прибежал через несколько минут с маленькой сумочкой через плечо. — Ичась пудит учше (Сейчас будет лучше). — Перевязав обе раны на туловище, человечек принялся исследовать ногу старичка. Поняв, что с ногой ему не справится, он сказал:
— Я отесу тяпя к Раси, онь тябе помощит учше (Я отнесу тебя к Раси, он тебе поможет лучше).
Еле взвалив старика на платформу, человечек, взял его за одну руку и поволок к служебным помещениям станции. Там, достав ключ из сумки, он открыл дверцу и заволок старичка внутрь. Затем, подпрыгнув на месте и что-то сказав в свой адрес, он вернулся и закрыл дверцу обратно на ключ. Затащив Кирилла Павловича в какую-то подсобку служебного помещения, человечек снял искореженную крышку вентиляционной шахты, которая находилась в стене ближе к полу, размером с небольшую тумбочку, и принялся запихивать туда старика. Старик не пролезал в проход, тогда человечек разозлился и, опершись на руки, стал толкать ногами. Старичок наконец-то пролез. Обрадовавшись и захлопав в ладоши, человечек сам залез внутрь и закрыл за собой крышку.
Толкая старичка по вентиляционной шахте, человечек вдруг остановился и сказал:
— Ичас пудеть бойно (Сейчас будет больно).
И толкнул Кирилла Павловича ногой. Тот упал вниз шахты, сама по себе шахта была не глубокая, метра два, но судя по звуку, старик упал неудачно. Сам же человечек спустился по скобам, которые заменяли лестницу. Найдя старика в темноте, человечек продолжил толкать Кирилла Павловича. Таким образом через полчаса, они уперлись в тупик. Перелезши через старика, он постучал по металлической дверки. В ответ раздался тоже стук. Тогда человечек постучал снова и маленькая дверца отворилась. В этот раз выход из шахты находился уже ближе к потолку. Схватив старика за руку, человечек спрыгнул на пол. На половину Кирилл Павлович оставался в шахте, а именно ногами, а остальным туловищем свисал вниз. У выхода их ждал человек в белом, но сальном от времени, халате.
— Ого, Сява, кого ты притащил?
— Гыы. Я шель к тибя и увидель на патформе два (Я шел к тебе и увидел на платформе двоих). — Человечек поднял руку, на которой почему-то было только четыре пальца, и загнул два их них. — Онь и ище дугой. Я хотель постаровиться, но бякие стали стерять в бяких. Я спятился пот патформой, и увидиль, как одинь из он, (Он и еще другой. Я хотел поздороваться, но плохие стали стрелять в плохих. Я спрятался под платформой и увидел, как один из тех двоих) — человечек показал на свисающего Кирилла Павловича — опаль (Упал). Я хотететь помоч, но дугой онь, тоесть этеть он, тоже спыгнул и подняль другой онь. Туть как бабахнить. Я хотеть убещать, но увидель, как этоть онь лезить и кичит. Я думать «Бойно наверьно» и тогда спрятал этоть онь. Когдя бякие убийи бяких, я потяшиль его к тебе, к Раси… (Я хотел помочь, но он спрыгнул и поднял упавшего. Ту как что-то взорвется. Я хотел спрятаться под платформу получше, но увидел как он лежит и кричит. Я подумал «Больно наверное» и тогда спрятал его к себе. Когда плохие убили всех плохих, я потащил его к тебе, к Раси…) — Человечек заулыбался.
— Все понятно, ну ладно, он точно не один из плохих?
— Я отрель, у ниго хоросие зубки, прямь как у Раси… (Я смотрел, у него хорошие зубы, прямо как у Раси…)
— Хорошо, помоги мне отнести его в операционную.
Лицо было каким-то странным. Вроде бы и лицо, но и в то же время не лицо. Глаза были здоровенные и в то же время впадали в череп сантиметров на пять. Нос тоже вроде бы и был, и вроде бы его не было. Заметить его можно было только из-за больших ноздрей. Однако улыбка у него была абсолютно нормальной, да только зубы очень смущали. Их почти не было, а те что были, ели держались во рту. Голова не была овальной формы, а представляла собой неизвестную фигуру. Все лицо было как одна маленькая плоскость, а сзади наоборот становилась длиннее и уже. Волосы были, а точнее волосинки какого-то темноватого оттенка. Все это хозяйство престало перед Кириллом Павловичем, когда тот открыл глаза. Ну в прочем реакция была понятной. Старик выпучил глаза и, открыв рот, заорал что было мочи. Человечек последовал примеру старичка и, выпучив от страха глаза, принялся орать.
