Вопрос мой вызвал совсем уж неожиданную реакцию: виновник торжества в шикарном пиджаке впился в меня настороженным взглядом, а Коля, слегка наморщив лоб, неожиданно состроил радостную физиономию.
– Да ты что, Витек, какие морские ежи? Это, наверное, Марьи Мокеевны ребятишки опять что-то в Чертовом озере выудили. На то оно и Чертово, чтоб в нем водилась еще и не такая лабуда. А тут у нас еще и радиация всякая… Слыхал небось – в пятьдесят седьмом году на атомном заводе в Зеленогорске был выброс, а ведь это совсем неподалеку, километров пятьдесят, если напрямик через горы…
Он говорил что-то еще, улыбался – а глаза были серьезные и настороженные. А может быть, мне так стало казаться уже потом. Но говорил он все равно слишком много. Парень в пиджаке моргал и на всякий случай не спускал с лица безмятежной улыбки.
Я тоже начал улыбаться, потом, еще раз поблагодарив за угощение и гостеприимство, извинился, юркнул за угол и максимально твердым шагом направился к воротам. Во-первых, мне действительно давно уже было пора на станцию. А во-вторых, зовут меня вовсе не Витьком – впрочем, как раз это вряд ли имело здесь какое-то значение.
Станционное здание – одноэтажное, облупленное и уютное – внутри было пустым и прохладным. Я еще раз пробежал глазами расписание, глянул на часы и наклонился к узкому и глубокому, как нора, окошечку кассы.
Увы, билетов на ближайший поезд не было. Следующий ходил только по вторникам и пятницам – сегодня, как и следовало ожидать, была среда. Даже электричка, и та отправлялась лишь рано утром. Словом, висеть здесь мне предстояло минимум часов пятнадцать. Красота!
Я еще раз проклял себя за идею ехать с пересадкой, а не дожидаться прямого поезда. Затем оторвался от расписания и прошелся вдоль зала ожидания, бессмысленно глядя на ряды деревянных сидений. Нужно было как-то убить эти пятнадцать часов – но возвращаться на свадьбу почему-то совершенно расхотелось. Альтернативой же было сидеть здесь или тащиться гулять по пыльному маленькому поселочку с заросшими травой улицами и покосившимися заборами, главные достопримечательности которого – каменный лабаз магазина и недавно отреставрированная церковь, гордо вознесшая голубые в звездах купола над облезлыми жестяными крышами.
Совершенно случайно взгляд мой упал на противоположную от кассы стену, где тоже висело какое-то расписание. «Местные поезда» – прочитал я и от нечего делать углубился в его изучение. Прибытие – отправление – прибытие в пункт назначения… Так, а это еще что такое?
Название последней станции было мне знакомо. Даже слишком. Нет, последний раз я бывал там в раннем детстве, на турбазе, с родителями – но она являлась конечной для одной из наших пригородных электричек. Три часа езды от вокзала и на десять минут меньше, если садиться на платформе рядом с моим домом.
Ничего не понимаю! Время отправления – тринадцать тридцать шесть по Москве (через сорок минут, машинально отметил я). Время прибытия – двадцать один пятьдесят восемь. Интересно, какого дня – сегодняшнего или завтрашнего? Впрочем, что за чушь – конечно, сегодняшнего. Электрички и прочие пригородные поезда на большие расстояния не ходят. Но тогда время в пути – восемь с небольшим часов, а там ночная электричка – и рано утром я дома. Часов пятнадцать или даже меньше. А ведь поезд отсюда до моего города идет чуть ли не сутки! Или я чего-то не понимаю?
На минуту я задумался, вызывая в уме карту местности. Основная железнодорожная магистраль делает здесь немалый крюк, сначала выходя из горного района на степную равнину, а затем круто сворачивая на север, обратно в предгорья. В принципе, если срезать угол, то по прямой действительно будет не очень далеко. Однако я и не подозревал, что в горах существует еще какая-то неизвестная железнодорожная ветка!
Хотя возможность ошибки маловероятна – насколько я знаю, на железной дороге не бывает станций с одинаковыми названиями. Впрочем, это всегда можно проверить.
Я вернулся к окошечку кассы и переспросил кассиршу. Никаких проблем. Поезд действительно шел до нужной мне станции. А стоимость билета и вовсе привела меня в изумление – казалось, волна повышения цен так и не докатилась до этой глуши.
