приведет страну к краху. В этом сходились многие. В стрессовых условиях такая система нежизнеспособна, и с наступлением трудных времен будет просто не в состоянии обеспечить ни устойчивые темпы экономического роста, ни воплощение в жизнь обещаний президента и правительства. Банки разворуют и переведут за рубеж выданные для их спасения деньги. Произойдет спад производства, остановятся предприятия. О приоритетных национальных проектах уже давно забыли. Число безработных может достичь нескольких миллионов. Люди выйдут на улицы и станут требовать справедливости. Воцарится хаос и вакханалия. И для удержания ситуации под контролем Кремль пойдет на все. Деньги и крайних будут искать везде. Поэтому даже для него, имевшего свои, хоть и маленькие 'вооруженные силы' и обширные деловые и коррупционные связи, все происходящее не будет сулить ничего, кроме неприятностей. К тому же дела его 'прачечной' в последнее время сильно пошатнулись, банк неуклонно шел ко дну, и он задолжал много денег. Так что скромная вилла где-нибудь в Медельине будет лучше пули в башке.
В то же время из головы никак не выходил вчерашний разговор с Михалычем. По словам мента, сейчас негласно в стране вовсю проводятся мероприятия по усилению милиции и внутренних войск, и в их среде активно циркулируют слухи о чрезвычайном положении. Да, что там говорить! Он сам слышал пару дней назад от друзей о концентрации в крупных городах сил ОМОНа и возникших в связи с этим у коллег трудностями в ведении дел. Было ясно, власть готовится к беспорядкам и митингам.
Бесспорно, кардинальные перемены затронут все страны мира, рассуждал Венедикт, и все испробуют дна. Но на Западе институциональный кризис системы приведет, скорее всего, к отрезвлению и пересмотру принципов организации финансовых рынков, кредитной политики и стереотипов потребления. А у нас, как всегда, выльется в совершенно обратный, и, без сомнений, совершенно неконструктивный процесс. Государство вместо того, чтобы спасать экономику, станет спасать олигархов и закручивать гайки, и средний класс в очередной раз принесут на алтарь. Наступает, догадывался Венедикт, очередная эра передела собственности и выхода на авансцену новых полуголодных сил. А присутствовать при начале жесткого наступления власти на преступный мир он желания не испытывал. А тут еще эти китайцы. Так что лучше, решил он, затаиться и переждать.
Венедикт смачно затянулся и выпустил вверх два огромных кольца. Кстати, с китайцем тоже не мешало бы разобраться. Разумеется, он не поверил в его обещание не подсылать убийц, и теперь Ли Пенг содержался в подвале в качестве заложника. Собачника тоже ожидала похожая участь — сегодня, в крайнем случае, завтра Венедикт ждал его в 'гости' в свой офис. А это значит, что он скоро получит и кейс. Хорошо, подумал авторитет, что он все же решил притормозить узкоглазого. Ведь кто их знает, этих кули, что у них на уме? Может, для них клятва белому — вообще ничто. Но устранять гэбиста до получения кейса он не собирался. Пусть для начала появится собачник и вытряхнет на стол содержимое контейнера. А там и посмотрим, что делать с обоими. Венедикт улыбнулся. Деньги, обещанные Ли Пенгом за кейс, тоже могли оказаться нелишними. Так что, если китаец готов заплатить за чемодан сто пятьдесят, наверное, при соответствующем подходе согласится отдать и побольше. А там, глядишь, и 'дипломат' и бабки он оставит себе. Ведь все активы банка уже переведены за рубеж и кэш на карманные расходы совсем не помешает. А потом их обоих…
Он приблизился к бару. Бурбон Evan Williams двадцатитрехлетней выдержки — как раз то, что сейчас нужно, это его отвлечет. Нужен всего-то глоток. Венедикт открыл бутылку и плеснул себе грамм сто пятьдесят. Так, чисто. Расслабиться. В конце концов, сегодня суббота и в офисе никого нет. Кроме трех человек из охраны. Так что никто не увидит, как он тут пьет. Он взял стакан и, втянув носом терпкий аромат, залпом осушил содержимое.
