— Шкуры медвежьи, — произнес Кондрахин, намекая на то, что брать медведя — привилегия княжеского рода, — Амаравата не говорил, что он здесь охотится.
— То не княжьи люди соорудили, а вольные лесовики. Сдается мне, они за Лысые Холмы ходят. То ли охотятся, то ли еще какие промыслы имеют. Хотелось бы с ними потолковать, — с интересом и неожиданной теплотой промолвил ведун.
Они слегка перекусили, выпили по кружке воды из кувшина. Вода как вода, на вкус Юрия. Ведмедь же ее просто смаковал. Мечтательно подняв вверх глаза, он заявил:
— Горы севернее лесов Прежних называются хребтом Водопадов. А за теми горами лежит плоскогорье Ясности. Думаю, не зря ему дали такое название. Вода эта, похоже, там начала свой путь. Излилась водопадом с одного из горных обрывов, бежала по горной долине, затем соединилась с другими горными реками в лесах, куда мы идем. Там ее и налили в кувшины. Вольные эти люди толк в хорошей воде понимают.
— Да что ж такого в этой воде замечательного? — не утерпел Кондрахин, которого весьма удивило такое, можно сказать поэтическое, настроение спутника.
Ведмедь откинулся телом назад, прислонившись к древесному стволу.
— То для вас, городских, вода просто вода. А в ней остаются следы всего, с чем она соприкасалась. Даже дождевая вода несет в себе отпечатки пыли и дымов, а уж в речной воде столько всего понамешано, что за год не разберешься. И все это наш организм принимает. Отсюда и суета в мыслях, и нездоровье. А вода горных речек несет в себе только отпечаток камня. Камень обладает упорядоченностью, и жизни не враждебен. Такую воду можно считать чистой, по-настоящему чистой. А чистая вода — это не просто вода для питья. Это и лекарство, и источник силы, и жизненная опора для наших чувств.
Юрий предостерегающе поднял палец к губам, но ведун замолчал и сам. Оба почувствовали рядом присутствие людей. Причем обнаружили их поблизости, просто непозволительно близко. Кондрахин в лесу определял ментальное поле человека минимум за два километра. Ведун — на гораздо большем расстоянии. Но сейчас двое мужчин, здоровых, сильных, сумели приблизиться к ним на семь десятков шагов. Уже поздно было покидать помост и скрываться. Шли же мужчины — в этом сомнений не было — именно к помосту.
В этой части леса практически не было подлеска, и вскоре спутники разглядели незваных гостей. Впереди шел сухощавый темноволосый бородач в зеленой чалме и длинной зеленой рубахе навыпуск. На его ногах были высокие сапоги. За ним следовал рыжеволосый молодой парень, босой, в набедренной повязке. Он шел, сгибаясь под тяжестью четырех матерчатых тюков. Бородач нес в руках лук с наложенной на него стрелой.
Спутники переглянулись. Последовал мгновенный обмен мыслями, который подходящие незваные гости не смогли бы уловить, даже обладай они княжеским даром. Ситуация оказывалась сложной. Не столь многое знали спутники про неявные стороны местной жизни. А таковые были, не могло не быть. Ведмедь и Кондрахин, побывавшие в разных мирах, в этом не сомневались.
Всегда находятся люди, общины, учения, идеи, иногда даже правила жизни, которые остаются сокрытыми от рядового обывателя. Иногда их никто специально не скрывает, просто касаются они тех сторон бытия, с которыми обыватель просто не соприкасается. А чаще скрывают некоторые тайны, дабы удержать в руках власть.
Вот и сейчас: к ним приближались бородач и рыжий. Бород на Амату не носили. Не отращивали ни монахи, ни крестьяне, ни горожане. Это было уделом родовых князей, немногочисленных святых, безродных бродяг и пожилых романов. Идущий же лесом бородач явно не относился ни к одному из них. Для святого слишком деловит, силен и вооружен. Для бродяги — хорошо одет. Романом он быть не может — нет обязательных для мужчин этого племени кожаной безрукавки и красной косынки на голове. Бородач уже представлял собой загадку.
