– Куда тащишь?
– Спрятать. Не бросать же под ногами.
– Где винтовка?
– Вон лежит.
– Немедленно подобрать и почистить. Масло оставь здесь.
Маневич, не церемонясь, наводил порядок. Два взвода временно объединил в один, разделил на четыре отделения. Во главе их поставил Ходырева, Бызина и двух уцелевших сержантов первого взвода. Пресекая лишние вопросы, подозвал Надыма.
– Афанасий, вот масло, собирай остальные продукты и наладь питание. Вряд ли о нас скоро позаботятся, бери все в свои руки.
Он был уверен, авторитетный уголовник не опустится до мелкого воровства и вылезет из кожи, чтобы накормить взвод.
– Так я теперь что, старшина?
– Хоть комендантом себя назови. Организуй нормальное снабжение, подсчитай боеприпасы, собери санитаров. Остальные через четверть часа пойдут в бой.
Прокофию Глухову объяснил задачу еще проще:
– Будешь прикрывать атаку непосредственно в цепи. Не отставать!
– Я что, опять штрафник?
– По-видимому, да. Ладно, выполняй.
Более сурово лейтенант обошелся с Максимом Луговым.
– Прятался в бою?
– Контузию получил, товарищ лейтенант.
– Поэтому с горя и напился.
Луговой стоял, пошатываясь. Багровые щеки приобрели фиолетовый оттенок. Вокруг растрепанных усов пробилась давно небритая щетина.
– Ну, какой из тебя сержант? Ведь капитаном раньше был, а теперь опустился, со страху в любую нору готов закопаться. Смотри, свои же за трусость пристрелят. Шагай к Ходыреву, будешь у него в отделении рядовым бойцом.
– Сержантские угольники снимать?
– Что у нас, цирк? Одели – сняли… пойдешь в бой сержантом, с ними и похороним… если что.
Огромный, сразу обвисший капитан-ремонтник поплелся прочь. А Маневич тем временем объяснял ситуацию горцам Азамову и Ягшиеву.
– Смотри сюда, – чертил он пальцем на земле примитивную схему позиций. – Где мы сейчас стоим, скоро кирдык случится. Нельзя здесь обороняться. А если вон ту траншею возьмем, якши будет. Там место надежнее, низина с двух сторон, фундаменты домов, кустарник, как в крепости сидеть будем. В атаке не отставать, идти вперед.
Заметив, что на лицах остается то же выражение безразличия и непонимания, пригрозил:
– В одно отделение всю шваль соберу: вас, Аркашку Сомова, который никак не проснется, ну, и других. А командиром назначу Лугового. У него усы страшные, всех напугает. По местам!
С немецкой стороны усилился обстрел. Кроме обычных минометов и пулеметного огня, присоединились тяжелые шестиствольные минометы. Изобретенные в противовес «катюшам», они оказались грозным оружием. Первая шестерка двухпудовых мин ударила с разбросом, траншеи встряхнуло. Последовали новые взрывы, гремело, казалось, повсюду, ветер развевал над позициями черный едкий дым.
Большинство мин взрывались с перелетом, немцы опасались поразить своих, и в первую очередь тех, кто находился в ходах сообщения, готовясь к атаке на русских. Маневич действовал, как всегда, быстро. По его команде сержанты вели людей вперед. Каждый волен был использовать любую тактику, придерживаясь лишь порученного участка.
Борис двигался по крайне левому ходу сообщения. Несколько человек: Максим Луговой, Аркадий Сомов, Шиленков двигались с винтовками наперевес. За спиной Ходырева маячил старшина Глухов с трофейным пулеметом. Сечка слегка приотстал, затем догнал Бориса и зашипел сквозь выбитые зубы:
– Слышь, как по грязи шлепают? Сейчас начнется.
Очередь сверху ударила по размякшей грязи, запел рикошет, бывший каптер Сомов стал встревоженно оглядываться. Борис понимал, через десять-двадцать шагов они встретятся в лоб. Требовалось опередить врага. Он вскочил на бруствер, Сечка следом. Остальных вел по траншее Прокофий Глухов. Ходырев положил автомат у ног и стал вытаскивать из-за пазухи трофейные гранаты, более простые в обращении и точные в броске.
