Вспомни, ведь тебя уже пытались сегодня убить, и наверняка это было неспроста и эти убийцы как-то связаны с греческим попом, я чувствую это!
– Они не посмеют сделать это прилюдно, – уверенно сказал Велегаст. – Я поставлю заклятье боязни огласки, а потом придет Орша и потребует отпустить меня по законам Русской Правды.
– О чем ты говоришь, Велегаст?! – Сотник раздраженно топнул ногой. – Ты совсем не знаешь этих людей. Для них нет никаких законов, кроме законов собственной выгоды, и их не остановят никакие заклятья. – Он схватил волхва за плечи и встряхнул его, глядя ему в глаза. – Пойми же, это очень опасно. Это сила, которая видит в таких, как ты, своих смертельных врагов и не пожалеет ничего, чтобы уничтожить тебя.
– Но у меня есть могучее оружие, – начал было Велегаст.
– У них есть своя черная магия, – перебил его сотник, – и ты можешь оказаться бессильным перед ней. Посмотри, скольких людей они околдовали, или ты думаешь, что это все сделано одним обещанием загробной жизни? Наши души тоже бессмертны, и русский Ирий не хуже христианского рая, так почему же эти греки сманивают к себе людей? Какой такой силой?
– Они делают людей рабами, – пробормотал волхв. – Рабами своего бога, а заодно и рабами всякой власти. Вот почему правители всех стран помогают им и становятся на их сторону, вот почему…
– Да знаю я, знаю! – Орша нетерпеливо взмахнул руками. – Но кроме этого, есть у них еще и другая сила, и ты не должен забывать об этом!
Орша еще раз взмахнул руками и заходил по дому, осторожно отмеряя на полосках циновки четкие ровные шаги. Наступило молчание, только было слышно, как тихонько звякает кольчуга в такт неторопливой поступи сотника.
– Странные вещи ты говоришь, друг мой, – с подозрением щуря глаза, заговорил Велегаст. – О какой такой силе толкуешь? Чувствую я, ты что-то недоговариваешь.
– Это касается только меня, – огрызнулся сотник, и лицо его потемнело. – А тебе я не позволю сгинуть здесь, ни ради золота Велесова храма, ни ради твоих самых развеликих целей.
– Вот как? – изумился волхв. – Хотел бы я посмотреть, как ты мне не позволишь делать то, что от меня требуют боги. И как ты, не зная их воли, смеешь судить о моих делах?!
– Не нужно мне знать волю богов! – Орша упрямо сдвинул брови. – Я и без этого наперед знаю, что из твоей затеи ничего не выйдет. А тебя я просто никуда не пущу.
– Ты меня не пустишь! – Велегаст в ярости ударил посохом в пол. – Да как ты смеешь меня, великого волхва, удерживать и заступать мне путь, как ты…
– Смею! – перебил его сотник, сверкнув глазами. – Потому что ты сам только что назвался моим другом. Или твои слова всего лишь пустой звук?
Уже было занесенный посох волхва так и повис в воздухе, и еще одного грозного удара в пол не последовало.
– Но другого пути просто нет, чтобы попасть туда, – тихо проговорил волхв, и стало видно, как побледнели его щеки. – Значит, надо пойти на этот риск. Это мой долг.
– Есть другой путь, есть! – горячо заговорил Радим. – Я пойду вместо тебя. Я слишком молод, чтобы сойти за волхва, и они не убьют меня.
– Они тебя, конечно, не убьют, – качая головой, проговорил сотник в седые усы. – Но и хватать тебя тоже не станут. Или ты думаешь, что в подземелье сажают всех встречных и поперечных?
– А я ругать стану их бога, – отрок гордо выпрямился, посмотрев на сотника смелыми, благородными глазами.
– Жалко будет, – ответил Орша.
– Чего жалко? – смутился отрок.
– Того, что убьют тебя ни за что ни про что, и толку от этого не будет никакого.
– Как никакого?
