И появилась у него мечта: скопить сто тысяч.

Как только наступал вечер и семья собиралась вместе, только и разговоров было о том, что он сделает, когда заветная сумма соберется. Сам не заметил, как скупым стал, каждую копейку берег.

Только не суждено было корыстолюбивым мечтам сбыться. Умер отец, и осталось после него на книжке двадцать три тысячи с небольшим. Вскоре и мать скончалась. Тяжело было Харламенко жить в отцовском доме одному, без отца, без матери. Все напоминало родных. Продал он тогда дом за тридцать четыре тысячи и переехал жить в город.

И тут вдруг до него дошло, что он теперь обладатель пятидесяти семи тысяч и что до заветной сотни не, так уж и далеко. А что, если попробовать?

— Работал я, не жалея сил, — рассказывал Харламенко, уставившись в пол, словно вспоминая. — Спросите в конторе кого угодно. Любой скажет: от работы не отказывался. Вкалывал что надо. И зарабатывал неплохо. Потихоньку перевалило за шестой десяток. Вот тут оно и произошло...

Когда в бухгалтерии отопление чинил, видел, как кассир из банка вернулся и деньги в сейф положил. А потом говорит бухгалтеру: «Ехал, и руки дрожали. Не дай бог, что случится. За всю жизнь не рассчитаешься. Шутка сказать, зарплата для всего стройуправления». А бухгалтер ему отвечает: «Зря волновался, Кому это в голову придет, что в таком портфеле двести четырнадцать тысяч лежит».

Я как услыхал, голова кругом пошла. Двести четырнадцать тысяч! Отец, можно сказать, жизнь свою сгубил, я сколько лет себе во всем отказывал. Семьи даже не было. Все расходов лишних боялся. И чего добился! А тут — сразу двести четырнадцать тысяч!

Эта мысль не давала мне покоя. Работать больше не мог. В обеденный перерыв сбегал в столовую напротив, перекусил кое-как (не до еды было) и быстрей назад. Я еще не знал, что сделаю, но попросил у начальника разрешения остаться вечером поработать. Хочу, мол, скорее кончить и на другой объект переходить. Он мне разрешил. Но приказал кассиру не уходить, пока я работу не закончу.

Вот этого я никак не ожидал. Но делать было нечего. Продолжал у батареи возиться. А кассир и бухгалтер (тоже остался) за мной по пятам ходили. Кассир именинником в тот день был, к гостям торопился. А бухгалтер его ожидал.

Ходит кассир, волнуется и все к бухгалтеру обращается, но так, чтобы я слышал: «Понимаешь, гостей на девять часов пригласил. А нам еще электричкой добираться сколько. Да после восьми электричка отправляется только через час. Ну никак не успеем».

Провозился я до половины девятого, а потом и говорю: «Мне работы на полчаса осталось. Можете идти. Я вот только инструменты соберу и тоже домой».

Кассир поколебался немного, а потом махнул рукой и ушел. Перед уходом сторожиху предупредил, чтобы за мной дверь закрыла. Подождал я немного и резанул автогеном по сейфу. Потом лом в ход пустил. Потом... А потом вам все известно...

За этим занятием тетя Даша и застала Харламенко. Он ей пригрозил, но пожилая женщина не испугалась бандита. Она прямо заявила, что вызовет милицию. Тогда он догнал ее и ударил ломом по голове. Тетя Даша упала, обливаясь кровью.

Этим же ломом Харламенко сделал дыру в стенке сейфа.

В спешке он просунул руку в сейф и достал первую пачку денег. Сунув их в карман, полез за второй.

Напрасно жадные пальцы лихорадочно царапали дно и стальные стены сейфа. Денег больше не было. Надо было уходить.

Всю дорогу до дома Харламенко, по его словам, пытался угадать, сколько денег у него в кармане. Он боялся достать их и пересчитать, боялся узнать цену человеческой жизни.

Ошеломленный тем, что долгожданных денег нет, он пришел домой и, не думая о необходимости скрываться, забылся в полуобморочном сне.

— А куда девались остальные деньги? — спросил я.