Я наскреб по карманам нужную сумму, получил горсть медяков сдачи и жесткий картонный прямоугольник с дыркой посередине, отпечатанными названиями станций и доисторической ценой – три рубля. Место в графе «№ вагона» пустовало. На вопрос, куда будет подан поезд, кассирша буркнула «третья платформа» и неопределенно ткнула пальцем куда-то себе за спину.
Удивленно пожав плечами, я вышел из станционного здания и на всякий случай решил заглянуть с обратной его стороны. Поезд и в самом деле уже стоял там – два облупленных вагончика, прицепленных к половинке тепловоза. Я забрался в последний. Там было тихо, тепло и уютно. Золотистые пылинки лениво танцевали в косом солнечном свете. Дальний конец вагона, где находилось купе проводника, был перекрыт дверью с белой занавесочкой на обратной стороне стекла. За ней явно кто-то обитал. Я выбрал купе поближе к выходу и плюхнулся на нижнюю полку, вытянув ноги и откинувшись затылком на жесткую перегородку.
Постепенно вагон заполнялся народом. Основу, естественно, составляли деревенские тетки – классические, не по погоде закутанные в юбки и платки, с многочисленными сумками, авоськами и корзинами самых различных форм, но одинаково невероятных объемов. Затем появилось несколько мужиков колхозного вида и стайка ребятишек, сразу же облепивших верхние полки. Сначала я присматривался к соседям, потом, заскучав, обратил взор к пыльному окну. За окном виднелись задворки станции, две железнодорожные платформы и теплушка, торчащие в этом тупике, похоже, не первый десяток лет.
Тепловоз тоненько засвистел, вагон дернулся, и пейзаж в окне плавно поплыл назад. Вскоре станционные пакгаузы и деревянные заборы сменились лесом, подступающим к самому полотну. Основная железнодорожная магистраль ушла в сторону, а наша ветка, забирая влево, постепенно отклонялась на север, углубляясь все дальше в горы. Колеса размеренно, по-домашнему постукивали на стыках. Мимо окна проплывали то каменистые уступы, то склон, поросший выгоревшей травой, то остроконечные верхушки елей. За ними в синеватой дымке открывался дальний пейзаж – поросшие таким же темным лесом горбатые спины гор.
На нескольких ближайших остановках большая часть пассажиров вышла. Вошедшие им на смену резко отличались как одеждой, так и манерами – две худощавые женщины средних лет в аккуратных ситцевых платьях, с маленькими лукошками, замотанными каким-то тряпьем, мальчик в шортах и аккуратно выглаженной рубашке и мужчина удивленного вида с трехлитровой банкой в руках. Женщины с мальчиком прошли дальше, а мужчина сел на боковое место напротив меня, поставил банку на столик. В банке была вода, а в воде плавали две золотых рыбки с шикарными радужными хвостами. Для аквариумных они, по- моему, были слегка крупноваты.
Локомотив свистнул, вагон, заскрипев, тронулся дальше. Я встал с места и, поймав на себе настороженный взгляд человека с рыбками, прошел в тамбур. Двери были открыты, площадка поднята. Никто не мешал мне спокойно устроиться на ступеньках и, вдыхая свежий лесной воздух, любоваться проплывающими мимо красотами южноуральской тайги. Густые еловые леса сменялись распадками, заросшими буйным кустарником, за ними следовали горные луга с сохнущими валками сена, а потом – березовые рощи на сбегающих в глубокую долину склонах. Поезд обогнул каменистую гряду и неожиданно загрохотал по мосту – в полусотне метров подо мной синие от чабреца известняковые уступы обрывались к черной, закручивающейся воронками воде. А потом все повторялось снова – ельник, луга, березняк…
Сверкнувшую на солнце полосу я заметил, когда наш поезд выполз на самый верх длинного и голого увала. Перевалив через гребень, он начал медленно спускаться в синий и сырой сумрак долины. Однако мгновенное зрелище далекого зеркала воды, блеснувшего за сизым безлесным гребнем пологого хребта, отчетливо запечатлелось перед глазами. Поэтому, когда через минуту или две поезд остановился прямо на склоне, возле полуразвалившейся скособоченной будки, я ни минуты не колебался. Собственно говоря, я вообще ни о чем не думал – ноги сами подняли меня и заставили спрыгнуть на щебеночную насыпь. Локомотив свистнул, и вагон, дернувшись, отправился в дальнейший путь. Я автоматически глянул на часы – восемь двадцать пять вечера. Следующий поезд будет ровно через сутки.
Половина девятого? Но солнце, как прибитое, висело в самом зените, словно так и не удосужилось сдвинуться с места с момента отправления…
