Малевич, да святится имя его? Это не картина, это вообще не художественное произведение, а сенсорная панель!
– Ах, сенсорная панель... Понятно.
Я потеряла интерес к объекту и замолчала. Зяма же, напротив, внезапно воодушевился:
– Так-так-так... Тут у них система «Мозговитый дом»...
– Какой дом?
– Мозговитый, – рассеянно повторил братец, задумчиво пощипывая сережку в ухе. – Такая, знаешь ли, суперсовременная система компьютерного управления всеми приборами в жилище. Устанавливаешь ее – и можешь забыть, кто в доме хозяин. Компьютер за тебя и холодильник разморозит, и стиралку запустит, и вентиляцию с кондиционированием организует, и свет будет включать, где и когда надо, и даже температуру воды в вечерней ванне проконтролирует.
Нахваливая многомудрую компьютерную систему, Зяма поочередно смотрел то на ложный прямоугольник Малевича, то на мобильник в руке Дашеньки – словно внимательно наблюдал за игрой в пинг-понг.
– Шею свернешь! – предупредила я.
И снова нахлопала себе ладонью по губам: рядом с телом Дашеньки, для которой эта страшная угроза уже сбылась, упоминать о фатальных проблемах с верхним отделом позвоночника было по меньшей мере бестактно.
– Ты, часом, не знаешь номер здешнего домашнего телефона? – спросил Зяма.
– Зачем тебе? – удивилась я. – Кому ты хочешь позвонить – себе или мне? Хозяйка-то уж точно трубочку не снимет...
– Знаешь или не знаешь?
Я молча достала из кармана пижонскую визитную карточку Дашеньки и показала ее братцу. Зяма удовлетворенно кивнул, в самом деле достал из кармана свой мобильник, чертыхнулся, нелестно выразился по поводу обнуленного счета и выразительным жестом попросил мой телефон. Я не жадная, сразу дала ему мобильник. Зяма набрал указанный на карточке номер.
– Дурдом какой-то! – пробормотала я, абсолютно не понимая, что творит мой братец.
Телефонный звонок застал меня врасплох. Я ожидала, что трезвонить начнет аппарат в прихожей, а запел мобильник в руке покойницы. Ожидать, что она ответит на звонок, было бы крайне глупо, поэтому Зяма быстро прервал соединение. При этом на его напряженной физиономии обозначилась слабая улыбка.
– Так я и думал, – сказал мне братец. – Чтобы не бегать к телефону, барышня сделала переадресацию звонков на сотовый! Ну-ка, а как насчет обратного процесса?
Прежде чем я успела его остановить, Зяма подошел к Дашеньке и бестрепетно вытянул из ее послушно разжавшегося кулачка мобильник.
– Что ты делаешь, идиот?! – страшным шепотом проскрежетала я, откровенно ужаснувшись. – Я же сказала тебе – ничего тут не трогай, опера обязательно снимут с мобильника отпечатки!
– Липкий! – невозмутимо сообщил братец, переложив чужой телефон из одной руки в другую. – Похоже, медом испачкан.
Стало понятно, почему мобильник не выпал из разжавшегося кулака: Дашенька испачкала руку медом, и ультратонкий мобильник к нему прилип. Я подумала об этом отстраненно, меня больше занимали манипуляции Зямы.
Братец невозмутимо тискал кнопочки чужого телефона. Через секунду зазвенел мой собственный мобильник, Зяма взглянул на дисплей, кивнул и широко улыбнулся.
– Все, амба, – упавшим голосом резюмировала я. – Придурок, ты окончательно влип, и я с тобой заодно. Теперь тебе, как стопроцентному психу, светит дурдом, а мне женская колония.
В женскую колонию не хотелось ужасно! Как-то я вместе с группой Макса Смеловского побывала в этом заведении на съемках программы «Дура лекс», что в переводе с подозрительной латыни на русский означает «Суровый закон», и поняла, что двойной линией колючей проволоки очерчены границы одного из адских кругов.
