превосходство подготовленной обороны — всё равно, больше чем в тридцать раз. Конечно же, вся эта арифметика — полнейшая чушь, но на качественном уровне описывает ситуацию вполне наглядно.
О провале экспансии хая и говорить нечего — огнеметные бронемашины, предназначавшиеся для уничтожения живой силы в условиях открытой местности, в городе оказались попросту неэффективны и крайне уязвимы для обычных кумулятивных гранат. Флаг — машину десанта, снабжённую полным комплектом динамической защиты, повстанцы заманили в узкие улочки старого города и взорвали, превратив при этом в руины два дома по соседству.
В общем, это был полный Разгром. Спустя два дня после начала активных боевых действий сай остался фактически без войска. Та же участь постигла и хая, хотя его армия в несколько раз превосходила числом войско сая и была гораздо лучше обучена. А потом повстанцы, видимо, наущаемые тем же гипотетическим центром, предприняли вылазку в арсеналы Кронштадта, где и заполучили старый ракетный катер с четырьмя ПКР «Аврора». И далее вкратце: они грохнули тремя ракетами в упор по куполу станции, в результате чего около десятка квадратных километров сосновоборской земли превратились в пепелище, а сама станция хотя и уцелела, однако изрядно ослабший за сто лет купол стравил внутрь уйму рентген, в результате чего общая мощность станции заметно упала, да и сам командный процессор хая пострадал. Экипаж катера загнулся от лучёвки, но одна ракета на станке, по-видимому, осталась. Судьба её до сих пор неизвестна, и если только катер не взорвался вместе с верфями, этот вопрос заслуживает тщательнейшего изучения…»
— Тс-с… Тихо. Вот, опять шум какой-то.
— Где? — Вовчик задергался.
— Молчи, — Где-то внутри Фильки тоненько, на пределе слышимости, запищал сервомотор, трубка направленного микрофона изогнулась и повела, как змея, головкой по кругу; замерла, указывая на северо- восток.
— Там. Метров триста. Молчат… нет, что-то странное. Послушай ты.
Вовчик послушал. В «ухе» ритмично захрустело, раздавались какие-то то ли стоны, то ли хрипы… Вовчик ухмыльнулся.
— Ха! Так они ж там трахаются.
— Ты уверен?
— Аск.
— А вот теперь… Прячься!!!
— Что ещё?
— Ложись, тебе говорят!
Вовчик залег за бревно, потом немного подумал и скинул сидор на землю. Сидор перевернулся, из него высыпались всякие шмотки: скомканные рубашки, картриджи, компакты, нестираные носки — все вперемешку.
— Там патруль, — шепнул Филька, — на старой дороге. Четыре усмирителя.
«Стой! Стой, сука! Тебе говорю! — (верещание лазергана, выстрел). Убью! Брось пушку! Лежать, твою мать! Филиппов, Шонов, догнать бабу. Стой, падла! Стрелять буду! — (ещё выстрел, взрыв, пулеметный грохот переламывающегося ствола и удар кроны о крону). — А, блядь, тут болото, я по самые яйца завяз! Ну помогите же, суки! Она по болоту ушла, вызови вертолет. Вертолет на профилактике. Жопа! Лежать, я сказал! — (громкая оплеуха, стрекочущий металлический звук, на заднем плане — непрерывный мат в оформлении унылого разговора «за жизнь»). — Центр, говорит восемнадцатый патруль. Задержан нарушитель режима проживания. Да, оказал. Вооруженное. Да, один. Спал. В лесу. Нет, снаряжения никакого. Понял. Мужики, в центральный отстойник его. Поехали, — (вой и бульканье буксующего в глубокой луже автомобиля). — Ты что, козел, офанарел? Попробуй только скажи, что с ним баба была — сам в отстойник пойдешь… — (голоса и шум двигателя исчезают вдали)».
— Уехали. Можешь вылезать.
