блестками, с распущенными по плечам волнистыми волосами произнесла вступительное слово:
– Леди... и вы, мужчины, тоже... давайте попросим взойти на эту трибуну Строителя Будущего – губернатора Хирама Слэйтера!
Оглушительные аплодисменты. Камера следит за Слэйтером, который встает из-за стола и направляется к трибуне с текстом речи в руке.
Джон бросился к столу за блокнотом и вернулся обратно как раз к началу речи.
– Дорогие сограждане! – заговорил Слэйтер, – И сегодня я делаю особый упор на слове «сограждане», ибо последнее относится ко всем – к представителям всех рас, вероисповеданий, слоев общества, ко всем мужчинам и женщинам – и заключенный в нем смысл во многом определяет дух всей моей избирательной кампании... – Далее он принялся в очередной раз излагать свою политическую платформу и идеалы, в то время как аудитория не скупилась на аплодисменты.
Лесли сменила Джона и стала слушать и быстро записывать, пока Джон вернулся к своему столу и начал редактировать сценарий пятичасового выпуска. Потом Джон стоял и слушал, а Лесли вернулась на свое рабочее место, чтобы закончить свое утреннее задание. Это было лучше, чем просто стоять там и пялиться на экран.
Щелк! Щелк! Щелк! Джон щелкал пальцами, подзывая ее. Выскакивая из-за стола, Лесли случайно зацепила ногой мусорную корзину и послала ее в проход между столами, где та мгновенно привлекла к себе внимание других сотрудников.
– Эй, в чем дело? – спросил кто-то.
Лесли и Джон напряженно ловили каждое слово губернатора, и теперь прочие сотрудники отдела, движимые любопытством, начали стягиваться к монитору.
– ...Неотъемлемое, неприкосновенное право женщины на свободный выбор... высокопарно провозгласил губернатор. – Я ни разу не скомпрометировал этот идеал и всегда знал – ибо этому мы с вами вместе учились снова и снова, – что подобная свобода дается дорогой ценой и что неусыпная бдительность есть только часть этой цены. Когда армия марширует навстречу победе, каждый солдат в строю знает, что он – или она – может не вернуться из боя и что, возможно, ему – или ей – придется принести в жертву свою жизнь, открывая тем самым свободный путь для идущих следом. И потому не со стыдом, но с гордостью – и с надеждой воодушевить ваши сердца – я поведаю вам о том, как борьба за легальные аборты задела мой собственный дом, мою собственную семью.
Здесь оператор дал в кадр семью губернатора: жену Эшли, дочь Хэйли и сына Хайятта, которые все пришли публично поддержать его.
Слэйтер продолжал:
– Моя дочь Хиллари была юной женщиной, духовно мне близкой, и я хотел бы, чтобы ее запомнили как отважного борца. Она была борцом за справедливость, плечом к плечу со своим отцом сражалась за идеалы, которые и я, и моя семья, и вы – все мы разделяем. И потому... я не испытал особого удивления или потрясения, когда узнал, что Хиллари отдала свою жизнь на поле боя за права женщин. Я не почувствовал никакого стыда, когда совсем недавно узнал, что медицинское заключение о случае Хиллари было неполным, и некоторые тонкие детали остались незамеченными и что вопреки первоначальным выводам опытных врачей, боровшихся за ее жизнь в ту роковую апрельскую ночь, причиной смерти Хиллари явились не принятые по ошибке таблетки, не какая-то глупая случайность и не передозировка лекарства. Нет, прекрасно сознавая весь риск, но, тем не менее, твердо настаивая на своем праве самой решать, идти на этот риск или нет, Хиллари добровольно и без колебаний предпочла прервать беременность. Она предпочла сама распорядиться своим телом, своей жизнью и своим будущим.
Лесли чуть не упала и заметила вслух, что подобный вздор можно услышать на скотном дворе. Джон просто потряс головой и продолжал слушать; в нем все кипело так, что даже руки начали трястись.
Слэйтер продолжал:
– От чего именно умерла Хиллари, не так важно. В любой медицинской операции есть доля риска, все мы это знаем, а потому нет смысла рассуждать о степени вероятности подобного печального исхода или пытаться оценить неизмеримо высокие шансы на благополучный исход, или искать виновного, если таковой есть. Что будет, если мы займемся этим? Друзья, это будет равносильно отступлению с завоеванных позиций, а я знаю, что Хиллари не хотела бы этого. И знаю также, что противники свободного выбора этого хотели бы.