И не только внешне. Попытка прочесть его мысли не удалась. Здесь применялась та же защита, что и в братстве Увилбене Ласа на Тегле: внешние мелкие мыслишки о текущих событиях и о видимом вокруг закрывали истинное содержание сознания.
Так же был защищен и рыжий парень, у которого, к тому же прослеживались явные задатки княжьего дара. Рыжий. Рыжие на Амату — редкость. Рыжеволосый Аю Васанта, сын темноволосого Амараваты, единственный рыжий среди темноволосых сестер, служил предметом достаточно прозрачных намеков. Причем не только при дворе Аю Амараваты, а даже и за его пределами. Но поскольку княжич обладал княжьим даром, вслух и явно никто сомнений в супружеской верности его темноволосой матери не выражал.
Обмен мыслями окончился тем же, чем заканчивался всегда. Ведун предоставил право Кондрахину самому определять линию поведения. Хотя Ведмедь не скрывал, что бородач ему очень даже интересен и он не прочь бы с ним побеседовать.
— Добрый вечер, охотники. Не ваш ли помост мы заняли без разрешения?
При звуках голоса Кондрахина бородач лишь поднял голову, глядя на стоявшего во весь рост землянина. Лук в его руках даже не шевельнулся. Значит, оружие он держал наготове на случай нападения хищных зверей.
— Помост общий для всех, кого здесь ночь застала. А тебя я вижу впервые. Ты из чьих будешь?
Бородач с рыжим, не сбавляя шага, подошли к бревну-лестнице.
— Как из чьих? — изобразил непонимание Юрий, — я и мой друг никому не служим.
— Пролетела по небу колесница Куругли, гремя железом и звезды затмевая…
Бородач не договорил, явно ожидая, что Кондрахин продолжит начатую фразу. 'Пароли какие-то, ядрена вошь. Вот влипли-то! Бородач для нас не менее интересен, чем князь, будет. А мы сейчас ему покажемся ненужной помехой в его тайных делах. И захочется ему от нас избавиться. Чтобы этого избежать, придется пробудить в нем взаимный интерес'.
— Ты меня с кем-то путаешь, владелец бороды. И долго буду тем любезен я народу…, - в свою очередь не докончил начатую фразу Юрий, вопросительно глядя на бородача.
Шевельнул губами и раскрыл глаза в недоумении рыжий. Наверное, сумел взять часть продолжения стихотворной строки сквозь защиту. Напрасно Юрий использовал текст Пушкина. Настоящая поэзия пробивает даже мыслезащиту. Но рыжий смолчал. А бородач снял стрелу с лука и попросил:
— Веревку, привязанную к дереву, сбрось вниз.
Когда к веревке привязали тюки и взобравшиеся наверх гости втянули их на помост, пришло время назвать свои имена.
— Я Юр, он — Вед. Говорит плохо, но понимает все. Мы свободные люди, а последнее время гостили у Аю Амараваты. Сейчас направляемся на север. Вы не оттуда идете?
Бородач назвался Бинду, рыжий — Маграном. О своих занятиях странная парочка умолчала.
— Отсюда до Лысых Холмов шесть тысяч шагов. За холмами сразу начинается лес. Держитесь прямо на север и за пол-дня достигнете реки. Мы набираем там воду, и она хранится почти месяц. Вы, вроде, охотиться не собираетесь? — бородач не столько отвечал на вопросы спутников, сколько прощупывал их самих.
— Живых плохо лишать жизни.
Поглядев на Ведмедя, Бинду кивком выразил одобрение его взглядов.
— Мы там тоже не охотимся. А оружие — для защиты. Много там такого зверья, что уговоров не понимает. У вас даже копья нет?
Ведмедь осклабился:
— Не нуждаемся.
Рыжий Магран внимательно слушал, переводя глаза то на одного, то на другого собеседника. Похоже, он пытался уловить мысли Юра и Веда, но это у него не получалось. Спутники закрывались, чувствуя в Магране начинающего астрального мастера.
— У вас обоих есть княжий дар! — с уверенностью выпалил вдруг рыжий.
А бородач добавил:
— Кто еще без оружия в леса Прежних пойдет? Ясное дело, княжичи или монахи. Ну, чернокнижники еще, — добавил он, как бы между прочим.
Юрий быстро перевел разговор на другую тему.