Щелчок взрывателя, секундная задержка, и колотушка летит за изгиб траншеи. После второго взрыва последовала ответная очередь, Ходырев едва успел лечь, а Сечка скатился в воронку. Борис бросил наугад три оставшиеся гранаты и, подхватив автомат, бросился в гущу завязавшегося боя.
Благодаря взрывам ручных гранат в траншее возникла заминка, и старшина Глухов ею немедленно воспользовался. Он шагал через тела ранее убитых, посылая короткие очереди. На него выскочил вражеский солдат, видимо, оглушенный, и, сжав зубы, пошел в безрассудную штыковую атаку. Пулеметная очередь убила его наповал, но появившийся следом молодой офицер в звании лейтенанта сумел увернуться. Пули обрушили глинистый уступ хода сообщения, засыпали офицера землей.
У старшины опустел диск, он менял его быстро, но секунды неожиданной паузы летели еще быстрее. Офицер в массивной каске наводил на Глухова небольшой плоский пистолет, а на офицера бежал уголовник Кутузов. Оттолкнул мешавшего ему Сомова и с маху вонзил штык. Вокзальный вор Кутузов не был солдатом, да и вообще, он мало что умел в своей короткой непутевой жизни.
Удивительно, но последний час Кутузов находился в состоянии подъема, поверил бодрым заверениям Воронкова, уверенно двигался за своим новым командиром Борисом Ходыревым. И вот промахнулся. Штык вонзился в пяти сантиметрах от лица немецкого офицера и вошел в подмерзшую землю до половины. Кутузов никак не мог выдернуть лезвие, Аркаша Сомов топтался за спиной, а офицер выстрелил три раза подряд из вороненого «вальтера».
Пули калибра 7,65 миллиметра не отбросили Кутузова, он даже сумел вытащить застрявший штык и отступил назад. Офицера уже обходили с обеих сторон его солдаты, стреляя на ходу из автоматов. Большая часть пуль досталась громоздкому штрафнику из первого взвода, который никак не хотел отступать и топтался рядом с Кутузовым. Смертельно израненные тела просто оттолкнули, застрелили еще одного штрафника, а бывший каптер Сомов увернулся. Пули разнесли приклад винтовки, продырявили полу шинели, но сам он остался невредим.
На очереди остался Антон Шиленков. Неудачливый симулянт сегодня потерял товарища Пашу Мысниченко. Паша обещал взять его в свою роту, на должность ездового, впереди светил хоть какой-то просвет, и вот он исчез. У Антона Шиленкова имелись и другие счеты, его деревня была под немцем, там остались родители, невеста.
– Что, не успел с невестой переспать? – ржали наиболее ушлые. – Ничего, фрицы помогут, распечатают. Глядишь, и маленького Шиленка к твоему приходу сделают.
От таких насмешек становилось обидно. Поставить кого-то на место Антон не мог из-за своей робости, за это и невеста над ним посмеивалась: «Ты как неживой, ей-богу!» Это я не живой? Ненависть обрушилась на белокурых автоматчиков, которые, возможно, побывали в его деревне и поизмывались над девками. Маленький невзрачный Шиленков свой первый настоящий бой провел отважно.
Он бросился на автоматы и всадил штык в живот наиболее рослому из двух блондинов. Другой занервничал и выстрелил мимо. Шиленков уже выдернул окровавленное лезвие и готовился поразить второго врага. Автомат, отсчитав последние выстрелы, умолк, а Шиленков свалился между заколотым им солдатом и телом Кутузова, который при жизни больнее всего шпынял беззащитного парня. Сегодня Антон Шиленков отомстил сразу за всех и своими действиями внес неожиданную сумятицу в наступление врага.
Сначала немцам мешали гранаты сверху и пулеметные очереди старшины, русские едва не запороли штыком офицера и вот убили командира отделения. Но это вызвало лишь минутную задержку. Уже помогли встать офицеру, и сразу трое-четверо автоматчиков ворвались в траншеи. Над отделением Ходырева нависла опасность. Оно топталось пока на узком пятачке.