– А так, – терпеливо объяснял сотник. – По закону за хуление веры, как за оскорбление бога, тебя можно убить без суда, прямо на месте. Чем греки непременно и воспользуются для назидания тех, кто еще не решился примкнуть к ним.
– Но что же делать? – Радим тряхнул головой, откинув назад прядь светлых волос. – Велегасту ни в коем случае нельзя идти туда, а заменить его могу только я.
– Я знаю, что делать! – Красава от радости даже в ладоши захлопала. – Я знаю, что делать! И это будет совсем, совсем нестрашно.
– Что будет? – подозрительно переспросил ее грозный муж.
– Радима надо переодеть скоморохом, – сияя глазами, заговорила хитрая женщина. – Скоморохов у нас тоже всех разогнали, но их еще ни разу не убивали. Так что тебя они просто схватят, – она направила на отрока маленький указательный пальчик. – Подержат в подземелье и выпустят.
– А скоморохов они точно не убивают? – серьезно спросил отрок, с сомнением глядя на женский пальчик.
– Ты будешь первый! – гаркнул сотник и, хлопнув отрока по плечу, захохотал во всю глотку.
– Ты напрасно смеешься над ним, – тихо сказал Велегаст. – Хоть он и молод, но сейчас я с тобой говорю только благодаря его смелости и отваге.
Сотник удивленно поднял брови, внимательно глядя в лицо Радима.
– Да, да, не сомневайся, – продолжал волхв. – Сегодня этот юноша победил двух здоровенных убийц.
– Да ну? – глаза сотника еще больше заискрились смехом. – Он, наверное, закидал их молитвами?
– Нет, не молитвами, – краснея, как девушка, сказал отрок. – Молитва у меня была только одна… Вот она! – Рука его быстро выхватила из складок одежды кистень и крутанула его пару раз.
– Но, но, не балуй, – перестав смеяться и невольно подаваясь назад, пробасил Орша.
Лишь мгновение старый вояка казался растерянным, но в следующий миг его рука подобно молнии метнулась вперед и поймала на лету тяжелую гирьку кистеня. Радим застыл, не веря своим глазам.
– Как, как вы это сделали? – вырвалось из его груди.
– Повоюешь с мое, сынок, – не такое будешь делать, – подмигнул отроку желто-зеленый смеющийся глаз сотника.
Твердая рука слегка подбросила гирьку и вновь поймала ее:
– А из этой репки отличная выйдет закуска для любого вражины, хоть хазарина, хоть грека. Только вот ремешок твой малость слабоват будет, враз его клинком и обрежут. На цепочку надо вешать. Да в каждую руку по штуке, оберуч. Вот тогда не будет тебе равных среди сечи злой и кровавой… А жить ты будешь долго, пока тебе не надоест убивать этой штукой всякую нечисть.
– Уже надоело, – побледнев, отрок дернул на себя ремешок кистеня. – Богу я служить должен.
– А жаль. Из тебя бы хороший вышел воин, – Орша отпустил гирьку, и та вслед за натянутым ремешком полетела к хозяину кистеня, едва не ударив его. – Ладно, будем тебя готовить в скоморохи, раз ты такой шустрый.
Сотник подошел к одному из сундуков и достал оттуда гудок[26] и нарядную детскую рубашку с пришитыми к ней бубенчиками. Гудок он передал отроку, а рубашку жене, которая тут же отправилась рукодельничать, чтобы соорудить костюм скомороха.
– Ну а петь-то ты умеешь? – спросил отрока Орша.
– Весенние распевы знаю, на прославление Ярилы и Даждьбога и еще, – неуверенно отвечал Радим.
– Этого маловато, чтобы разозлить христосников, – покачал головой сотник. – Да и скоморохи поют совсем другое. Так тебя, пожалуй, скорее за юродивого примут.
Сотник нагнулся к отроку и, оглянувшись на свою молодую жену, тихо заговорил:
– А вот я сейчас научу тебя одной скоморошинке, это такая песня потешная, от которой ни один истинный христианин не устоит на месте.
Орша взял в руки гудок и под простенький наигрыш тихонько пропел:
