Беседуя, они вышли, и Тимофеев остался один. Несмотря на сильную боль от побоев, он встал и убедился, что дверь комнаты заперта снаружи. Тогда, забравшись в угол, он сел на пол и приготовился ждать.
Майор уже начал догадываться, что ни к секретным экспериментом, проводимым Министерством обороны, ни к инопланетным пришельцам происходящее с ним, скорее всего, отношения не имеет. А никакой другой осмысленной гипотезы, объясняющей появление над Финским заливом странного «дирижабля» под управлением этих странных людей, ему придумать не удалось. Если бы Тимофеев в молодости читал фантастику, то, наверное, сумел бы выдать на гора не меньше десятка версий, но он в те годы отдавал предпочтение книгам о кладоискателях и пиратах, о шпионах и лётчиках. Ответа на возникшие у него вопросы эти книги не давали.
Боль утихала, майор задремал и проспал в результате три часа. Разбудил его толчок – «дирижабль» явно тормозил. Потом пол чуть наклонился, но почти сразу выровнялся. Через несколько минут распахнулась дверь, и в комнату шагнул высокий. В руке он держал большой пистолет, похожий на «маузер»
– Встать! – приказал высокий грубо.
– Вы мне ответите, – пообещал Тимофеев, но встал: с такой пушкой особо не поспоришь.
– Пошёл. И не дури.
Они снова потопали по длинным и запутанным коридорам «дирижабля», не встретив по пути ни одного человека. Всё это время высокий держал Тимофеева под прицелом, но майор и не собирался «дурить» – даже если удастся захватить высокого заложником, на какой исход можно рассчитывать с учётом того, что майор ничего не знает о «дирижабле», его назначении и его команде?
Наконец они оказались в довольно тесном помещении, похожем на тамбур пассажирского вагона. Массивная дверь с большим количеством затворов была открыта, и в проём дул резкий осенний ветер. Тимофеев остановился на пороге, и высокий подтолкнул его стволом пистолета между лопаток.
Майор вздрогнул и ступил на рифлёную поверхность стальной ленты, опоясывающей «дирижабль». В своей оценке он оказался прав: шириной эта площадка была не более десяти метров, но сейчас на ней стало тесно от народа. Справа и слева в три шеренги стояли члены экипажа «дирижабля»: в чёрных комбинезонах с серебряными нашивками, в прозрачных шлемах, с автоматами на плече. Они застыли по стойке «смирно» и казались изваяниями, а не живыми людьми.
Но привлекало внимание не это торжественное построение, а клёпаный бок второго «дирижабля», висящего в воздухе на одном уровне с «аэронефом» и заслонившего собой и небо, и горизонт. На оболочке этого нового летающего монстра тоже имелась какая-то надпись, но прочитать её Тимофееву не удалось – он видел перед собой только большую букву «Ю».
У второго «дирижабля» была и своя опоясывающая стальная лента. И на ней тоже стояли люди. Эти не стремились выдерживать ровного строя, а вместо обтягивающих комбинезонов и шлемов были одеты в камуфляжные костюмы воздушных десантников, перепоясанные широкими ремнями. Десантники тоже были вооружены, но держали свои автоматы не на плече, а перекинув ремень через шею, – вид при этом у них был исключительно зверский.
Ещё майор увидел двух типов, которые заметно отличались от всех присутствующих и внешностью, и поведением. Они стояли друг против друга на краях площадок, и их разделяла только узкая щель свободного пространства. Тот, который находился со стороны «аэронефа», был одет в куртку полярного лётчика, камуфляжные штаны и высокие шнурованные ботинки. Руки он прятал в карманах куртки и стоял, набычившись, словно мёрз или сильно злился. Второй предпочитал стиль «Аль-Капоне», а именно – расстёгнутое на груди длинное полупальто, фетровую шляпу с изогнутыми волной полями, свободно свисающее белое кашне и галстук-бабочку. Этот тоже держал руки в карманах, но, при взгляде на него, можно было подумать, что делает он это не потому что мёрзнет или злится, а из соображений личной безопасности – в каждом кармане у него по автоматическому пистолету, и он готов открыть стрельбу в любой момент.
