сорокалетний, преждевременно располневший, неоднократно битый жизнью муниципальный служащий. Любопытный факт, неизвестный мистеру Проссеру: он являлся прямым потомком Чингисхана, хотя промежуточные поколения так исказили гены, что в нем не сохранилось никаких монголоидных черт. От могущественного предка осталась лишь склонность к маленьким меховым шапочкам.
Мистер Проссер никоим образом не был великим воином; напротив, то был очень нервный, вечно чем-то озабоченный человек. Сегодня он нервничал и хлопотал как никогда, потому что работа совсем не клеилась. А заключалась его работа в том, чтобы до конца дня убрать с дороги дом Артура Дента.
– Бросьте, мистер Дент, - уныло бубнил мистер Проссер, - вы ничего не добьетесь. Нельзя же лежать перед бульдозером до бесконечности. - Он многое бы дал, чтобы глаза его гневно вспыхнули, но те наотрез отказывались загораться.
Артур лежал в грязи и строил рожицы.
– Боюсь, вам придется смириться, - продолжал мистер Проссер, смяв свою меховую шапку и возя ею по макушке. - Шоссе должно быть построено, и оно будет построено!
– Это почему же? - вопросил Артур.
Мистер Проссер угрожающе потряс пальцем, потом замер в нерешительности и отвел руку.
– То есть как почему? Это шоссе. Разве можно без шоссе?
Шоссе - это такая штука, которая дает возможность одним индивидам мчаться сломя голову из точки А в точку Б, в то время как другие могут сломя голову мчаться из точки Б в точку А. Живущие в точке В, расположенной прямо посередине, нередко задают себе вопрос: чем же так замечательна точка А, если туда рвутся толпы из точки Б, и почему других сводит с ума точка Б? Они частенько мечтают, чтобы люди раз и навсегда решили жить и работать там, черт побери, где им действительно хочется.
Мистер Проссер хотел оказаться в точке Г. Точка Г - не какая-то там определенная точка, а всего лишь любое удобное место на очень большом расстоянии от точек А, Б и В. В точке Г мистер Проссер завел бы себе хозяйство, маленький уютный коттедж со скрещенными топорами над входной дверью (его жена, разумеется, отдавала предпочтение вьющимся розам, но мистер Проссер настаивал на топорах - почему - он не знал, просто топоры ему нравились) и приятно проводил бы свободное время в точке Д, то есть в ближайшей к точке Г пивной.
Под насмешливыми взглядами бульдозеристов мистер Проссер вспотел и налился краской.
Он переступил с ноги на ногу, но и на другой ноге стоять было неудобно.
В сложившейся ситуации кто-то, безусловно, проявлял вопиющую некомпетентность, и мистер Проссер молил Бога, чтобы этим 'кем-то' оказался не он.
– Вы имели возможность подавать заявления и жалобы в надлежащее время.
– В надлежащее время? - возмутился Артур. - В надлежащее время?!
Впервые я услышал об этом, когда пришел рабочий. Замечу: это было вчера. Я решил, что он пришел вымыть окна, а он сказал, что пришел снести мой дом.
Но он не сразу мне так сказал, нет! Сперва он протер пару окон и содрал с меня пятерку. И только потом сказал.
– Однако, мистер Дент, маршрут был выставлен для всеобщего ознакомления в местном бюро планирования и висел там девять месяцев.
– Ага, как только я узнал, то сразу же помчался прямо в бюро. Это было вчера в полдень. Вы ведь не особенно утруждали себя предупреждениями? Я имею в виду: никому ни слова, ни одной душе, правда?
– Но маршрут был обнародован для...
– Обнародован? В конце концов мне пришлось спуститься в подвал, чтобы отыскать его!
– Верно, там у нас находится отдел информации.
– С фонариком!
– Наверное, света не было.
– И ступенек тоже!
– Но послушайте, вы ведь нашли план!
– Да, - сказал Артур, - нашел. На дне запертого шкафа в заколоченном туалете. А на двери табличка висела: 'Осторожно, леопард!'
