местонахождение. Значит, я не должна оставаться в «Мегаполисе» больше двух часов.
Вздохнув, я пошла в кафе, неприязненно покосилась на салат-бар, заказала себе свежевыжатый апельсиновый сок и проследила за тем, как его делают. Убедилась, что ничего, кроме жидкой составляющей оранжевых плодов, в мой бокал не попало, и прошла за столик подальше от шумных игровых автоматов.
Медленно потягивая через трубочку вкусный сок, я укладывала фрагменты мозаики, полученные от Зямы, в общую картину. Тонизирующий напиток в стакане закончился гораздо раньше, чем белые пятна в моей истории, но кое-какие выводы я сделала. Теперь их неплохо было бы подтвердить. С чего бы начать?
– Итак, выбирайте! – словно в ответ на мой мысленный вопрос, бодрым голосом произнес из подвешенного под потолком телевизора популярный телеведущий, милый юноша в очках умника и с брюзгливо оттопыренной нижней губой дромадера: – У вас триста рублей и второй вопрос: «Когда в США празднуют День независимости?» Варианты ответа:
А) Первого апреля.
Б) Восьмого марта.
В) Четвертого июля.
Г) Седьмого ноября.
– Четвертого июля! – в один голос ответили я и гость программы.
Участник игры принялся с занудством, достойным Максима Смеловского, аргументировать свой ответ, а я повторила:
– День независимости США – четвертое июля, точно, я такое кино смотрела! Значит, адрес семейства Коврижкиных – улица Независимости, дом четыре, квартира семь!
Телевизионный ведущий благосклонно выслушал и меня, и своего гостя, ласково, как парочку даунов, похвалил нас, и я встала из-за столика. Время на размышление кончилось, пора было продолжить свою собственную опасную игру.
Что я перепутала адрес Коврижкиных, стало ясно, как только я отыскала на улице Независимости дом под номером четыре. Это была небольшая частная гостиница с русской баней, финской сауной и лицами неопределенной национальности на деревянном крылечке с резными балясинами. Очевидно, крылечко представляло собой разновидность балкона и примыкало непосредственно к какому-то банному помещению, потому что мужики топтались на досках босиком, а бедра их были обернуты саронгами из полотенец. При моем появлении красавцы втянули пивные животы, развернули плечи и игриво затрясли полотенцами, но я оставила эту демонстрацию мужской силы без внимания. Я была озабочена тем, чтобы дозвониться до Трошкиной, которая как раз висела на телефоне.
Я топала по улице, прижав к уху трубку мобильника и приговаривая:
– Ну, давай же, Алка! Отзовись!
Наконец, Трошкина отозвалась, но весьма неожиданно:
– Тетя Варя? – недоверчиво спросила она.
– Нет, это я, Инна, просто с ее мобильника звоню! – скороговоркой объяснила я. – Трошкина, ты…
– Инка, я его сцапала! – ликующе вскричала Алка.
– Кого ты сцапала? – переспросила я, недовольная тем, что подружка перебила меня на полуслове.
– Свина! Или Хряка? В общем, твоего поросенка с пятачком!
Единственным поросенком с пятачком, который припомнился мне в этот момент, была Зямина детская фарфоровая свинка-копилка. Но тот поросенок был не моим, пятаков в нем было больше, чем один, да и сцапать его Алка могла только при наличии машины времени. Лет двадцать назад мы с братцем сами безжалостно расколотили набитого мелочью фарфорового хрюнделя молотком, чтобы купить маме на день рождения экзотическую рогатую жабу. Я все думаю, не тогда ли мамулино подсознание начало безостановочно генерировать ужасы?
– Он упал на меня со столба и расшибся! – фонтанировала эмоциями Трошкина.
– Вдребезги? – уточнила я, вспомнив, на какие мелкие кусочки разлетелся Зямин накопительный свин.
– А связала его своим ремнем! – похвасталась Алка.
Похоже, она меня не слушала, торопилась рассказывать:
– А потом я вызвала Коржикова и передала его в руки правосудия!
– Отлично, – сказала я, решив, что старший лейтенант Коржиков точно разберется в загадочной истории с разбитым и связанным поросенком лучше, чем я по телефону. – Пожалуйста, забудь про свинство! Быстро напомни мне адрес Коврижкиных!
– Улица Независимости, дом семнадцать, квартира семьдесят шесть! А зачем тебе? – Трошкина медленно приходила в чувство. – Эй, Инка, ты разве не у Дениса под арестом сидишь?
– Нет, я уже свое отсидела! – хихикнула я. – Теперь в бегах!
– Я могу побегать с тобой, за компанию! – вызвалась подружка.
– Пока не надо, я тебе еще позвоню, – ответила я и выключила телефон, чтобы записать адрес Коврижкиных, пока он вновь не улетучился из моей девичьей памяти.
В сумке родительницы-писательницы нашлись и блокнот, и ручка, так что я зафиксировала на бумаге трудный адрес и на том успокоилась. Не торопясь и не волнуясь, перешла через дорогу, проследовала по тенистой улице имени чьей-то от кого-то Независимости до десятиэтажного дома под номером семнадцать, обогнула его и оказалась в уютном дворике.
Для пущей уверенности я сравнила единственный подъезд башни с фотографией, которую Алка переправила мне воздушной почтой. На снимке металлическая дверь подъезда, послужившая фоном для благородного профиля Коврижкина, была украшена надписью – призывом закрывать двери, не хлопая ими. В данный момент дверь была распахнута, поэтому я поднялась по ступенькам и заглянула за нее. Надпись была на месте, только число восклицательных знаков увеличилось с одного до трех. Вероятно, в промежуток между фотосъемкой и моим появлением несознательные жильцы дома не раз испытывали терпение любителя тишины и рукописных лозунгов, хлопая дверью многократно и громко. Я не стала уподобляться этим безответственным гражданам и прикрыла ее совершенно бесшумно, после чего ретировалась на
