Тяжёлая сумка с инструментом оттягивала руки, но бросить её было никак невозможно. Сколько этим инструментом уже жизней спасено!
Навстречу мне из-за поворота вылетел всадник. Замечтавшись, я даже не услышал топота копыт. Я махнул рукой, и всадник осадил коня. По одежде — наш, русский.
Далече ли до Пскова?
Пскова? Это там! — Всадник махнул рукой перпендикулярно дороге. — Ты же на Новгород идешь!
— Спасибо.
Ни фига себе, удружил Якоб. Или по-мелко- му напакостить решил напоследок, или на местности ориентировался плохо. Это ж какой крюк я лишнего отмахал? Я плюнул и уселся на обочине. «Сам дурак, — обозвал я себя. — Можно было вчера хотя бы узнать у нескольких человек, где дорога на Псков».
Делать нечего — я пошёл назад. Коня бы сейчас, полдня — и я дома у Ильи.
Дорога была пустынна, я всё шёл и шёл. Уже хотелось не только кушать, но и пить.
Я дошёл до ручья, спустился около мостика к воде, вволю напился — аж в животе забулькало. А ведь ручей должен впадать в реку и, насколько я представлял себе карту местности, река должна была вывести меня к Пскову. Так я и сделал.
Только к вечеру вышел к месту впадения ручья в реку. Уже неплохо, теперь — по течению реки вниз. Лодку бы мне и — ноги бить не пришлось бы. Так далеко пешком я не ходил давно, и сейчас ноги гудели, требуя отдыха. Да и куда мне спешить?
Я положил сумку под голову, улёгся на землю. Завтра должен быть дома.
Незаметно навалился сон.
Разбужен я был самым диким способом. Совсем недалеко раздался душераздирающий крик. Весь в поту, с бьющимся сердцем, я проснулся. Кошмар приснился, что ли? Нет, крик, только уже более слабый, повторился. Это где-то недалеко, вниз по течению.
Я подхватил сумку, пошёл на звук.
Послышались мужские голоса. Я уложил сумку под приметное дерево, чтобы найти быстрее, крадучись, подошёл поближе.
К дереву был привязан верёвками обнажённый до пояса мужчина. Ещё двое суетились у костра, у берега покачивалась причаленная лодка.
Надо понаблюдать, что происходит. Жизнь научила осторожности — нельзя высовываться, не прояснив обстановку.
Оба мужика вытащили из костра какие-то железяки и подошли к пленнику. То, что это был именно пленник, я не сомневался. Один прижал раскалённый железный прут к животу жертвы. Раздался нечеловеческий вопль. Вот суки! Я сам только освободился из плена, и пытки связанного вызывали у меня сильные чувства жалости, протеста и желания помочь. А как? Оружия у меня никакого — нет даже ножа.
Палачи — иначе их и назвать нельзя, что-то спрашивали у пленника, но тот только кричал. Найти в лесу сук здоровенный, что ли?
И только я собрался в лес, как помог случай.
Один из истязателей пошёл к лодке, второй отошёл к костру, сунул в него железный прут и уселся, глядя на огонь. Я ползком подобрался поближе, вскочил и сильным ударом ноги в голову отправил мучителя в костёр. Мужик заорал, волосы на нём вспыхнули. От боли он вскочил, стал сбивать огонь руками. Я же выхватил из костра железный прут и нанёс им несколько сильных ударов по шее и голове мучителя. Без чувств он свалился у костра.
В темноте мелькнула тень. Второй! Как же я упустил его из виду!
Я упал на землю, это меня и спасло. Надо мной со свистом пролетело лезвие топора. Железным прутом я ударил по руке нападавшего, и топор выпал.
Я вскочил и в бешенстве стал наносить удары прутом по рукам, голове, телу. Бил с такой скоростью и силой, что вскоре мужик перестал закрываться руками, лицо его превратилось в кровавое месиво, и он рухнул на землю.
Промедли я секунду, удар топора пришёлся бы мне в спину.