Но Зяма моим отчаянием не проникся.
– Наоборот, май систер, наоборот! – усмехнулся он. – Мы не пропали, мы спасены! Спасибо «Мозговитому дому», переадресация работает в обе стороны, звонок с Дашенькиного мобильника проходит через домашний аппарат и на выходе определяется стационарный номер. Соображаешь, что это значит?
– Что я балда, ничего не смыслящая в современных телекоммуникациях, – с досадой сказала я. – Слушай, а ты не мог выбрать другое время для понижения моей самооценки?
– Прекрасно, прекрасно, – совсем не в лад моим словам пробубнил Зяма, расковыривая сотовый телефон покойницы. – А что же сделать с «симкой»? Дюха, ты случайно не знаешь надежного способа непоправимо испортить сим-карту?
– Совершенно случайно знаю, – очень неохотно призналась я, подозревая, что братец продолжает надо мной издеваться. – Тебе, наверное, Денис про эту историю рассказал? Так он виноват не меньше меня, нечего было качать стол!
– А при чем тут качающийся стол? – непонятливо прищурился Зяма.
Я не стала вдаваться в объяснения, хотя стол был очень даже при чем. Если бы он не шатался, горячий глинтвейн не выплеснулся бы на оставленный рядом с полным стаканом мобильник. Крышечка, закрывающая аппарат с тыльной стороны, прилегала неплотно, сим-карта основательно промокла, покрылась какой-то коростой и не ожила даже после запоздалого мытья и просушки. Я в химии и физике мало что понимаю, но Денис популярно объяснил, что горячая кисло-сладкая жидкость – это весьма агрессивная среда. В ответ я не менее популярно и даже где-то агрессивно объяснила милому, что его святая обязанность – купить мне новый мобильник, с чем Денис безропотно согласился. В конце концов, это ведь именно он затеял на кухонном столе те веселые сексуальные игрища, в результате которых колченогий стол запрыгал резвым козликом! Впрочем, Зяме, чтобы он не насмехался, я дала ответ исключительно по существу вопроса:
– Практика показывает, что сим-карта не выживает после купания в горячем глинтвейне.
– Ну-ка, напомни мне рецепт глинтвейна! – попросил братишка.
– Совсем обалдел, любитель сладкой жизни? Папины гены некстати проснулись? Самое время расширить свои познания в области приготовления алкогольных напитков! – Я всплеснула руками и хотела развить сказанное вплоть до легкого воспитательного мордобоя, но Зяма строго цыкнул на меня и требовательно уточнил:
– Горячее вино, лимон, мед – правильно?
– Плюс апельсиновые корочки и корица.
Увидев, как братец вертит перед глазами сим-карту, извлеченную из телефона Дашеньки, я догадалась, что его интерес к составу глинтвейна не случаен.
Зяма присел, вытянул руку, подержал ладонь над стоящей на полу чашкой, не касаясь ее, и с коварной улыбкой сказал:
– Чай еще не остыл! – Он обернулся ко мне. – Подержи-ка!
Я послушно взяла из его рук Дашенькин мобильник, уже понимая, что у смышленого Зямы возник какой-то смелый план. Братец тем временем ловко вытряхнул «симку» из моего собственного аппарата и вложил в телефон Дашеньки.
– Это еще зачем? – напряглась я.
– А вот зачем! – сказал Зяма.
И с тридцатисантиметровой высоты прицельно булькнул чужой телефон с моей карточкой в чашку с недопитым утренним чаем убитой!
Я только ахнула, а братец проворно накрыл свою ладошку бумажной салфеткой и сквозь нее осторожно подвинул руку Дашеньки так, чтобы ее разжавшийся кулачок навис точно над чашкой – вроде это покойница сама уронила телефончик в чай. Тут только до меня дошло, что это братец делает. Из подручных средств готовит нам с ним алиби!
Прозрев, я отмерла, взяла с блюдечка сразу два густо засахаренных лимонных кружочка, отодвинула
