согласия. Ничто.
— Но Марла сказала… — Крис встряхнула головой.
— Что сказала Марла?
— Что она знает кое-что из моей… из моих секретов. То есть намекнула, что знает. Я потому и согласилась приехать. Я не хочу, чтобы мое имя и моя история появились в газетах, в колонке сплетен.
— А почему ты не наняла адвоката?
— Я хотела, чтобы все это осталось в тайне. На суде это все вышло бы наружу. А я так надеялась, что это прошло и забыто!
— А Марла пошла напролом.
— Ты предупреждал меня.
— Предупреждал.
Ивен взял с земли горсть иголок и задумчиво пропустил их сквозь пальцы. Потом снова заглянул в глаза Крис.
— Все образуется, я обещаю. Расскажи, Крис. Пожалуйста.
Она вздохнула.
— Да, наверно, придется.
— Ты не замерзла? Может быть, вернемся домой?
— Нет, не замерзла, — ответила она, плотнее закутавшись в халат. — Тут хорошо.
— Я знал, что тебе здесь понравится.
Он притянул ее к себе на колени. Крис прислонилась к его груди. Пора рассказать все как есть. Они оба знали это.
— Давай, Крис, — сказал Ивен.
И она начала рассказывать, глядя в ночное небо. Она рассказывала о том, как ее переселяли из одного воспитательного дома в другой, как она пыталась запомнить имена своих новых товарищей и воспитателей, пока не поняла, что это невозможно. Как она в тринадцать лет оказалась на улице, в банде подростков; как в пятнадцать ее посадили за кражу. Через несколько месяцев ее выпустили, и в тот же день, на остановке междугородного автобуса, к ней подошли.
— Парень, примерно мой ровесник, с бритой головой. Он мне описал всю мою жизнь, рассказал, как мне плохо, как мне хочется найти семью. И сказал, что знает место, где мне могут помочь, где я буду в безопасности, где меня будут любить и заботиться обо мне. Это звучало слишком хорошо, чтобы поверить этому, но мне так хотелось ему поверить! Я поехала с ним в Аризону, на ранчо Варгас, недалеко от Седоны. Там жила секта. «Семья Челсеа».
— «Семья Челсеа»? — повторил Ивен. — Я что-то слышал про эту секту. В газетах, кажется, об этом много писали.
— Тогда ты, наверно, знаешь, что их руководитель, Эдвард Челсеа, был по-своему замечательный человек. Блестящий, исполненный какого-то волшебного обаяния.
Крис говорила и вспоминала, как Эдвард, сверкая глазами, жестикулируя руками и декламируя какие- то бредовые стихи, вгонял их в состояние транса. Она содрогнулась.
— Поначалу-то он наверняка был нормальным человеком, но к тому времени, как я с ним встретилась, он уже несколько лет накачивался сильными наркотиками, и у него явно было не все в порядке с мозгами. Но я тогда этого не понимала. Мне было шестнадцать лет. Я отчаянно влюбилась в него — то есть думала, что влюбилась. Он был для меня всем: отцом, братом, любовником…
Она стиснула колени Ивена.
— Я так стосковалась по любви! Я бросилась бы к любому, кто меня позовет.
— Ну да. Вот таких-то ребятишек они и ловят на крючок.
Он сказал это безразличным тоном, но Крис почувствовала, что ему все это далеко не безразлично. Ивен держал ее за плечи и теперь стиснул пальцы, как бы подбадривая ее. Он испытывал гнев к людям, которые много лет назад воспользовались ее юностью и неопытностью.
— Я обрила голову и стала изучать Писание — конечно, в обработке Эдварда. А потом прошла сложную церемонию посвящения в члены семьи и стала одной из его «священных жен». Нас таких было десять — настоящий гарем. Но я так гордилась, что он избрал меня! Я чувствовала себя действительно избранной. Наконец-то я кому-то понадобилась! Я провела там больше года — может, даже два года, не помню точно. И месяца за два до того, как мне должно было исполниться восемнадцать лет, я обнаружила, что беременна.
