прорисовкой герба – без опутывающих снопы лент. Характерно, что из всей кучи моих денег киоскеру понравился только пятирублевик, хотя в ином случае он мог бы обойтись меньшим количеством сдачи. Но, по крайней мере, сейчас у меня имелось некоторое количество местной валюты.
Кстати, о валюте. Я вдруг явственно почувствовал, что неплохо бы сейчас чем-нибудь перекусить. Покупать килограмм– другой яблок или винограда почему-то не хотелось, и я, обведя глазами площадь, двинулся по наиболее широкой улице, сбегающей вниз. Примерно представляя себе географию провинциальных курортных городков, я предположил, что там должна находиться набережная и культурный центр.
Предчувствия оправдались – улочка перешла в совсем крутой спуск, а после превратилась в обсаженную разросшимися кустами лестницу с клумбой посредине и сухим фонтаном внизу. За фонтаном расстилалась площадь необычных для столь небольшого населенного пункта размеров. Дальний ее край переходил в бетонный причал, за которым покачивались мачты пары яхт с аккуратно свернутыми парусами. Далее простиралась неширокая синяя полоса бухты, по другую сторону которой вздымалась к небу рыжая безлесная гора. На ее округлой вершине громоздилось какое-то бетонное строение.
Парапет набережной облепила стайка мальчишек с удочками, а в остальном площадь была абсолютно пустынна. Посреди нее возвышался памятник, обнесенный оградой с цепями: невысокая каменная стела, а позади – слегка выгнутая дугой стенка. Заинтересованный, я подошел поближе. Золоченая надпись на полированном черном граните под вырубленной пятиконечной звездой с венками сообщала, что монумент установлен в память о бойцах и командирах, погибших в ноябре 1944 года при отражении вражеского десанта. На каменной стенке такими же золотыми буквами были выбиты их имена. Много – сотни полторы, если не больше. Звание, фамилия, инициалы и иногда – у офицеров – должность. Лейтенант Грубин Н. Ф., командир второй роты 36-го отдельного полка береговой обороны. Майор Дедовский В. К., командир башенной батареи номер 14/29. Лейтенант Зайцев Р. В., командир разведвзвода 45-го полка морской пехоты. Капитан-лейтенант Иванченко Г. Л., второй флагман 6-го отдельного дивизиона торпедных катеров…
Пробежав глазами этот мартиролог, я совсем уже хотел отвернуться, но тут заметил еще одну плиту, совсем неприметную с первого взгляда. Сделанная из такого же черного гранита, но плоская, почти не поднимающаяся над уровнем земли, она располагалась по правую руку от памятника – как бы на отшибе, но внутри той же ограды. Я заинтересованно подошел поближе. Золоченый герб на граните был мне незнаком – крылатая извивающаяся тварь, похожая на дракона, в стилизованных расходящихся лучах солнца. Надпись, сделанная иероглифами, то ли китайскими, то ли японскими, была всего одна – по крайней мере, так мне показалось. Но большая.
Кафешку я нашел в правом углу площади, в полуподвале трехэтажного дома довольно старинной постройки. За двумя раскидистыми платанами ее вывеска была почти не видна, но, несмотря на явно некоммерческое время, заведение работало. Внутри оказалось прохладно и совершенно безлюдно. Сонная девушка с каштановыми волосами оторвалась от книги, сбила молочный коктейль, достала пару объемистых ватрушек, наполнила вазочку мороженым и даже принесла все это за мой столик.
Пока она усердствовала, я сидел, вытянув ноги, на старомодном деревянном стуле с выгнутой спинкой, и в голове у меня не бродило ровным счетом ни одной мысли.
