Учитель истории и руководитель группы продлённого дня Лев Васильевич Скоблик, в очередной раз отказавшийся от летнего отпуска, сидел в 'учительской', наблюдая за тем, как его коллеги (в основном – женщины средних лет: некрасивые и с усталыми глазами) собирают со столов тетради, личные вещи. Он пил чай и никуда не торопился, наслаждаясь покоем.
В 'учительскую' заглянула Наталья Максимовна, завуч.
– Лев Васильевич, к вам посетитель, – сказала она.
Скоблик не удивился: он привык к посетителям. В основном, это были ребята – они его любили, и он это знал; реже – родители, из тех, которые чувствовали его авторитетность сре-ди подрастающего поколения и приходили за советом, как обуздать очередного отпрыска. В последнем случае Лев Васильевич обычно говорил, что возьмёт отпрыска на заметку. И дейст-вительно брал, действительно и целенаправленно занимался и кое-что у него даже получа-лось. Взять, к примеру, Пашку Королёва – такой был замкнутый и агрессивный подросток, член уличной команды, готовый кандидат в 'быки' для криминальной структуры, а теперь – один из лучших Воинов, прошёл два круга посвящения. А родители-то как рады! Тихий, говорят, стал, спокойный, слова поперёк не скажет, в отличники по всем предметам выбился как тут не ра- доваться?
'Интересно, – размышлял как-то Скоблик, – а если бы они узнали. Про всё: про ини-циацию, про испытание, про искусство, про Меч – что бы они сказали?'
Скоблик был достаточно разумным человеком, чтобы понимать: ничего хорошего роди-тели Королёва не сказали бы – ругаться бы начали, в суд обратились. Может быть, даже уда-лось бы им что-нибудь высудить, однако вернуть сына в лоно греха у них вряд ли уже получит-ся: прошедший вторую стадию посвящения миру сему уже не принадлежит – он принадлежит Господу. И только Господь Бог волен решать, кем Пашке Королёву быть, когда он вырастет.
'И мне, как проводнику слова Его,' – подумал Скоблик, улыбаясь.
В общем, встречи с родителями Лев Васильевич не боялся. Разные весовые категории – борьбы не будет.
– Посетитель? – переспросил Скоблик, поднимаясь из-за стола. – Что ж, пусть прохо-дит. Спасибо, Наталья Максимовна.
Дверь в 'учительскую' открылась во всю ширину проёма, и через порог переступил чело-век, которого Скоблик до сего момента ни разу не видел, но по прихрамывающей походке, по широкому лицу с твёрдым подбородком, по уверенному взгляду чуть прищуренных глаз понял, что перед ним человек волевой, собранный, способный на многое, умеющий отстаивать своё мнение не только словом, но и делом. Наверняка, бывший военный. Почему 'бывший'? Потому что текущие военные с тростью не ходят.
– Вы… действительно ко мне? – уточнил на всякий случай Скоблик.
– Да, я к вам, – сказал посетитель, – если вы, конечно, Лев Васильевич.
При этих словах от посетителя дохнуло таким ароматом, что Скоблик едва удержался от того, чтобы не поморщиться.
'Алкоголик, – подумал Скоблик с облегчением. – Спившийся после отставки офицер. Такой не страшен'.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Офицер сел, выставив трость перед собой.
Зак хотел произвести впечатление алкоголика. С этой целью он по дороге в школу завер-нул в рюмочную 'Снежинка', где, как известно всякому, подавали 'Двойное Ветрогорское' пи-во, сдобренное для крепости техническим спиртом. В 'Снежинке' он заказал сразу две пол-литровые кружки и выдул их в один присест. Во-первых, это притупило пульсирующую в ноге боль; во-вторых, создало вокруг Зака необходимую для дела ауру 'фруктовых' ароматов. И Скоблик легко купился на уловку.
– Моя фамилия – Зак! – сказал Сергей Фёдорович.
– Но у меня нет ученика с такой фамилией, – Скоблик развёл руками.
– Зато у вас есть ученик по фамилии Кильчицкий.
– Да, такой есть. Володя Кильчицкий есть… А-а, – догадался Скоблик, – вы его дядя? Сергей Фёдорович, если не ошибаюсь?