Длинный подвёл Тимофеева к краю, и у майора перехватило дыхание. Он никогда не боялся высоты, но даже его на какую-то секунду проняло от вида ничем не огороженной пропасти и разгулявшихся далеко внизу волн.
Двое типов прекратили разговор, и тот, который был в лётной куртке, повернулся к Андрею.
– А вот и ваш пилот, – сказал он тому, который держал себя за Аль-Капоне. – Признаёте, суверенный гражданин Туполев, своего солдата?
Туполев окинул майора безразличным взглядом:
– Бросьте, Калашников, к чему этот спектакль? Я не посылал разведчиков. В этом нет никакого смысла – вас видно за две сотни километров. Я ещё пять лет назад на совете у Генерального докладывал, что все эти эксперименты с многополюсными магнитами, полями высокой напряжённости и прочими торсионными генераторами – бредовая и антинаучная затея. Вас там, помнится, не было, но ведь вы наверняка читали протокол…
– Тогда объясните мне, тёмному, – не сдался Калашников, – каким образом на плече у этого пилота появилась метка подчинённости –
– В самом деле? – Туполев снова взглянул на Тимофеева, теперь уже с гораздо большим интересом. – А вы, оказывается, мастак на провокации, Калашников. От вас, честно говоря, не ожидал.
– Это не провокация, – с достоинством отвечал Калашников. – Это правда. Вы можете сколько угодно открещиваться от этого пилота, а он может сколько угодно открещиваться от вас, но Генеральный не поверит в случайное совпадение, когда я покажу ему метку!
Туполев тихо рассмеялся.
– Как вы всё-таки наивны, Калашников, – ответил он, вынув одну руку из кармана и проведя пальцем по полям своей безупречной шляпы. – Генеральный, разумеется, не поверит в «случайное совпадение», но зато он поверит в фальсификацию, которой вы пытаетесь покрыть свои просчёты.
– Умно… – Калашников сплюнул. – Наловчились вы тут, я посмотрю, всё наизнанку выворачивать. Только на этот раз – фиг вам! – он тоже вынул одну руку из кармана, но лишь для того, чтобы продемонстрировать собеседнику внушительную дулю. – Я встречусь с Генеральным и расскажу ему, в какие игры вы у него за спиной играете. Бредовая и антинаучная, говоришь? Да я с этой «антинаучной» Канзас- Сити брал – без единого, между прочим, выстрела.
– Вот и замечательно, – сказал Туполев. – Возвращайтесь к себе, на фронт, и продолжайте в том же духе. А то, я слышал, Тихоокеанская конфедерация опять контрреволюционеров собирает и науськивает…
Калашников набычился ещё больше:
– Я хочу видеть Генерального!
– А вот этого, извините, мы вам не позволим. Незачем вам с Генеральным видеться. И я так считаю, и другие.
Калашников засопел, а потом вдруг крикнул так, чтобы все слышали:
– Вы – убийцы! Вы убили Генерального! И теперь распоряжаетесь вместо него!
Майор Тимофеев кожей почувствовал, как напряглись все вокруг, хватаясь за автоматы и опуская ладони на предохранительные скобы, но Туполев лишь снова рассмеялся.
– Остроумно, – оценил он. – Гораздо остроумнее, чем выдумка с приблудным пилотом. Только выстрел этот вхолостую. Генеральный жив и здравствует. И вы это знаете, и все это знают.
Калашников хлопнул себя по бедру:
– Это ж надо! Вот ведь твари вы какие – окопались тут, разжирели. А мы там кровь проливаем, землю зубами грызём…
– Поздно жаловаться, Калашников, – сказал Туполев. – Вы сами предложили проект освобождения «угнетённых индейских племён». Неужели вы думали, что этим будет заниматься кто-то другой?
– Я не жалуюсь, – проворчал Калашников. – Я просто опасаюсь, что вы ударите мне в спину. В самый критический момент.
– И с этим вы собирались пойти к Генеральному? Со своими подозрениями и прожектами?
– Слушай, ты, расфуфыренный ублюдок, – в голосе Калашникова зазвучала сталь, – ты за кого меня держишь? Я – суверенный гражданин, и я сам буду решать, с чем мне идти к Генеральному.
– Я уже сказал, Калашников, к Генеральному вы попадёте только через мой труп.
