Замечтавшись, я пошла гулять вокруг дома и на заднем дворе стала свидетельницей романтического свидания парочки пенсионеров. Дедуля совершенно дореволюционного вида, в полотняном костюме и соломенной шляпе-канотье, утвердил раскладную табуреточку под окном, из которого выглядывала благообразная старушка в черепаховых очочках и платье с кружевным воротничком. Это выглядело очень умилительно, ни дать ни взять – римейк бессмертного шекспировского хита, пьеса «Ромео и Джульетта, шестьдесят лет спустя».
В принаряженной старушке я узнала соседку с первого этажа, которую мои родители запросто называют Кирилловной. Ее ухажер был мне незнаком. Старички мило любезничали. Я притормозила, чтобы своим неожиданным появлением не нарушить их идиллию, и невольно подслушала монолог Джульетты Кирилловны.
– Сижу я, значит, вечерком у окошка, воздухом дышу и вас, дружочек, поджидаю, – кокетливо молвила бабушка, стрельнув в кавалера глазками с мощным оптическим прицелом. – Вы все не приходите и не приходите, я даже Пушкина вспомнила: «Уж полночь близится, а Германа все нет!» Потом на секунду отвернулась – и тут вдруг цветы под окном ка-ак зашуршат!
– Ка-ак? – взволнованно квакнул Герман-Ромео. – Кто-о посмел?
– Кобель, дружочек, сущий кобель! – захихикала Джульетта Кирилловна. – Здоровенный пес, спина, как у пони, хвост что твоя сабля! Как рыкнет, как прянет – ну, чисто сивка-бурка!
– Так это собачка была, не мужчина? – уточнил ревнивый старичок.
– Ну, мужчина тоже был! – заверила его безжалостная кокетка. – Когда пес удрал, он побежал за ним следом, кричал то ли «Лай!», то ли «Не лай!». А тот и не лаял вовсе, молча бежал, все цветы помял, целую траншею за собой оставил…
Джульетта Кирилловна сокрушенно вздохнула.
– Вот я и говорю, милая вы моя: переезжайте ко мне! – подхватился с табуреточки пылкий Ромео Батькович. – У вас тут на первом этаже никакого житья нету, сплошные стрессы, то ли дело у меня, на двенадцатом, – тишина, спокойствие, чистый воздух, мимо окошка только ласточки да облака летают, и никаких тебе собак с мужиками!
Он сцапал с подоконника сдобную ручку подруги, и голубки заворковали. А я окаменела в зарослях, как садово-парковая скульптура! По описанию Кирилловны я с уверенностью опознала в псине с широкой спиной и саблевидным хвостом боевого четвероногого друга капитана Кулебякина, а бежал за ним, конечно, сам Денис. И не «лай – не лай» он кричал, а просто звал собаку: «Барклай! Барклай!» Оставалось выяснить, когда это Денис с Барклаем потревожили своим появлением старушку соседку.
Не раздумывая, я выхватила из сумки служебное удостоверение и, держа эту краснокожую книжицу в вытянутой руке, проскакала по клумбе прямиком к старым голубкам.
– Служба охраны общественного спокойствия! – веско сказала я, всем своим видом выражая глубокую озабоченность. Это далось мне без всякого труда. – Прошу конкретизировать, когда имел место факт нарушения тишины и порядка путем подачи голосовых команд домашнему животному, оказавшему разрушительное воздействие на природоохранный объект типа клумба?
Эта затейливая фраза произвела на старичков большое впечатление. Да я и сама восхитилась тем, как виртуозно, оказывается, владею цветистым бюрократическим слогом! Не подозревала прежде за собой такого таланта, видно, сказались гены мамы-писательницы.
– Дружочек, я не поняла, чего девушка хочет? – боязливо косясь на меня и крепче цепляясь за руку своего Ромео, спросила его Кирилловна.
Как я и предполагала, бабуля меня не узнала. Окрестные старушки безошибочно опознают только Трошкину с ее неизменными хвостиками вечной школьницы, а я слишком часто меняю прическу и наряды.
– Девушка хочет знать, когда вы видели мужчину с собакой? – я максимально упростила вопрос.
– Собаку с мужчиной, – поправил меня дотошный старичок. – Строго говоря, сначала была она, а уже потом он.