– Да, это я, – Зак кивнул.
Он внимательно разглядывал Скоблика и с каждой минутой диалога укреплялся в своих подозрениях. Да, если искать кандидатуру на должность провинциального 'гуру', то лучше Льва Васильевича, учителя- историка тридцати пяти лет от роду, вам не найти. Правильной формы лицо, прямые чёрные волосы почти до плеч, глаза узковаты, но это только дополняет образ; щёки и подбородок тщательно выбриты. Общее впечатление портило только большое родимое пятно слева на подбородке. Впрочем, нет лиц без изъяна, а у Скоблика имелся ещё и взгляд, способный компенсировать любой недостаток. Такой взгляд принято называть 'одухо-творённым'. Причём, по неизвестной Заку причине всегда со знаком 'плюс'. Отчасти подобная расстановка знаков соответствовала действительности, но лишь отчасти. Одухотворённый взгляд мог обмануть кого угодно, но только не Сергея Фёдоровича, который видел точно такой же взгляд и у дешёвого карманника, и у малолетней проститутки, и даже у серийного убийцы. Но на неподготовленных людей (на детей) этот взгляд должен действовать безотказно.
– Очень приятно с вами познакомиться, – сказал Скоблик, приподнимаясь и протягивая руку.
Зак пожал его тонкие (но судя по всему – сильные) пальцы:
– Мне тоже очень приятно.
– Не хотите ли чаю? – поинтересовался вежливый Скоблик.
– Нет, – ответил Зак, дохнув перегаром. – Я пришёл к вам по делу, а не чаи гонять.
– Понимаю, – Скоблик наклонил голову. – И нетрудно догадаться, что ваше дело ко мне как-то связано с Володей.
– Х-хм… Да, Лев Васильевич, вы угадали. И поскольку вы являетесь учителем… класс-ным руководителем Володи, я буду с вами предельно откровенен.
– Спасибо за доверие, – сказал Скоблик. – Я вас внимательно слушаю.
– Володя пропал, Лев Васильевич, – сказал Зак. – Он не пришёл ночевать сегодня, из друзей его никто не видел, домой он не звонил…
– Позвольте, – Скоблик отставил чашку с чаем в сторону, – но почему вы решили, что Володя пропал? Я так понимаю, ещё и суток не прошло, как от него нет известий?
– Да, суток ещё не прошло, – легко согласился Зак, – только вы же знаете Володю: он тихий добрый мальчик, он помнит, что мать у него слаба здоровьем, и в любом случае должен был позвонить. А если не позвонил значит, что-то случилось.
– Но тогда вам нужно обратиться в милицию!
– Лев Васильевич, вы же в курсе, как сейчас работает наша милиция. Они мне прямо заявили: 'Рано ещё заявление подавать. Вот через месяц посмотрим'. А мать с ума сходит.
– А я чем могу помочь?
– Вы – классный руководитель Володи, – проникновенно сказал Зак, – и я слышал о вас много хорошего. Говорят, что вы один из лучших преподавателей в школе; говорят, что вы умеете найти с подростками общий язык; говорят, что они делятся с вами секретами; говорят, они вам всецело доверяют.
– Кто говорит?
– Родители. Сестра моя, Анастасия Фёдоровна, мать Володи, так говорит.
– Я польщён, – сказал Скоблик равнодушно. – Скрывать не стану, ребята действи-тельно делятся со мной многими своими секретами, спрашивают совета, но… и всё. Где нахо-дится Володя, я сказать не могу.
– То есть вам он не звонил?
– Если бы он мне позвонил, – сказал Скоблик твёрдо, – я бы отправил его к матери.
– А если бы он не захотел вернуться? – легкомысленно предположил Зак. – И просил бы вас никому о своём решении не рассказывать?
Скоблик откинулся на спинку своего стула и по-новому взглянул на Сергея Фёдоровича А так ли пьян этот вояка, как прикидывается? И что он знает на самом деле?
– Я не понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Скоблик, – но в случае, если Володя мне позвонит, я сумею найти слова, чтобы убедить его вернуться к матери.
