самого завалящего дракона. Ничего не найдя и в этот раз он сказал то ли с облегчением то ли с разочарованием:
— Поиздержались, похоже, остроголовые-то…
— Стариков тебе мало? — напомнил Гаврила, оглядывая облака. — Попомни мое слово. Сидят и силу копят…
— А как накопят… — начал было Исин, но Избор не дал ему договорить. Он вынул яйцо и ощущая как оно дергается в ладони, нетерпеливо желая начать служить людям, поставил его на дорогу. В это раз оно даже без понуканий сдвинулось с места и покатилось, уминая перед собой дорожную пыль.
Солнце, словно следуя за людьми, пошло к замку вместе с ними. Под его лучами половина Изборова халата высохла, но другая пола продолжала мокро хлопать по ногам Гаврила терзаемый жаждой слушал это потихоньку раздражаясь — ему казалось, что позади скачет огромная лягушка, время от времени задевая раздутым брюхом за дорогу. Он в раздражении поворачивался и каждый раз встречаясь взглядом с Избором. Он ничего не говорил, но жажда в его глазах говорила больше, чем слова. Чтобы отвлечься он стал смотреть на замок, что не становился ближе. Яйцо впереди показывало дорогу.
— Надоело! — сказал вдруг Гаврила.
— Что тебе не так?
— Надоело яйцо слушаться…
Исин с любопытством посмотрел на яйцо.
— Меду прочим воевода не хуже некоторых. Оно хоть знает куда катится, а за тобой пойдешь еще не известно где голову сложишь…
— Все известно… Наверняка в замок катится.
— Интересно кто там?
— Надеюсь, что не людоед… — сказал Избор.
Глава 23
Дорога впереди вспухла пыльным облаком и откуда-то с виднокрая до них донесся далекий певучий звук.
— Надеюсь, что там живут нормальные люди, — сказал Исин.
Гаврила подобрался, проверил меч. Исин потрогал разбойничий клинок.
— Сейчас узнаем. Лошади у них быстрые.
Они неспешно шли навстречу облаку и вскоре воевода уловил в нем острые взблески металла. Они прошли до развилки, скрытой за кустами. В этом месте дорога ветвилась и отросток уходи в сторону от замка.
— Сейчас поглядим кто умнее — ты или яйцо…
Докатившись до развилки ни мгновения не колеблясь яйцо покатилось к замку.
— Соображает, — самодовольно сказал Гаврила.
— А то… Третий день, почитай, около умных людей трется. Давно пора.
— Там люди впереди, — сказал Иосиф. — Много людей.
— Спасибо, что предупредил. Мы их видим.
Иосиф немного помялся, потом все же спросил.
— Мы их не боимся?
Исин рассмеялся.
— Мы ничего не боимся.
Избор ткнул его локтем и кивнул на яйцо. С земли их проводнику наверняка не было видно ни пыли, ни всадников, но оно, что-то почуяв, остановилось, а потом запрыгало назад. Шарахнувшись от Иосифа, бросившегося его ловить оно закатилось под ноги Гаврилы. Избор покачал головой, пощупал рукоять меча. В чем, в чем, а в чутье на неприятности яйцу отказать было нельзя. Неприятности оно чувствовало задолго до того, как они собирались произойти.
— Иосиф! — позвал Избор, не отводя глаз от облака. Мальчишка высунул голову из-за его ноги. Воевода погладил его по голове и голосом не допускающим неповиновения скомандовал.
— Ну-ка быстро в кусты…
— Я с вами, — пискнул, было, малец, но воевода не услышал его, добавил. — И сидеть тихо, как мышь, пока не увидишь, что они уехали. Если пискнешь — зарежу.
Он хлопнул ладонью по швыряльному ножу.
— Все понял?
Иосиф не стал спорить.
— Все понял.
— Тогда прячься…
Иосиф сопя словно еж вломился в кусты, поерзал там, устраиваясь и затих.
— Нам бы тоже уйти… — сказал Избор, но Исин покачал головой.
— Нет. Поговорим с людьми… Может чего скажут чего. Да и кто они такие, что бы мы от них прятались?
— Я и не предлагаю прятаться, — остановил его Избор, чувствуя, что именно это и было бы самым разумным. — Я просто хочу, что бы мы отошли в сторону. Растопчут…
— Пусть только попробуют, — пробурчал Гаврила.
Пока они решали что делать плотное пыльное облако приблизилось настолько, что их наверняка увидели и попытайся они уйти, за ними тут же погнались бы.
Впереди всех скакал закованный в черное железо воин на черном как ночь жеребце. Уже за сотню шагов Избор почувствовал мощь коня и всадника. Каждый раз, когда конские копыта касались земли, дорога вздрагивала. Гордая голова красивого и благородного животного была вытянута вперед в неистовой погоне за ускользающими мгновениями. Конь не бежал — летел. Любуясь им Избор даже дыхание задержал.
— Хорош! — выдохнул он.
— Да и всадник подстать коню, — подтвердил Гаврила.
Доспехи вороненого железа украшала скромная серебряная насечка. Украшения почти незаметно разлетелись по доспехам, словно связывая их воедино и только на широкой рыцарской груди они сходились, сплетаясь между собой и в сплетении почти невидимых серебряных линий расцветал необычный цветок. Все остальное словно заливала темнота — черный круглый щит, черный плащ и черный кожаный шлем. Он казался посланцем ночи на земле и его спутники — обычные воины только подчеркивали, что их предводитель не от мира сего.
Сколько их там было у него за спиной не могли сосчитать ни Гаврила, ни Избор, ни Исин. Все занавешивала пыль. Они все-таки отошли немного в сторону, освобождая дорогу, но все же в них было что-то вызывающее.
Черный воин в полусотне шагов придержал коня. Распаленный бегом жеребец заартачился, но всадник привел его в разум. Конь сделал несколько длинных скачков и встал в пяти шагах, кося глазом на оборванцев, стоявших вдоль дороги. Всадник похлопал его, успокаивая, и конь замер, неподвижный, словно глыба мрака в этом солнечном мире. Несколько мгновений люди смотрели друг на друга, потом всадник спросил:
— Бродяги? Разбойники?
Из-под опущенного забрала голос звучал глухо и неразборчиво.
— Воины, — ответил за всех Гаврила.
Воин склонился и копье в его руках склонилось к земле.
— Какие же вы воины? Со всякой дрянью якшаетесь…
Исин с Избором переглянулись, прикидывая к кому может быть обращено это оскорбления, но всадник сам все расставил по местам.
— Что это за мерзость у вас под ногами крутится?
Черное копье рванулось вперед и наступившей тишине отчетливо прозвучал тонкий, ломкий хруст. Не