Тут по небу проплыло облачко. Оно бросило тень на Артура Дента, который лежал в грязи, подперев голову рукой. Оно бросило тень на дом. Мистер Проссер нахмурился.
– Знаете, ваш дом нельзя назвать особенно красивым.
– Уж простите, но мне он нравится.
– Вам понравится шоссе.
– А-а, заткнитесь, - сказал Артур Дент. - И чтоб духу вашего здесь не было вместе с вашим проклятым шоссе.
Мистер Проссер судорожно и беззвучно раззевал рот, а перед глазами стояла необъяснимая, но очень привлекательная картина: пылающий дом Артура Дента и сам Артур Дент, выбегающий из объятых пламенем развалин с тремя увесистыми копьями в спине. Мистера Проссера часто беспокоили подобные видения, и поэтому он считал себя человеком нервным. Он невнятно забормотал что-то, потом взял себя в руки.
– Мистер Дент, - строго произнес он.
– Ну? - отозвался Артур.
– Несколько фактов для вашего сведения. Вы представляете, какие повреждения получит бульдозер, если прокатится по вашему телу?
– Какие же? - полюбопытствовал Артур.
– Абсолютно никаких! - отчеканил мистер Проссер и в ярости бросился прочь, недоумевая, почему у него в голове беснуются тысячи волосатых всадников.
По забавному совпадению 'абсолютно никаких' являлось ответом на вопрос, нет ли у Артура Дента, потомка обезьян, подозрений, что один из его ближайших друзей произошел не от обезьяны и родом вовсе не из Гилфорда (как он утверждал), а с некой маленькой планетки в окрестностях Бетельгейзе.
Артур Дент и помыслить о таком не мог.
Его друг по имени Форд Префект попал на Землю пятнадцатью годами раньше и приложил немало усилий, чтобы влиться в человеческое общество - не без успеха, надо заметить. Так, все пятнадцать лет он вполне правдоподобно притворялся безработным актером.
Это был рыжеватый мужчина среднего роста, довольно симпатичный, но отнюдь не киногерой. В его облике сквозила какая-то трудноуловимая странность. То ли его чересчур широкая улыбка создавала впечатление, что он вот-вот вопьется вам в горло зубами, то ли еще что...
Всем своим знакомым на Земле Форд Префект казался чуточку эксцентричным, однако совершенно безобидным человеком - эдаким балагуром-выпивохой с чудными привычками. К примеру, он взял за правило неожиданно появляться на университетских вечеринках, крупно выпивать и измываться над первым попавшимся астрофизиком до тех пор, пока Форда не вышвыривали вон.
Порой им овладевали тоска и рассеянность: он поднимал взор к небу и застывал, будто загипнотизированный, пока кто-нибудь не интересовался, что он делает. Тогда Префект смущенно шутил: 'Да так, летающую тарелку высматриваю!' Все смеялись и спрашивали, какую именно летающую тарелку он ищет. 'Зеленую!' - заявлял он с кривой ухмылкой, разражался диким хохотом и щедро угощал всех выпивкой в ближайшем баре.
Подобные вечера обычно заканчивались плохо. Форд надирался виски до поросячьего визга, затаскивал в угол какую-нибудь девицу и заплетающимся языком втолковывал ей, что цвет летающей тарелки - право же! - не имеет решающего значения. А затем, ковыляя из последних сил по ночным улицам, приставал к полицейским, выспрашивая дорогу на Бетельгейзе.
Полицейские реагировали приблизительно так:
– Не пора ли вам отправиться домой, сэр?
– Вот я и пытаюсь, - неизменно отвечал Форд.
На самом же деле, отрешенно вглядываясь в небо, он искал не какую-то определенную, а любую летающую тарелку. Зеленый был просто традиционным цветом разведчиков с Бетельгейзе.
Форд Префект жаждал появления какой угодно, самой завалящей летающей тарелки, потому что пятнадцать лет - это везде чересчур долго. Тем более на такой до безобразия скучной планете, как Земля.
