Некая супружеская пара безуспешно ходила по инстанциям, ходатайствуя об умерщвлении новорожденного-калеки. Случайно узнав об этом от Брандта, Гитлер предложил исполнить желание родителей. Тогдашнее право этого не допускало, но глава нацистов создал таким образом прецедент. Он не стал вводить эвтаназию законным путем, но 1 сентября 1939 года отдал письменное распоряжение Булеру, Брандту, а также руководителю имперского союза врачей Вагнеру.
Была создана рабочая группа из 50 врачей и юристов. В канцелярии фюрера разработали даже арифметическую формулу для расчета количества людей, подлежащих «обработке». Это число определялось по формуле 1000:10:5:1 – из тысячи людей 10, как правило, нуждаются в помощи психиатра, 5 из них подлежат стационарному лечению, а 1 – упомянутой «обработке». Исходя из обшей численности населения Германии, умерщвлению по этим планам должно было подвергнуться от 65 до 70 тысяч немцев!
В «деле» эвтаназии направляющую и организующую роль играла личная канцелярия Гитлера под руководством Булера, который подключил к осуществлению программы «Имперский комитет по научному исследованию наследственных и приобретенных болезней». Адрес этого комитета был: Берлин, Тиргартенштрассе, дом 4, отсюда и кодовое название программы по эвтаназии – «Т-4».
Поскольку традиционные медицинские инстанции для осуществления эвтаназии не годились, офицер СС Виктор Брак создал аппарат в 100 человек (из них 60 врачей), которые работали по осуществлению программы эвтаназии в нескольких психиатрических клиниках, превращенных в места массовых убийств.
Делалось это так. С 18 августа 1939 года акушерки роддомов обязаны были сообщать по инстанции о родившихся детях-калеках. Родители калек должны были зарегистрировать в комитете «Т-4» своих детей: душевнобольных или увечных в возрасте до трех лет. Позднее возраст калек, подлежащих обязательной регистрации, был продлен до 17 лет. До 1945 года было зарегистрировано около 100 тысяч пациентов, из них около 8 тысяч детей было убито.
Экспертом по убийствам детей-калек был Ханс Хайнце – с осени 1939 года он руководил 30 «детскими отделениями». Детей убивали передозировкой медикаментов или инъекциями яда.
Предложения партийных функционеров узаконить эвтаназию Гитлер отвергал – даже в 1939 году он не решился принять законодательным путем соответствующие акты. Поэтому несмотря на то, что Булеру и Брандту были даны соответствующие полномочия, их действия не соответствовали праву. Однако эвтаназия была давней мечтой Гитлера, и устного распоряжения оказалось достаточно.
На Нюрнбергском процессе Карл Брандт свидетельствовал, что Гитлер еще в 1935 году говорил, что намерен решить проблему эвтаназии во время войны, так как это будет «самое подходящее время».
В октябре 1939 года Гитлер тайно уполномочил Брандта и Булера распространить мероприятия по эвтаназии на всю территорию рейха.
В рамках операции «Т-4» были задействованы шесть учреждений в разных частях Германии. «Пациентов» в них умерщвляли при помощи уколов или больших доз лекарств. Таким образом, в октябре 1939 года практика незаконной эвтаназии была распространена и на взрослых.
Эвтаназия оставалась тайной за семью печатями. Во всех документах убийства назывались «дезинфекцией». Деятельность «Т-4» с января 1940 года до августа 1941 года принесла смерть 70273 душевнобольным и калекам. В первую очередь убивали евреев-душевнобольных, ибо они были одновременно и «наследственно больными», и «расово неполноценными».
В первой половине 1940 года было убито 8765 человек; большая часть из них – в мае и июне, когда внимание общественности было приковано к французскому блицкригу вермахта. Документы регистратуры «Т4» показывают, что до конца 1940 года было уничтожено 26459 человек, а в первые восемь месяцев 1941 года – еще 35049. Эксперты-психиатры большей частью регистрировали у жертв шизофрению, эпилепсию и слабоумие. В заведениях «Т-4» систематически убивали «душевнобольных уголовников»; большую роль в выборе жертв играла их способность или неспособность к труду.