— Что тут происходит? — Спросил человек в халате, впопыхах вбежавший в комнату?
— Я хотеть поздараваться а онь орать и меня сийно пугать и обизать (Я хотел поздороваться, а он начал орать и меня сильно испугал и тем самым обидел). — Человечек спрыгнул с кровати и, понурив голову, вышел из комнаты.
— Не пугайтесь, он у меня вообще доброжелательный, только современный мир его не принимает.
Кирилл Павлович лежал на армейской кровати, подняв одеяло к лицу и, опершись в угол, смотрел по сторонам. Старичок находился в маленькой комнатке, шесть на шесть, с потемневшим от времени линолеумом и коричневыми обоями. Комнату освещали две довольно яркие лампочки, подвешенные на потолок. Кроме кровати, на которой он лежал, в комнате находился маленький письменный столик и деревянный стул. Рядом с дверью стоял человек в белом халате и с довольно приятной наружностью. Волосы его были аккуратно зачесаны назад, очки в тонкой оправе сверкали в лучах света лампочек. Все его лицо было свежим и располагало к себе.
— Позвольте представиться. Меня зовут Аркадий Игоревич, но вы меня можете называть просто Аркадий. — После его слов настала пару секундная пауза, после чего, не дождавшись взаимного приветствия, он продолжил. — Вы видимо с Красного проспекта, я правильно понимаю? — Старик продолжал молчать и лишь таращил глаза на собеседника. — Хм, в вас попали два раза из автомата калибра пять сорок пять, после чего вас задело осколочной гранатой. — Аркадий засунул руку в карман халата и вытащил две пули. — Честно говоря, мне не удобно вам говорить, но я удивляюсь, как после таких травм можно остаться в живых в вашем возрасте. — Покатав патроны в ладони, Аркадий посмотрел в пол, после снова задал вопрос. — Вы что-нибудь желаете выпить?
— Да, воды если можно. — Наконец-то ответил Кирилл Павлович
— Вот и славно, сейчас принесу.
Выйдя из комнаты, Аркадий повернул налево и направился по коридору, прямиком на кухню. Там на табуретке сидел обиженный Сява.
— Я хотеть извеняться перид нишимь гостямь (Я хотел извиниться перед нашим гостем).
— Ну тогда налей воды и отнеси нашему гостю, только без скандала.
— Ичясь сьделаю (Сейчас сделаю). — Сява радостно соскочил с табурета и, схватив стакан стоящий на кухонной стойке, налил в него воды из бутылки. — Я итить изиняться (Я иду извиняться).
— Давай. — Аркадий проводил взглядом Сяву и сел за стол спиною к коридору и принялся наливать себе чай.
— А-а-а-а! — За спиной раздались дикие вопли в два голоса, и звук разбитого стекла. Аркадий соскочил со стула и развернулся на сто восемьдесят градусов. Перед ним уже стоял, понуривший голову и опустивший руки Сява с разбитым стаканом в руке. — Онь опять миня пугать и я ичайно уронть стокань. (Он опять меня испугал и я случайно уронил стакан).
— Ну я же просил, без скандалов.
— Я не хотеть, онь перевый начать, а я пигаться его крикь (Я не хотел, он первый начал кричать, а я испугался его крика и тоже закричал).
— Хорошо, пойдем разбираться.
Зайдя в комнату к старичку, Аркадий задал вопрос.
— Что случилось?
Старик все также лежал на кровати, забившись в угол, и прикрывал всю нижнюю часть лица одеялом.
— Ваш зверушка больно стрем…, то есть, ну как бы помягче сказать, э…
— Стяшный (Страшный)? — Раздался голос из-за спины Аркадия.
— Именно.
Сява выглянул. Вновь увидев это лицо, старичок побелел и полностью накрылся одеялом.
— Не пугайтесь. Давайте я вас познакомлю. Это вот Сява… — Аркадий обернулся, но за спиной уже никого не было. — Опять обиделся, наверное. — Затем, вновь повернувшись к старичку, он увидел лишь дрожащие одеяло. — Эй, да бросьте вы. Болезни в наше время разные штуки с людьми творят и Сява тому не исключение.