Она помолчала.
— Это был Брайан.
— Понятно.
— Я начала понимать, что сделала ошибку, но не знала, как из этого выпутаться. У меня не было родных и друзей, мне не к кому было обратиться. Я попыталась уйти, но меня притащили назад: сказали, что мой ребенок — один из избранных, и что я должна остаться, родить его, выкормить и приготовить. К чему приготовить — я не знала, но я видела и слышала много всего… страшного.
Она умолкла и прикрыла глаза. Перед глазами у нее снова всплыли отвратительные, ужасные картины, которые она много лет не позволяла себе вспоминать.
Ивен, должно быть, почувствовал, как она напряглась.
— Крис, с тобой все в порядке?
Она взяла его за руки, и пальцы их сплелись.
— Да, все в порядке, — ответила она. — Я об этом тебе как-нибудь потом расскажу отдельно. Ну вот, а тогда я испугалась до смерти. Я поняла, что надо немедленно что-нибудь сделать, иначе мне придется плохо.
Я снова попыталась бежать. На этот раз меня заперли в комнате. Где-то через месяц у меня поехала крыша. Меня кормили, но все, что у меня было, это кровать, священные книги и крохотная каморка, по которой я без конца шагала взад-вперед. Я думала, что не переживу этого. Я думала, что сойду с ума.
— Господи, Крис!
— Да, это было тяжело, — кивнула она. — Но тут вмешалась судьба. Соседи давно заметили, что в доме, где мы обитали, не все ладно, и создали что-то вроде следственной комиссии. Кто-то из людей Эдварда вздумал отстреливаться, и внезапно со всех сторон послышались выстрелы. Я услышала крики, плач… — Крис содрогнулась, но Ивен легонько сжал ее плечо, и она продолжала: — В окно влетела пуля. Она просвистела в нескольких дюймах от меня. Мне удалось открыть окно, и я бросилась бежать куда глаза глядят. Я оказалась на шоссе, среди ночи, без вещей, без всего. Ни денег, ни одежды — одна юбчонка да маечка, и все. Правда, тогда было лето, так что я не замерзла. Я была на четвертом месяце.
— Слава Богу, что все-таки выбралась.
— Да, я знаю. Мне тогда невероятно повезло. Я остановила попутную машину. В ней ехала девушка. Она была моя ровесница. Ее звали Тори. Она училась в университете в Боулдере. Тогда было лето — да, я ведь уже говорила. Тори только что вернулась из поездки — она работала в заповеднике, — а теперь ехала домой, в Денвер. Она предложила взять меня с собой, и я согласилась. Мне нужно было уехать из Аризоны — все равно куда, лишь бы подальше. Она спросила, как меня зовут, и я сказала, что Кристина Дэй. Это, конечно, было не настоящее мое имя.
— А как твое настоящее имя?
— То есть то, которое мне прилепили в воспитательном доме? — Крис сама удивилась, как это задевает ее, даже теперь, через столько лет. — Джейн Смит. Бездна фантазии, не правда ли? Обыкновенная Джейн Смит, как говорили ребята. А я придумала себе имя Кристина Дэй — оно казалось мне очень элегантным и в то же время выразительным. Так что, когда Тори спросила, как меня зовут, я сразу ответила: «Кристина Дэй».
А потом, я хотела замести следы. Я ужасно боялась, что меня найдут: полиция, сектанты — все равно кто. Я хотела спрятаться. Тори была очень добра ко мне, хотя я тогда была страшная, как привидение. Тощая, как вешалка, с налысо обритой головой.
Ивен поцеловал ее в макушку.
— Ты все равно была красивая.
— Нет, я была похожа на чучело. Можешь мне поверить. Ну вот, мы ехали с Тори, говорили о школе,