После кафе я еще спустился к воде и некоторое время посидел на камнях у мыска, откуда начинался небольшой мол, прикрывавший вход в бухточку. Солнце клонилось к горизонту, небо с востока постепенно затягивалось облаками, ветер заметно посвежел, и купаться уже совершенно не хотелось. Волны, вздымая высокие фонтаны брызг, с шумом бились о прибрежные камни, заливая выброшенный на них проржавевший остов какого-то небольшого корабля – возможно, торчавший здесь со времен того самого десанта. Времени до поезда у меня оставалось в избытке, даже с учетом того, что обратный путь мог оказаться длиннее. Но оставаться здесь мне больше не хотелось. У меня было совершенно четкое ощущение: все, что полагалось сделать в этом городке, я уже сделал. Никогда не следует чрезмерно задерживаться в гостях при первом знакомстве. Просто стоит появиться здесь еще раз – и остаться на подольше. И тогда разгадаются все загадки, и все ответы на незаданные вопросы появятся сами собой…
Но в ближайшее время снова выбраться «туда» не удалось. В институте творился большой бардак, одновременно происходили частичная приватизация и частичное акционирование – процессы, судя по отражению их в официальной документации, весьма различные, если не разнонаправленные, но уловить эту разницу мне не удалось. Менялось начальство, где-то шло сокращение штатов, где-то, наоборот, образование новых таинственных «товариществ» и «совместных предприятий». В общем, переход к капитализму был в полном разгаре – растаскивалось по разным углам все, что еще можно было тащить. Словом, все лето и осень у меня абсолютно не было возможности выбраться куда– нибудь хотя бы на неделю.
Затем пришла зима, и все успокоилось, вроде бы даже начав возвращаться на круги своя. Приехала пара зарубежных делегаций – из Германии и Штатов, в отделе установили два новых компьютера, шеф обещал выделить деньги на ризограф.
Так прошел почти год.
Весной, когда в городе полностью сошел снег и на газонах пробилась новая трава, я взял у начальства десять дней отгула, сложил в рюкзак минимум принадлежностей для полевой жизни и отправился на знакомую электричку.
Электричка прибывала на конечную станцию в третьем часу дня. Нужный мне поезд – я это помнил точно – отходил в половине шестого. Конечно, за зиму расписание могло измениться, но я не думал, что изменения могут быть слишком глобальными. В конце концов, если даже поезд перенесли совсем на утро – что я, ночь на вокзале не просижу?
Я ощущал в себе нечто, похожее на дрожь в ожидании встречи… нет, не с любимой, но с девушкой, к которой когда-то был неравнодушен и теперь неосознанно ожидаешь чего-то – возможно, повторения того старого чувства.
Вокзальчик, куда я прибыл спустя три часа, был забит народом. Одетые совсем по-зимнему – в пальто, шали и пуховые платки – необъятных размеров тетки отнюдь не цыганского вида мотались из конца в конец зала ожидания, перетаскивая за собой объемистые груды сумок и выводки горластых чумазых детей. Я протиснулся сквозь толпу к кассе и стал изучать висящее рядом расписание местных поездов, отыскивая среди них свой.
Поезда не было.
Я еще раз пробежал расписание снизу вверх и сверху вниз, благо оно было достаточно коротким. Мой поезд в нем отсутствовал.
Пробиться к окошечку кассы, чтобы задать вопрос кассиру, оказалось совершенно невозможно. Я в отчаянии огляделся, предчувствуя, что придется пристраиваться в самый хвост гигантской очереди, но тут заметил в другом конце зала окошечко под вывеской «справочная». В окошечке горел свет – значит, там должен кто-то быть.
После десятиминутного ожидания мои мучения увенчались успехом – справочная дама изволила появиться, на ходу довершая разговор с кем-то, невидимым из-за боковой занавески.
– Отменили этот поезд, – бросила она равнодушно. – Еще прошлым октябрем. Из-за нерентабельности, – последнее слово она выговорила с каким-то непонятным удовлетворением. – Все равно этой веткой почти никто не ездит.
Я вспомнил битком набитый вагон на последних тридцати– сорока километрах и позволил себе усомниться – про себя, поскольку справочная дама задернула шторку и выключила свет.
До обратной ночной электрички оставалось еще часов пять. Делать было абсолютно нечего, поэтому, оставив рюкзак в камере хранения, я пошел бродить по задворкам станции. Вот и дальняя, почти заброшенная платформа, к которой подвез меня тогда поезд из волшебной страны. Я спрыгнул на рельсы и задумчиво пошел по шпалам вдоль путей – мимо стрелок, пустых товарных вагонов, сараев, почерневших от времени и дождей, и корявых станционных заборов. Постепенно улица справа кончилась, началось бурое после зимы поле, плавно поднимающееся в гору. «Моя» железнодорожная ветка отделилась от основной массы путей и сейчас, резко заворачивая вправо, уходила в выемку под склоном. Уже начинало темнеть, и ностальгическое путешествие по шпалам выглядело довольно глупо. Ну, заберусь я по этой ветке на несколько километров в лес, а потом придется возвращаться обратно по темноте, да к тому же
