Чтобы разглядеть вошедшего, света этого фонарика было явно недостаточно – Артемьев видел только одну левую руку, казалось, торчащую из кромешной тьмы.
Вошедший приостановился у связок книг, посветил фонариком, читая названия на кореш-ках, хмыкнул и пошёл дальше. При своём движении по подвалу вошедший издавал какой-то странный звук – словно постукивание. Артемьев прислушался, пытаясь распознать природу этого звука, но так к какому-то определённому выводу и не пришёл.
'Может, у него на одном из каблуков набойка, – подумал Кирилл. – Надо будет иметь в виду'.
Вошедший задержался и у шкафов, со скрипом приоткрыл дверцу того самого шкафа, в котором копался Артемьев. Пятно света скользнуло по бутылкам, банкам, пузырькам. Секунд пятнадцать вошедший разглядывал пузырьки, потом выбрал один и, положив фонарик на пол-ку, стал отвинчивать крышку. Он воспроизводил действия Артемьева почти один к одному, и Кирилл понял, что вошедший – такой же посторонний здесь, как и он, оперуполномоченный уголовного розыска, капитан Кирилл Артемьев.
Вошедший понюхал бутылёк. Потом Артемьев увидел, что он вытряхивает содержимое бутылочки себе на ладонь. Отставив бутылочку, вошедший ещё пошарил на полке, и в руках его появились спички. Вошедший зажёг одну, и поднёс колеблющийся огонёк к смоченной пе-ред тем ладони.
Кисть руки вдруг вспыхнула ярким насыщенным пламенем. Артемьев едва сумел сдер-жать возглас – так он был изумлён. А вошедший тихо рассмеялся.
Пламя быстро догорело и погасло.
– Диэтиловый эфир, – сказал хорошо знакомый Артемьеву голос. – Дешёвые фокусы.
'Так это же Зак! – догадался наконец Артемьев. – Вот старый хрен – и сюда тоже по-спел! Толку вот только от его самодеятельности'.
Сергей Фёдорович – а это был именно он – тем временем взял в руки фонарик, закрыл шкаф и, постукивая тростью, двинулся к финишной черте, то бишь к позолоченному коробу и мечу-распятию на стене.
Артемьев выдвинулся из-за щита, встал во весь рост и кашлянул. 'Добрый вечер, Сергей Фёдорович,' – хотел сказать он, приготовив ехидную улыбку, но ничего сказать не успел.
Реакция Зака была совершенно неожиданной и ошеломляющей. Фонарик погас, и Ар-темьев едва не получил тростью по голове. В последний момент он успел что-то почувствовать и наклонился. Трость концом задела его плечо; Артемьев повернулся на пятках и, не удержав равновесия, упал на спину.
– Сергей Фёдорович! – закричал он обиженно. – Так ведь и убить можно!
Зак остановился.
– Бляха-муха, – ругнулся он и после некоторой паузы зажёг фонарик.
– Добрый вечер, товарищ оперуполномоченный, – сказал он, светя Артемьеву прямо в лицо. – А что вы здесь делаете?
– То же, что и вы, – ответил Кирилл, поднимаясь и потирая ушибленное плечо. – И не светите мне в глаза!
Сергей Фёдорович отвёл фонарик.
– Шустрый вы, товарищ капитан. Вас я ожидал увидеть здесь в последнюю очередь.
– А я вас… в последнюю… С кем вы разговаривали у входа в комплекс?
– О-о, товарищ оперуполномоченный, – восхитился Сергей Фёдорович. – Вы делаете заметные успехи… Давайте вашу зачётку.
– Мне не до шуток, Сергей Фёдорович, – заявил Артемьев, включая свой собственный фонарик, отчего сразу стало заметно светлее. – Я на службе.
– А что, в ваши служебные обязанности входит пугать ни в чём не повинного пенсионе-ра? А вдруг у меня сердце слабое?
– По вам не скажешь. Как заехал тростью!.. А если у вас сердце слабое, Сергей Фёдо-рович, то нечего лазить по чужим подвалам и выпендриваться, как малолетний. С кем вы раз-говаривали?
– Мы не сотрудники, и не партнёры, товарищ капитан, – сказал Зак решительно. – И я не обязан отчитываться перед вами.
Артемьев едва не вспылил, но сумел сдержаться.
– Сергей Фёдорович, – сказал он почти спокойно, – вы же оперативник с огромным ста-жем; вам ли не знать, как раздражает профессионала любая самодеятельность, тем более со стороны людей причастных и заинтересованных. А вы, кроме всего прочего, ещё и не хотите отвечать на мои вопросы. Вам что, прислать повестку?
– Не надо на меня давить, товарищ оперуполномоченный, – сказал Зак с холодной ус-мешкой; он специально поднял фонарик и осветил своё лицо, чтобы Артемьев мог её видеть. – Не надо. Вам же хуже будет.
– Скажите, Сергей Фёдорович, вы любите Володю? – прибег Артемьев к последнему (и запрещённому с позиций высоколобой морали) аргументу.
– А-а, – ответил на это Зак, – вот куда вы клоните, товарищ капитан. Но эти вы меня не пробьёте – косточка у меня другая.
– Я не собираюсь вас пробивать, – сказал Артемьев. – Это не входит в мои планы. Я просто хочу напомнить вам, Сергей Фёдорович, что пока мы здесь препираемся, Володя, воз-можно, сидит и дожидается смерти.
– Так, – сказал Зак; лицо его исказилось. – Что ты знаешь?
– Вы даёте своё согласие на сотрудничество со мной? На сотрудничество во всех смыс-лах?
– Даю, – сдался Зак. – Только говори, капитан.
– Володя попал в очень скверную историю, Сергей Фёдорович, – сказал Артемьев очень серьёзно. – Он оказался втянут в деятельность религиозной секты, которая вчера со-вершила убийство.
– Вот как? – сказал Зак. – Ты многое знаешь, капитан. И про секту знаешь…
– Знаю, – кивнул Артемьев. – В том числе я знаю, что Володе угрожает смертельная опасность. Убийство, которое совершила секта, затрагивает вплотную криминальные круги, и Володя стал той ниточкой, по которой уголовники могут выйти на настоящих убийц. Не думаю, что руководители секты захотят рисковать. Они уже убивали и вполне способны совершить ещё ни одно убийство.
– У тебя есть план действий? – деловито осведомился Зак.
– Для начала постарайтесь ответь на мои вопросы, – сказал Артемьев. Кто такой 'Лев Васильевич'?
Зак изогнул бровь:
– И это знаете? Ловко. Это человек, с которым я… как ты выразился… 'беседовал у вхо-да в комплекс'. Лев Васильевич Скоблик. Учитель истории школы номер три и, по всему, один из руководителей секты.
– По чему 'всему'?
– На него всё завязано. Во-первых, он пользуется любовью школьников. Во-вторых, он ведёт группу продлённого дня. В-третьих, он участвовал в организации апрельских сборов.
– Были сборы? В апреле?
– Да. И на эти сборы ездил Володя. На целый месяц. Думаю, именно там секта занима-лась основной 'промывкой' мозгов.
– Ну что же вы за человек такой! – воскликнул Артемьев. – Если бы вы мне это рань-ше сказали, про сборы, насколько всё проще было бы!
– А что такое? – не понял Зак.
– Я уже знал, что Дима Лач пережил сильный психологический стресс в апреле.
– Не выдержал обработки?
– Или, наоборот, выдержал.
– Извини меня, капитан, – вымолвил тяжело Сергей Фёдорович. – Я просто тебя недо-оценил.
– Ладно, – отмахнулся Артемьев. – Ещё один вопрос, и уходим отсюда.
Он повернулся к стене, у которой стоял позолоченный короб, и, подняв фонарик, посве-тил вверх.
– Может быть вы знаете, что это такое? – спросил Артемьев, указывая на крест.
Сергей Фёдорович с минуту молчал, разглядывая меч-распятие. Артемьев терпеливо ждал ответа.
– Это реликвия, – сказал Зак и вдруг улыбнулся. – Ни одна секта без реликвий не об-ходится. Сектанты должны ею очень дорожить. И за эту реликвию мы выкупим жизнь Володи…