Что касается родственников погибших «пациентов» «Т-4», то они получали стандартное письмо, в котором говорилось о смерти вследствие тяжелого заболевания (например, воспаления легких). Там были слова о смерти тихой и безболезненной и еще о том, что из-за опасности инфекции труп был кремирован, вещи сожжены, а пепел может быть выслан по любому указанному адресу.
Периодически возникали скандальные ситуации. Например, в письме указывалось, что человек умер от воспаления слепой кишки, но родственники знали, что аппендикс ему удалили еще в детстве. Иногда вместо одной урны с прахом родственники получали две.
Самая ранняя информация о тревоге населения Германии по поводу эвтаназии датируется августом 1940 года. Стали просачиваться сведения об убийствах больных, и общество забеспокоилось. Настоящим шоком стали слухи об эвтаназии тяжелораненых немецких солдат.
Растущая критика эвтаназии вынудила Гитлера прикрыть программу.
Многие родственники убитых обращались к своим духовникам, и они также протестовали с амвонов церквей. Известия о новых случаях эвтаназии побудили Старопрусский вероисповедальный синод в день первой среды Великого поста (27 марта 1943 года) направить всем пасторам послание, в котором открыто осуждалось уничтожение людей: «Горе нам и нашему народу, если Богом данная жизнь не представляет для нас ценности и человек, созданный Богом по своему образу и подобию, оценивается лишь по степени его практической полезности, если считается возможным убить человека, так как считается, что он недостоин жизни или принадлежит другой расе».
Но и после формального закрытия программы «Т-4» массовые убийства обитателей психиатрических больниц продолжались. Ходили слухи о том, будто бы с целью экономии средств эвтаназии будут подвергать пенсионеров.
Из неудачи с эвтаназией нацистское руководство вынесло урок, что необходима большая секретность и перенос учреждений эвтаназии в отдаленные места, недоступные даже и косвенному контролю простых немцев. Нет сомнений, что если бы Третий рейх победил в мировой войне, программа получила бы дальнейшее развитие, перемалывая в кровь и кости десятки и сотни тех, кто не вписывался в гитлеровские представления о стандарте здоровья и красоты…
Впрочем, даже тех, кто вписывался, Гитлер не стал жалеть, когда на улицах Берлина запахло порохом. Его изуверские приказы, отданные в конце войны, вызывают ужас. Готовясь к смерти, он предполагал забрать с собой как можно больше врагов – но чтобы убивать врагов, ему нужны были солдаты, и фюрер погнал в бой всех: от детей до стариков. Когда тактические соображения требовали принести в жертву гражданское население, он, не раздумывая, убивал и гражданское население. Например, 27 апреля 1945 года, опасаясь, что отряды спецназначения Красной армии подберутся к бункеру Рейхсканцелярии по подземным переходам, Гитлер приказал затопить берлинский метрополитен. А в тоннелях метрополитена, между прочим, от артобстрела и бомбежек скрывались 200 тысяч немцев, преимущественно – женщины и дети. Этот чудовищный приказ был выполнен только 2 мая, при отступлении группы эсэсовцев, и погибло около 50 тысяч человек – всё равно очень много.
«В свои последние дни, – пишет историк Хью Тревор-Ропер – в дни самоубийственной стратегии, Гитлер, казалось, уподобился некоему богу-каннибалу, требующему разрушения своих собственных храмов. Почти все его приказы сводились к казням: узники должны быть уничтожены, его старый хирург должен быть убит, его собственный шурин должен быть убит, все изменники, без дальнейшего разбирательства, должны быть убиты. Подобно древним героям, Гитлер желал принесения человеческих жертв на свою могилу».
Всего же битва за Берлин обошлась немцам и русским в полмиллиона человеческих жизней.
«Потери не бывают слишком большими!»
Послесловие. Разум против безумия
Путь к пропасти начинается с малого.
Например, с утверждения, что «миллионы леммингов не могут ошибаться».
Мы очень любим говорить, что демократия – это власть большинства, а значит, следует прислушиваться к воле большинства, беспрекословно выполнять ее, даже отчетливо понимая, что это большинство бежит к пропасти.
Нет, демократия – это не только и не столько власть большинства, это и возможность для меньшинств влиять на процесс принятия решений и при случае демонстрировать большинству его ошибки. Не нужно уподобляться леммингам, мы – люди!