— Слушай, Фил, а где тут болото? Мы же все как-то по сухому… и на холме, вроде…
— А под холмом болото. Топь.
— Пойдем посмотрим?
— Да она, наверное, уже утонула. Паскудное место. А если и не утонула, так удрала за километр как минимум.
— Дурак ты, Фил. Куда ж она убежит, с голым-то задом?
— Да на фига она тебе сдалась?
— Так женчина же…
Вовчик решительно запихал вещи в мешок, завернув Фильку в мягкое на всякий случай; размахнувшись, забросил его за спину, расправил перекрутившиеся лямки.
— Идём.
На месте недавнего действия валялся только большой и почти новый, но дырявый плащ, да дымилось сваленное прямым попаданием дерево. Порезвиться пришли, голубки. Вот и порезвились!
— Кстати, что такое «отстойник»?
— Понятия не имею. КПЗ?
— Оно ясно, что КПЗ… Но я думал… Да-а, ну и болотина! — Вовчик полез вниз по склону.
Склон был крутой. Очень похоже было на то, что холмы эти подозрительные — вовсе и не холмы, а какие-нибудь бункеры-капониры; и гнили там внутри, небось, крутейшие суперракеты, или наоборот — штабные «козлы». Склон был весь в осыпях, под одной из них, в самой глубине белело что-то, смутно напоминающее бетон. А внизу сразу начиналось болото: сплошной мох, тростник, хвощ, рыжие ручейки с ямами коричневой торфяной грязи по пояс глубиной… Под ногами стояла вода, ноги утопали по щиколотку. Однако след бежавшей дамочки виден был очень отчетливо, и уходил он прямо к заболоченному озеру. Там не было деревьев, а преобладали кочки с хилыми березками в полтора человеческих роста, набросанные в стоячую мутную воду. Голодно орали потревоженные комары.
— э-эй, сударыня! — позвал Вовчик.
Болото ответило криком выпи. Вовчик вытащил тесак, срубил трехметровый прут, обтесал и заровнял торцы.
— Ты куда?
— Туда. Надо же найти бабу эту… А-а, вот тут этот козел провалился.
Во мху была широкая прогалина, вокруг неё — забрызгано жидким торфом. Вовчик прицелился, прыгнул на соседнюю кочку, поскользнулся на мокрой коряге. Выругался, вцепившись в кустик.
— Что там?
— Фигня. Чуть не упал. Скачем дальше, Фил?
— А может, не надо? Спасать-то некому будет.
— Аминь.
Дальше было значительно опаснее, плотный ковер мха и корней колыхался под ногами, чувствовалось, что всё это хрупкое равновесие плавает на поверхности огромной глубокой лужи. Комары свирепствовали, во мху матово светилась едва подрумянившаяся клюква. Слева показалась река, впереди блестело озеро, заросшее кувшинками.
След вел в обход берега, от реки. Тут Вовчик её и увидел: подпрыгивающую розовую фигурку, целеустремленно бегущую в северном направлении. До неё было метров сто, и скакала эта коза по самой топи, причем, похоже, уже неоднократно провалившись в грязную жижу по… попку. Ничем не прикрытую, кстати.
— Э-ге-гей!! Женщина-а! Да стой ты, глупая!
Дамочка даже не обернулась. Вовчик плюнул в сердцах и попрыгал дальше.
Бежали они долго. Преследование на болоте — дело муторное, требует большой осторожности и внимания, как следствие — неизбежно затягивается надолго и поэтому заканчивается ничем… Если только преследуемый — не женщина. И без специальной подготовки. На третьем километре она выдохлась окончательно и только и могла что, лежа на кочке, хватать ртом воздух и смотреть на Вовчика ненавидяще и презрительно. Грязи на ней налипло столько, что одежды и не требовалось. На шее и под левой грудью сидели здоровенные, уже насосавшиеся пиявки, разбухшие и омерзительные.
Вовчик присел на кочку, стянул с плеч мешок и повесил его на ближайший куст. Отдышался. Достал из