Офис Венедикта находился в районе Красных ворот — ехать было примерно около часа. Гелендваген крейсером шел по Москве, соблюдая скоростной режим и все дорожные правила. Рисковать быть остановленным инспекторами в моих планах не значилось. Я сидел посередине дивана, натянув левой рукой воротник бандита и уперев ему в бок пистолет. Чтобы водитель не расслаблялся и помнил о смерти, приходилось периодически чувствительно тыкать его Вальтером под ребро и изредка задавать вопросы об их группировке. Их сказанного преступником вырисовывалась следующая картина.
В фирме, как называл водитель свою банду, работало примерно сто пятьдесят человек. Около двадцати под видом сотрудников ЧОПа постоянно находились в офисе, где был расположен банк Венедикта, основная деятельность которого сводилась к отмыванию средств и переводу денег в оффшоры. По выходным число охранников не превышало пяти или шести человек. Сам хозяин сейчас как раз там и ждет от них сообщений. Собачника, то бишь меня, велено взять живым с 'дипломатом'. В крайнем случае, если окажу сопротивление, им дано указание меня 'закрыть'. Что в кейсе и кому он принадлежит, громила не знает.
— Когда приедем, скажешь охране, что меня поймал. А Леху твоего, скажешь, мусора у дома забрали. Типа, случайно наврался на ментов или что-нибудь в этом духе. В общем, захочешь жить, сам придумаешь. И помни, первый, кого я грохну, если что, будешь ты. Повтори, что я сказал!
Я сделал рукой удушающее движение. Тот, захрипев, повторил.
— Молодец. Ты женат? Дети есть?
Водитель кивнул. Я ослабил хватку.
— Как зовут тебя?
— Вова…
— Вот что, Вова, слушай еще. Я к тебе лично претензий не имею, мне нужен только твой шеф. Так что будешь делать все, как я говорю, останешься целым. Ферштейн?
Бандит снова кивнул.
— Вот и ладненько, Вова. А теперь давай рассказывай, где кабинет Венедикта и что там у вас вообще.
Преступник стал отвечать. Вскоре я вполне отчетливо представлял себе план двухэтажного особняка, количество выходов и расположение постов охраны. По ходу рассказа я вытащил из кармана второй пистолет и, вынув обойму, посчитал патроны. В магазинах оказалось по шестнадцать штук, значит, всего получалось тридцать два. Отлично. На озвученное количество хватало вполне. Хотя убивать я никого не собирался. После того мы как свернули с Садово-Спасской, я освободил от захвата шею бандита и снял свою куртку.
— Ну, что, кажется, подъезжаем? — подбодрил я Вову. — На, держи 'дипломат'. Понесешь.
Я кинул на переднее сиденье кейс.
— И без глупостей, Вова. Помни, ты будешь первым.
Подъехав к банку, бандит посигналил 'Спартак — чемпион', и из будки выглянул человек в форме ЧОПа. Вова ему кивнул, и через секунду шлагбаум поднялся.
— Значит, так, Вова, — стал наставлять я. — Сейчас припаркуешься у входа так, чтобы нас было не видно из будки, возьмешь 'дипломат' и медленно выйдешь из машины. Я буду сзади, так что кричать или бежать не пытайся. Как только зайдем внутрь, сразу падай на пол и не дергайся. Понял?
— Понял, — посмотрел тот на меня в зеркало. — Не убивай.
Шурша шинами, джип въехал на территорию и, притормозив за серебристым Бентли, встал у особняка. Бандит заглушил двигатель и потянулся за кейсом.
— Ключи от машины, — приказал я.
Тот протянул назад руку.
— Все, вылезай!
Вова, перекрестившись, открыл дверцу.
Секунду спустя я тоже вышел из машины. Через руки, будто они у меня были закованы спереди в наручники, я перекинул куртку, под которой держал на взводе один из Вальтеров. Второй пистолет, снятый с предохранителя, находился на животе под ремнем. Бандит старался вести себя правдоподобно и, повернувшись полуоборотом, кивком сделал мне знак следовать за ним. Оглянувшись на всякий случай в направлении будки, я шагнул вперед. Похоже, никто ни о чем не догадывался. Громила подошел к видеодомофону и нажал кнопку. Замок после паузы щелкнул, и мы вошли.
Как только мы оказались в помещении, Вова, как и было приказано, бросился ниц. Я увидел перед собой двух удивленных охранников и, уронив куртку, вскинул руку с Вальтером. Единственное, что врезалось мне в память, это полные удивления и страха лица и звук стоявшего на столе телевизора. В эфире были