Знали ли мы о ее беременности? Нет, не знали. Знали ли мы, что она решила сделать аборт? Нет, не знали. Хотели бы мы знать это до или после случившегося, или вообще когда-нибудь? – Затем с особой силой, драматическим тоном: – Нет, не хотели! – Он сделал паузу. Несколько мгновений присутствующие переваривали услышанное, свыкались с неожиданным откровением, а потом, под мерно нарастающий гул одобрения, поднялись на ноги и разразились рукоплесканиями. Губернатор стал еще более великим героем в их глазах.
В отделе новостей редактор Эрика Джонсон тоже позволила себе коротко поаплодировать, равно как Валери Хантер, специальный корреспондент, и Барри Гог, комментатор. Лесли аплодировать не стала, и поймала себя на мысли, что всего лишь месяц назад, вероятно, присоединилась бы к коллегам.
Губернатор Слэйтер посмотрел на людей, сидевших справа и слева от него, и камера дала крупным планом его сторонников, включая Фанни Вулф, Гретхен Рафферти и Кэндис Делано; губернатор же продолжал:
– В нашей семье мы всегда выступали за священное право на тайну частной жизни для всех наших детей, и хотя доверие и тесное общение являются основополагающими принципами в нашем доме, мы все же понимаем, что существуют границы, которые нарушать нельзя. Я верю, что Хиллари поступила так, как должна была поступить в то время, в тот момент своей жизни – и я с гордостью поддерживаю свою дочь даже после ее смерти и хочу, чтобы вы сделали то же самое. – Новый взрыв аплодисментов – и в зале, и в отделе новостей.
Лесли затылком чувствовала чьи-то пристальные взгляды, но продолжала стоять, плотно скрестив руки на груди, демонстративно не хлопая в ладоши.
– Безопасны ли аборты в нашем штате? Конечно, безопасны – как могут поручиться и поручатся мои добрые друзья, находящиеся на этой сцене. Но мы были бы слепы и недальновидны, если бы не предположили, что наши противники начнут копаться в этой истории и выступят с требованием сообщить им больше, чем они имеют право знать. Демагогия неизбежна в ситуации, подобной настоящей, особенно ввиду предстоящих выборов. Поэтому прежде, чем мой достойный соперник Боб Уилсон поднимет шум вокруг этого дела, позвольте мне с самого начала сообщить, что я намерен создать специальную комиссию для проверки существующих санитарных условий и соответствия качества медицинских услуг установленным нормативам в клиниках, имеющих лицензию в нашем штате. В состав комиссии войдет хорошо всем вам известная мисс Фанни Вулф, председатель Общества планирования семьи... а также Гретхен Рафферти, глава Лиги борьбы за легальные аборты.
Лесли и Джон переглянулись. Оба они поняли, что губернатор поставил лис сторожить цыплят.
– В помощь им я назначу также признанных представителей медицинских кругов – людей, которые хорошо знают проблемы женщин и в состоянии справиться с заданием столь деликатным. Я знаю, что их работа пойдет на пользу, а не во вред женщинам и правам женщин – и в результате никому из нас не придется тревожиться о безопасности наших любимых, которым, возможно, однажды придется сделать этот трудный выбор в неприкосновенной глубине своего сердца.
Ваш губернатор заботится о женщинах и их священном праве выбора, и он хочет защитить это право, укрепить и утвердить его без всяких опасений и страха – и да поможет мне Бог!
Еще одна овация, все поднялись на ноги, восторженно кричат, размахивают руками, некоторые даже подпрыгивают от избытка чувств. Несколько одобрительных возгласов раздалось и в отделе.
Джон несколько мгновений наблюдал за происходящим, а потом – словно рядом с ним стоял Карл – услышал вопрос, который Карл впервые задал на концерте рок – группы: «Куда мы катимся? Куда вы толкаете нас?» Он обвел взглядом отдел, потом снова посмотрел на монитор, на губернатора, приступающего к заключительной части своей речи – и снова услышал тот отдаленный подземный гул, снова почувствовал приближение той грозной тьмы, как это было с ним в торговых рядах.
Лесли больше не могла сдерживаться:
– Мама, а король-то голый!
