рабочие» – по сути, рабы, которых в больших количествах завозили с завоеванных территорий и заставляли работать на германскую военную машину. Но евреев – главную цель нацистской машины смерти – епископы не упомянули ни разу, тем самым еще раз подтвердив, что они не заслуживают помощи. Понятие «разных национальностей» распространялось в первую очередь на славян, так что епископы вполне могли бы отдельно упомянуть евреев, как они упомянули военнопленных и иностранных рабочих. Если бы евреи были упомянуты прямо, этим епископы показали бы, что евреи тоже заслуживают христианской любви, что они не «убили Христа» и не прокляты Богом. Епископы не сделали эту оговорку, чем дали понять, что поддерживают эти предубеждения. Соответственно, евреи не могли рассчитывать на поддержку церкви, даже формальную.
Но нельзя сказать, что не было вообще ни одного священника, выступавшего против гонений на евреев. Одним из таких ярких исключений из общего правила был Бернхард Лихтенберг, настоятель храма Святой Ядвиги в Берлине. Став очевидцем ужасов Хрустальной ночи, он начал публично молиться за жертв этой трагедии. Более того, он спрятал трех евреев в доме своего друга. Однако власти об этом узнали, вломились в этот дом, на месте убили евреев, а Лихтенберга арестовали. Два года он провел в тюрьме, после чего был отправлен в концлагерь Дахау, но до места назначения так и не доехал: при загадочных обстоятельствах отец Лихтенберг «скончался» в пути. Все это время отношения между Ватиканом и германскими властями оставались ровными и благоприятными.
Надо заметить, что там, куда не достигало влияние немецкой церкви и папского посланника в Берлине, были и отдельные священники, и целые епархии, бросавшие вызов официальной позиции Ватикана. Так, в Голландии в 1943 году церковь запретила полицейским-католикам выслеживать евреев. В итальянском городе Фиано молодой священник по имени Альдо Мей спрятал еврейскую семью в церковном морге. Когда об этом узнали власти, евреев убили, а отца Мея арестовали. В Гестапо его пытали, потому что он отказался назвать местонахождение еще шестерых евреев, которых прятал. Забытый Ватиканом, который не хотел рисковать налаженными отношениями с немцами, он выстоял все пытки и перед смертью записал в своем требнике: «Я умираю с запечатанными устами и в безмятежности Божьего мира». В литовском городе Видукле сельский священник отец Йонас прятал тридцать еврейских детей депортированных родителей. Немцы узнали об этом от информатора, и когда они прибыли на место, отец Йонас забаррикадировал проход и прокричал: «Если вы хотите убить детей, вам придется сначала убить меня». Что немцы и сделали: очередью из автомата был убит священник, и еще несколькими очередями – дети[178].
Вне Германии руководства национальных церквей понимали, как следует поступать, но против них играло и влияние Германии, и собственные марионеточные режимы. В июле 1942 года все епископы и кардиналы оккупированной Франции подписали обращение к маршалу Петену, марионеточному правителю Франции. В обращении говорилось:
«Мы чрезвычайно шокированы массовыми арестами и бесчеловечным обращением с евреями и не можем удерживать голос нашей совести. Во имя человечности и христианских принципов мы выражаем протест против нарушения неотчуждаемых прав человека… Мы просим Вас прислушаться к этой просьбе и не попирать справедливость и милосердие»[179].
Формулировка обращения была серьезной, но с адресатом авторы явно ошиблись: Петен просто выполнял указания своих немецких начальников. Правильнее было бы направить протест немцам, но и тогда он вряд ли возымел бы действие, поскольку позиция Ватикана оставалась безучастной. Папа был единственным человеком, способным всерьез повлиять на ситуацию. Его влияние на население оккупированных территорий Восточной Европы: поляков, прибалтов, хорватов, словаков и др. – продолжало оставаться очень большим.
22 августа 1942 года архиепископ Тулузы Жюль Жерар Сальеж обратился к своей пастве и однозначно осудил депортации евреев как акт бесчеловечной жестокости и грех. Более того, архиепископ осудил католическое духовенство в капитуляции перед нацизмом:
«С детьми, женщинами и отцами обращаются как с животными. В наши дни происходят печальные события: членов одной семьи отделяют друг от друга и, подобно животным, увозят в неизвестных направлениях. Почему в наших церквях больше не действует правило убежища? Почему мы сдались? Господи, сжалься над нами!»[180]
Когда префект Тулузы узнал, что это послание будет зачитываться в храмах, он приказал архиепископу отменить это решение. Сальеж ответил словами, достойными Папы:
«Мой долг – учить нравственности членов диоцеза, а когда необходимо, и государственных должностных лиц»[181].
В итоге послание архиепископа было прочитано в 400 церквях.
Как отнесся к мужественной позиции духовенства Папа? Он повысил архиепископа Сальежа в сан кардинала. Правда, сделал он это только в 1946 году, уже после безоговорочной капитуляции Германии. Архиепископу удалось избежать и ареста, и убийства: он был слишком популярной фигурой.
Архиепископ Сальеж был далеко не единственным французским священником, кто мужественно выступил против зверств нацистов. Архиепископ Монтобана монсеньор Ф. Теа постановил зачитать в подведомственных ему храмах следующее обращение:
«…В нашей стране наблюдаются сцены неописуемого страдания и ужаса. В Париже с десятками тысяч евреев поступают самым варварским образом. В нашем диоцезе мы стали свидетелями самых душераздирающих событий, когда с мужчинами и женщинами обращаются как с животными…
Во имя христианской совести я объявляю протест и заявляю, что все люди – братья, созданные одним Богом. Нынешние антисемитские меры являются нарушением человеческого достоинства и священных прав человека и семьи. Да утешит Бог гонимых и даст им сил»[182].
Голландское духовенство также осудило первую депортацию евреев в самых жестких терминах[183]. В Бельгии священники при поддержке епископов прятали еврейских детей[184] .
Но никакие слова осуждения отдельных иерархов не заставили немцев отказаться от насилия. Они знали, что пока на их стороне Ватикан, католическое население завоеванных стран будет им помогать. Изменить позицию немцев могла только твердая позиция Святого престола, но этого так и не произошло.
Нельзя сказать, что демарши отдельных священников были абсолютно бесполезны. Во многих случаях им удалось создать в своих приходах и епархиях атмосферу, в которой местное население начинало активно помогать жертвам нацистов. В результате удалось спасти сотни детей убитых родителей. До самого конца войны их прятали не только в частных домах, но и в монастырях. Точное число спасенных детей установить невозможно, потому что во многих случаях у них не было родственников, которые могли бы взять их на попечение, и тогда они вырастали католиками.
Мужественная позиция отдельных клириков стала сигналом для Пия XII о том, что в католической иерархии нет единства в отношении к нацизму. Сам он жил в Германии с 1917 по 1929 годы. В 1917 году он был назначен папским нунцием в Баварии, где хорошо узнал национал-социалистическую рабочую партию Германии, ее лидера и ее программу. В 1930 году он стал Государственным секретарем Ватикана и в этой должности никогда не осуждал программу Гитлера по истреблению евреев. Конклав кардиналов знал об этой позиции Пия, почему и передал ему бразды правления римской церковью в 1939 году. Из всех кандидатов кардиналы предпочли того, кто лучше других знал Гитлера и его национал-социалистическую партию, ставившую цель решить «еврейский вопрос». Кардиналы прекрасно понимали, что возводят на престол Святого Петра человека, который не будет возражать против убийства всех евреев Европы. Большинство кардиналов конклава были готовы спокойно отнестись к нацистской программе массовых убийств. Но
