губерния. Это другое полушарие… Думаю, что воздействие может проявиться не ранее чем через…
Он прищурил один глаз, что-то подсчитывая в уме.
– …через десять-двенадцать дней… Может быть, и позже. А может быть, и раньше…
– Мне так и доложить? – сдерживая раздражение, переспросил особист. – Дней десять-двенадцать, может быть, немножко больше или меньше?
– Да вы не сердитесь, – добродушно усмехнулся ученый. – Дело-то небывалое… Господь Бог, может быть, и сказал бы вам все, что вы хотите, а я…
Он развел руками.
– Как и вы, я пока ничего не знаю… Земляная толща вещь малоисследованная…
Профессор встал.
– До вечера, товарищи. Вечером Природа-матушка покажет нам, чего мы стоим.
Летний день, тянувшийся бесконечно, наконец-то пошел на убыль. Запад еще играл зарницами ушедшего на покой солнца, а на востоке одна за другой замерцали звезды.
Хотя пуск установки не предполагал неприятностей на площадке, на всякий случай большую часть людей эвакуировали. Рядом с установкой остались только те, без которых процесс запустить было невозможно. Ну и, само собой, профессор. Должен же кто-то отдать команду, отделяющую эпоху беспомощности человечества перед подземной стихией от эпохи человеческого всевластия над ней.
Рубильник щелкнул, замыкая контакты реле и открывая путь потоку электрической силы. Константину Георгиевичу показалось, что кабели, накачивающие установку невиданной электрической мощью, стали еще толще. Мачты засветились от избытка энергии и через мгновение их оплели сиреневые молнии электрических разрядов. Как змеи, они переползали по ажуру железных кружев, иногда срываясь в воздух и превращаясь в терпкий запах озона.
Железо словно раскалилось. Молнии вспыхивали и гасли, но вспышки с каждой секундой становились все сильнее, все ослепительней. Гром превратился в непрерывный рев, от которого уже не спасали ни наушники, ни открытые рты.
Спустя минуту, на месте установки образовалось огненное кольцо и… Все пропало. После яростного, яркого света на степь упала темнота. Кто-то рядом облегченно вздохнул, стягивая темные очки.
– Получилось?
Ответа ждали от руководителя. Голос профессора остался спокоен. Покручивая очки на пальце, он отозвался.
– Посмотрим… Мы, что могли, сделали… Если Земля не подведет…
Дважды орденоносец за его спиной вздохнул с присвистом.
Ученые сделали свое дело. Оставалось ждать, когда укрощенная гением человека подземная стихия нанесет удар там, где это понадобилось советским людям.
САСШ. Флорида. Полигон «Окичоби»
Сентябрь 1928 года
…Те, кто выбрал для строительства испытательного полигона берег озера, наверное, рассчитывали, что ракеты, стартовав с поля за поселком, станут приводняться в него – это удобно. Хотя можно предположить, что вырванные из больших городов ученые и техники просто хотели устроиться в этом диком месте с максимальным комфортом и решили, что чем ближе будет пляж, тем лучше. Но что бы они ни думали, они никак не рассчитывали, что вода сама придет к ним незваным гостем.
Теперь эта ошибка давала о себе знать кусками арматуры и искореженными листами гофрированного железа, залитыми метровым слоем каменеющего ила.
Куски металлических прутьев, несколько дней назад составлявших трехсотметровую разгонную эстакаду, переплелись между собой и теперь выглядывали из метрового слоя глины, словно какие-то железные камыши. Добавляя картине разрушений нереальную пасторальность, кое-где в пересыхающих лужах еще плескалась рыба, которой тут было совсем не место.
От испытательного центра остались руины.
Выброшенные из глубин земли камни лежали вперемешку с кусками ракет, так и не поднявшихся в небо, выбитыми окнами сборных домов, осколками стекла. Черно-белые, расписанные квадратами, для заметности куски корпусов соседствовали с разорванными чудовищными взрывами кислородными и ацетиленовыми баллонами…
Повезло им в одном – человеческих жертв практически не было. Собаки, охранявшие территорию исследовательского центра, за день до катастрофы словно взбесились – выли, рвались с поводков. Канарейки в клетках разбивались о прутья, пытаясь выбраться на волю, змеи ядовитой волной выплеснулись из озера и уползли в пустыню…
Вслед им глядели рыбы, которым идти было некуда и которым суждено было остаться там, где их и застигла смерть…
Это были знаки, понятные Джебидайе Раменсу, начальнику охраны полигона. Ему приходилось сталкиваться с подобным, когда он в юности работал на шахтах, и его предчувствие сберегло жизнь многим.
Простые люди радовались, но руководство испытательного центра испытывало совсем иные эмоции. Ракетно-космическая программа исследований САСШ оказалась отброшенной назад на несколько лет.
САСШ. Нью-Йорк
Октябрь 1928 года
«Спешу сообщить Вам, мистер Вандербильт, что работы большевиков по лучевому оружию увенчались полным успехом. Уже сейчас в их распоряжении есть оборудование, позволяющее эффективное военное использование аппарата. Тактико-технические свойства изделия уточняются. Сейчас могу сообщить только то, что современный линейный корабль стационарный аппарат профессора Иоффе режет от борта до борта примерно за две минуты. Что касается сведений об интересе большевиков к горным вершинам, о котором Вы упомянули в прошлом письме, то ничего точного пока сказать не могу. Однако в разговорах с представителями ВЦИК несколько раз проскальзывало упоминание о Турции. Возможно, это и имеет отношение к Вашему вопросу, хотя, повторюсь, уверенности в этом нет. Любую информацию об этом при получении передам Вам.
Преданный Вам А. Гаммер».
Разгладив ладонью письмо, миллионер смахнул лист в верхний ящик. Повернувшись к карте, он несколько минут смотрел на коричневое пятно в середине Турции, нахмурился. Неужели опять?
Дверь скрипнула, и голос секретаря произнес:
– К вам мистер Линдберг.
– Просите!
Отношения героя-авиатора и миллионера все больше и больше напоминали дружбу людей, делающих одно важное дело и разделяющих одни идеи. При этом летчик никогда не забывал о разнице в их положении, хотя важность того, что их объединяло, выносило это за скобки. Все-таки дело борьбы с мировым большевизмом было выше и значительнее. Выйдя из-за стола, он шагнул навстречу гостю.
– Рад вас видеть, Чарльз. Ваш отчет о положении дел в Европе меня вполне удовлетворил… Он оптимистичен, а мы сегодня как никогда…
Линдберг посмотрел на него странно, и миллионер понял, что выбрал неверный тон. Хозяин провел руками по лицу и тяжело вздохнул.
– Простите, Чарльз… Дела совершенно измотали. То Президент, то большевики… Но вы и впрямь молодец! Выпить не хотите?
Взгляд летчика потеплел.