– Они тут были вчера. Нет, позавчера! – поняв, чего от нее хотят, с готовностью сообщила Кирилловна.
– В полночь? – спросила я, вспомнив прозвучавшую ранее цитату из Пушкина.
– Нет, что вы! – старушка замахала руками. – В полночь я уже сплю! Это еще вечером было, в восьмом часу, по телевизору как раз сериал закончился, и я к окошку подсела. А тут они, мужик с его собакой! И сразу же давай нарушать тишину и разрушать клумбу!
– Скажите, милая девушка, а что им за это будет? – полюбопытствовал старичок.
– Собаке с ее мужиком? Плохо им будет, – пообещала я. – Животное подвергнется публичному порицанию, а его хозяин будет бит рублем и иными подручными предметами. Мне бы их только найти, а за наказанием дело не станет!
– Они туда убежали, за угол! – Кирилловна махнула пухлой ручкой. – Только это ведь еще позавчера было, вряд ли вы теперь их найдете!
Я пробежалась по клумбе, оказав на нее дополнительное разрушительное воздействие, выскочила за угол, походила туда-сюда по пятачку между двумя многоэтажными башнями и признала правоту Кирилловны: не найду я так Дениса с Барклаем, точно! Присев на бордюр тротуара, я пригорюнилась и призадумалась.
Показания старой шекспировской героини не проливали свет на причину исчезновения Кулебякина с его бассетом, однако позволяли усомниться в том, что Денис бежал от меня. И в том, что он вообще собирался куда-то бежать.
Но ведь пропал же он куда-то без объявления войны? Перефразируя коллегу Шекспира по поэтическому цеху – Пушкина: «Уж третий день как Германа все нет»! Версия о тайном отбытии Дениса на морской отдых становилась сомнительной. Не мог же он уехать без багажа, с собакой вместо чемодана?
«Хм, а вот это вполне можно проверить! – неожиданно встрепенулся мой внутренний голос. – Помнится, Денис в знак любви и безграничного доверия вручил тебе ключи от квартиры, где деньги и вещи лежат. Пойди и посмотри, лежат ли там чемоданы?»
– Умница! – обрадовалась я и в благодарность за дельное соображение погладила своего внутреннего советчика по нашей с ним общей голове.
За ключами от квартиры любимого пришлось зайти домой. Там еще не спали, в дальней комнате приглушенно стрекотала пишущая машинка, на кухне, как медведь в берлоге, ворочался папуля. Он проводил вечерний смотр своего поварского вооружения. Не увидев полоски света под Зяминой дверью, я не удержалась и спросила отца:
– Что, Зяма уже спит? – имелось в виду, спит ли он уже с Трошкиной.
– Они с Аллочкой ушли, – ответил папуля, внимательно изучая на просвет чайное ситечко. – Взяли в руки яйца и пошли к старичку.
Я не сумела скрыть удивления. Папулины слова будили в моем воображении весьма смелые эротические фантазии, где было место и рукам, и яйцам, и Алке с Зямой. Но откуда взялся старичок? Неужто они его пригласили третьим? И кто он такой – какой-то ветеран сексуальных битв? Еще один хорошо выдержанный Ромео?
Видимо, вопросы читались на моем лице, потому что папуля счел нужным дать пояснения. Оказывается, яйца были куриные, вареные, их приготовил папа по просьбе Трошкиной, которая выяснила в Интернете, что крошки яичного белка – вполне подходящий корм для пернатых недорослей. Введенный в заблуждение словами Зямы, который по-свойски называл Алкиного воробья дедушкой и старичком, добрый папа сварил для пожилого родственника Аллочки аж четыре яйца. Трошкина приняла их с благодарностью и пошла кормить питомца, а Зяма навязался ей в провожатые, мотивировав это необходимостью отнести дедушке заодно с яйцами банку овощной икры домашнего приготовления и нежный мясной паштет. Папуля, как обычно, был хлебосолен.
Предоставив решать судьбу романа братца и подружки их купидону воробьиного происхождения, я вернулась к решению загадки, образовавшейся в моей собственной любовной истории. Взяв ключи, я поднялась в квартиру Кулебякина и уже через четверть часа с полной уверенностью могла утверждать, что Денис ни на какое море не уехал, хотя явно туда собирался. В обувной тумбочке обнаружились новые
