«В это время года Черное море штормит, и „Струма“ с большой вероятностью может затонуть. Мне совсем не нравится идея, что мы становимся соучастниками в смерти этих несчастных людей»[91].
Эта запись датирована 24 февраля, и уже в следующей, от 25 февраля, говорится:
«Сегодня стало известно, что этот корабль затонул со всем своим содержимым».
Туркам было прекрасно известно, что даже с учетом жестких ограничений белой книги по-прежнему оставались неиспользованными тысячи въездных виз в Палестину. Поэтому они отложили высылку корабля еще на одну неделю. Однако когда англичане не объявили о своем решении и 23 февраля, «Струме» было предписано немедленно покинуть порт. Беженцы высыпали на причал, чтобы не дать экипажу отдать швартовые концы, но восемьдесят турецких полицейских, орудуя дубинками, пробрались через толпу и силой сбросили концы, при этом беженцы сражались с ними голыми руками. Наконец корабль удалось выпроводить, и буксирное судно отбуксировало его на восемь километров от берега в Черное море, где оставило беспомощно дрейфовать по волнам. На следующее утро произошел взрыв, и этот плавающий гроб, иначе его и не назвать, разлетелся на мелкие осколки. Из всех пассажиров «Струмы» выжил только один, опытный пловец; остальных ледяные воды поглотили менее чем за полчаса. 765 человек были убиты – не только немцами, но также британскими министерствами и Верховным комиссаром Палестины, который постоянно писал своему лондонскому начальству не поддаваться на уговоры евреев.
После этого случая в Палате лордов состоялись дебаты, в которых соучастники массового убийства снова приводили свой любимый аргумент о «безопасности». Лорд Джосия С. Веджвуд ответил на это такими словами:
«У евреев больше, чем у кого бы то ни было в мире, причин ненавидеть Гитлера. В Палестине у вас есть дополнительный аргумент, что для Гитлера проще и дешевле всего вербовать именно арабских агентов. Это заявление о евреях – пустое оправдание, которое лишний раз доказывает наличие антисемитских настроений у тех людей, которые не боятся открыто признавать, что они не любят евреев»[92].
Трагедия «Струмы» вызвала много вопросов и критики. Однако это был далеко не первый и не последний случай массовой гибели людей, которым удалось спастись от нацистских палачей, но не от британской белой книги и других, еще более жестких иммиграционных норм. 12 декабря, незадолго до случая «Струмы», в Мраморном море затонуло стотонное судно «Сальвадор» с беженцами на борту. Оно тоже направлялось в Палестину, на этот раз из нацистской Болгарии. Тогда утонули 204 человека. «Сальвадор» представлял собой утлую яхту с небольшим запасным мотором. Болгары запретили ему выходить в море под болгарским флагом, но за взятку его удалось зарегистрировать на Уругвай, и болгары умыли руки. На «Сальвадоре» не было ни коек, ни кают: это была яхта для прибрежных вод, способная взять на борт 30–40 человек. Однако в нее забилось 327 пассажиров, в основном румынские граждане.
Под давлением Германии Румыния передала Болгарии часть своей территории – район Добружа, и тамошние евреи в мгновение ока превратились в нежелательных «иностранцев». В то время Болгарию полностью контролировал Третий Рейх, и поэтому она выслала своих евреев в Румынию, где за решение «еврейской проблемы» взялась Железная гвардия. Англичане давили и на болгар, и на румын, чтобы не позволить евреям спастись, и действовать приходилось тайно. Когда корабль был набит до такой степени, что можно было только стоять, болгарские власти в стремлении избавиться от евреев добавили еще больше пассажиров. Среди желающих «нелегально» спасти свою жизнь был один журналист. Вот что он пишет:
«Болгарские власти настояли на нашем отбытии и не дали даже подготовиться к плаванию… Нас затолкали на борт, как сельдь в бочке, отбуксировали в Черное море буксиром и оставили на милость судьбы».
Затем он описывает, что они еле доплыли до Стамбула, но пришвартоваться им не дали, и потому пришлось идти в Мраморное море.
«Вдруг мы проснулись от страшного удара. Мы сели на риф. Картина была страшная: молитвы и крики людей смешались с завываниями бури, из черной бездны на нас обрушились волны, вода устремилась в тысячу щелей, размалывая в щепки старое судно. Спасательных жилетов на борту практически не было, а те, что были, исчезли в мгновение ока. Была одна маленькая гребная шлюпка, но нас было 300 человек. Неожиданно задняя часть судна разломилась, и людей выбросило в ревущее море»[93].
204 человека, которые надеялись спастись в Обетованной земле, утонули. Среди них было 66 детей.
Какова была реакция в высоких лондонских кабинетах? Т. Х. Сноу, тогдашний глава отдела по беженцам Министерства иностранных дел, охарактеризовал ее следующим образом:
«
При всем «удобстве» для мистера Сноу эта одиночная трагедия просто не могла остановить поток беженцев. А все потому, что для спасения жизни человек готов ухватиться за соломинку – или за такое суденышко как «Струма», «Мефкурие» с 350 беженцами и многие другие корабли и бесчисленное множество лодок поменьше.
В мае 1944 года функционеры британского МИДа и вашингтонского Госдепа, те самые люди, что сделали все возможное для «спасения» еврейских беженцев из Румынии, были шокированы неожиданным предложением германской стороны. После поражения под Сталинградом и гибелью 6-й армии среди немецких военных преступников царило беспокойство. Одним из тех, кто больше всех боялся возможной ответственности, был Генрих Гиммлер. Он был вторым после Гитлера человеком в Германии, занимая целый ряд постов: начальник подразделений СС, Гестапо и всех полицейских служб, министр внутренней безопасности. Эйхман был гораздо ниже Гиммлера на карьерной лестнице, однако он вплотную занимался «окончательным решением еврейского вопроса».
В мае 1944 года через Эйхмана Союзники получили сенсационное предложение. На тот момент венгерские евреи уже были собраны в специальных лагерях и все было готово к депортации. 25 апреля 1944 года Эйхман сообщил Иоэлю Бранду – одному из лидеров венгерского еврейства, члену Комитета помощи и спасения, – о том, что немцы готовы обменять миллион евреев на ряд товаров, а именно: 2 миллиона брусков мыла, 800 тонн кофе, 200 тонн чая, а также, и это было самым серьезным пунктом, 10 тысяч грузовых автомобилей. Чтобы облегчить США и Великобритании принятие решения, немцы гарантировали, что будут использовать эти грузовики только на восточном фронте[95]. Бранда попросили передать это предложение Союзникам.
19 мая Бранд в сопровождении некоего Крошча по кличке Бэнди (загадочный персонаж, выполнявший для немцев некоторые грязные поручения) сел в небольшой немецкий самолет и отправился в Стамбул. Там он немедленно вышел на связь с послами Сионистской организации, и через несколько часов эта информация была передана в Лондон и Вашингтон.
Первой реакцией Госдепартамента и британского МИДа было сомнение. Насколько серьезной фигурой был Бранд? Если то, что он сообщает, верно, то от кого исходит данное предложение – от какого-нибудь спятившего чиновника среднего звена или из верхних эшелонов власти? Скоро эти сомнения были развеяны. В своих интервью Бранд выражал мнение, что пункт о 10 тысячах грузовиков открыт для обсуждения. Иногда упоминались и другие товары; Лоренс А. Штейнхардт, американский посол в Турции, называл еще