Харламенко не мог ответить на этот вопрос. На него ответил кассир, протрезвевший после сна. Выяснилось, что за те полчаса, которые Харламенко провел в столовой, представители стройучастков успели получить деньги для раздачи рабочим. В сейфе осталась одна пачка.

ВОСЕМЬ ВЕЛЮРОВЫХ ШЛЯП

Представьте себя на месте председателя колхоза. В хозяйстве не хватает кормов. Засилосовали в свое время недостаточно, а сено в этом году выгорело. Конечно, до весны дотянуть как-нибудь удастся, но о высоких надоях молока говорить не приходится.

И вот однажды в кабинет председателя колхоза заходит незнакомый человек в фуфайке-ватнике, в ватных брюках и старых кирзовых сапогах. Учтите, приходит он сам, совершенно добровольно. Его не надо разыскивать, не надо упрашивать. Человек приходит и заявляет, что может достать для вашего колхоза самые лучшие корма.

Вы смотрите на него подозрительно. Думаете: «Ах ты спекулянт треклятый! Нашел время, когда подкатить со своим предложением. Корма, может быть, у тебя действительно хороши, но и сдерешь ты за них наверняка немалые денежки».

Но оказывается, что вы поспешили с выводами и люди гораздо лучше, чем мы о них думаем. Человек, зовут которого Борис Зиновьевич, не имеет к спекуляции совершенно никакого отношения. Скорее даже наоборот. Оказывается, он всей душой болеет за наши общие интересы и считает повышение продуктивности сельского хозяйства своим кровным делом. Он согласен работать без командировочных, без квартирных и даже без оплаты за проезд!

У вас снова возникает подозрение. Нет, нет! Не волнуйтесь, даром он работать не собирается. Вообще- то у Бориса Зиновьевича характер такой, что он мог бы работать и бесплатно, но ведь надо кормить семью. Поэтому за все хлопоты он согласен получать по рублю с тонны доставленного корма. А корм он предлагает действительно хороший. Жом! И цена что ни на есть сверхтвердая — 30 копеек тонна. (Вот вам и спекулянт!) Скажите, вы бы на месте председателя колхоза отказались от такого заманчивого предложения? Конечно, нет.

Не отказался от него и Василий Гордеевич Хоменко, председатель колхоза «Украина». Не только не отказался, а не знал, как отблагодарить этого замечательного человека. Даже договор с ним заключил по всей форме. Надо прямо сказать: насчет договора это Борис Зиновьевич ему подсказал. Но разве дело в том, кто подсказал! Главное, что все сделано по закону, на договорных началах.

В договоре высокие договаривающиеся стороны обязывались: Борис Зиновьевич Срибный — доставать колхозу «Украина» жом в неограниченном количестве по цене 30 копеек тонна, колхоз «Украина» со своей стороны — уплачивать гр. Срибному Б. З. за все его труды по 1 рублю с тонны доставленного корма.

Договор скрепили подписями, а председатель колхоза для верности поставил круглую печать правления колхоза.

Началась для Василия Гордеевича райская жизнь. Корм больше не беспокоил его. Нужен жом — пожалуйста! Стоит только написать бумажку: «Колхоз «Украина» просит отпустить 200 тонн жома» — и поставить печать.

А Срибный сам знал, что необходимо делать дальше. Он на несколько дней терялся где-то в длинных, полных папиросного дыма коридорах всевозможных «снабсбытпостачей». А когда Борис Зиновьевич появлялся снова, у него в руках была уже другая бумажка, подписанная ответственным лицом и адресованная директору паточного завода:

«Отпустить колхозу «Украина» 200 тонн жома при наличии сверхплановых запасов».

Дальше все происходило чрезвычайно просто. Срибный ехал на завод, находил сверхплановые запасы, находил свободные товарные вагоны и отправлял колхозу телеграмму: сколько перечислить денег и куда за жом и вагоны. И все это по твердым государственным ценам.

Незаменимый был человек этот Борис Зиновьевич. Смущала только одна деталь. Стоило вместо

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату