о занятиях, обо всем таком — короче, о нормальной жизни, — и я малость пришла в себя. Читать я всегда любила. По-моему, в детстве я только и спасалась, что книгами да фильмами. И у меня появилась цель. Рожу ребенка, отдам его на воспитание, а сама получу образование. Тори одолжила мне сто долларов — я ей их вернула, кстати сказать, — и я нашла себе в Денвере работу официантки и комнату.
Она подняла глаза к небу. Зажглись первые звезды. Было тихо, вокруг слышались лишь ночные звуки: шорох листьев, стрекотание сверчков, писк мыши в кустарнике. Крис вдохнула полной грудью свежий воздух и продолжала:
— Но когда я родила Брайана, я поняла, что не смогу с ним расстаться. Просто не смогу, и все. Я знала, что если оставлю его у себя, то мне будет куда труднее, но я решилась. Мне помогала соседка, пожилая леди, и я продолжала работать. Я прошла тест и поступила в колледж, чтобы получить диплом. Я так уставала, Ивен, просто страшно вспомнить. Брайану было полтора года, когда я начала учиться в Боулдере. И как раз тогда я познакомилась в кафе с Джоном.
Она умолкла и прикрыла глаза, наконец позволив себе немного расслабиться и привалиться к крепкой груди Ивена. Она не знала, много ли сил у нее осталось.
— Ну, остальное не столь драматично.
— Расскажи мне о Джоне, — попросил Ивен.
И снова Крис почувствовала, что им движет отнюдь не пустое любопытство. И все же ей было трудно решиться. Она хотела рассказать ему все, но тогда придется расстаться с мифом, который она лелеяла все эти годы.
— Я никогда не любила своего мужа, — тихо сказала она. — Мне иногда самой было стыдно, но это правда. Он был очень хорошим человеком. Добрым и заботливым. Я рассказала ему часть правды — но не все, далеко не все. Он знал, что я попала в беду, когда была совсем девчонкой, и что я не была замужем за отцом Брайана, но про Эдварда Челсеа я ему ничего не говорила. Джон предложил жениться на мне и усыновить Брайана, и я согласилась. Я ни разу не пожалела об этом, но временами мне становилось страшно.
— Отчего?
Она ссутулилась: вспомнилось, как иногда в голосе Джона появлялась резкость, как он поглядывал на нее, будто пытался разгадать неразрешимую загадку. Как он был недоволен их физической близостью, как она чувствовала себя виноватой оттого, что не могла дать Джону то, в чем он нуждался, хотя старалась изо всех сил.
— Когда мы встретились, я была совсем юной и очень запуганной. Я так старалась быть ему хорошей женой… — Крис говорила, тщательно подбирая слова. — Но во мне все время жило какое-то беспокойство. Я человек энергичный, а Джон был тихий и немного несчастный, насколько я могу судить. Он никак не мог понять, почему это я вечно недовольна тем, что есть, почему я все время мечтаю о чем-то несбыточном…
— Ты жизнелюбивая по натуре. Я заметил это сразу, как только познакомился с тобой.
— В самом деле? Может быть… — Она вздохнула, покачала головой. — Джону было трудно со мной, я знаю. Но я была довольна, честное слово! По сравнению с тем, что я пережила, это была прямо райская жизнь! А мой свекор — Джозеф Макконнел — был одним из самых приветливых, добрых людей, кого я встречала. Я впервые почувствовала себя дома. У моего сына был отец. И дед тоже. Я была частью семьи. По-моему, только сирота может понять, как это важно — жить в семье. Я закончила колледж, сдала экзамен на право преподавания, родила Лизу…
— А дети знают, что они сводные?
— Знают. Все думают, что я в юности поспешно выскочила замуж, а потом развелась. Джон говорил, его родные никогда не примут меня, если узнают, что я родила вне брака. Прежде чем представить меня им, он долго рассказывал, какие они консервативные, какой консервативный народ населяет их городок, так что я послушалась его. Я очень хотела войти в его семью, понимаешь?
— Ну конечно!
— Поэтому мы до сих пор живем с Дорой. Теперь, когда и Джозеф, и Джон умерли, у моих детей никого нет, кроме меня и ее. Поэтому вся наша налаженная жизнь рухнет, если станет известно, кто настоящий отец Брайана.
Она выгнулась, чтобы заглянуть ему в лицо. У нее совсем не осталось сил, но с этим надо было разобраться.
— Теперь ты понимаешь, почему я храню свое прошлое в тайне? Представляешь, что будет, если добрые граждане Лоумана прознают обо всем этом? — Она рассмеялась, потому что чувствовала, что иначе сейчас расплачется. — Не думаю, что они будут довольны, узнав, что среди них под вымышленным именем живет бывшая малолетняя преступница и бывшая сектантка, которая к тому же учит их детей! Она сглотнула. — Да, Ивен, моя жизнь была сплошным кошмаром до тех пор, пока я не встретила Джона. Я солгала ему, потом мы вместе лгали его родителям. Сплошной клубок лжи. Вранье нагромождено на вранье, и все это сооружение зыбко словно карточный домик. Об этом действительно стоит снять кино.
Ивен тихо присвистнул.
— Да, фильм вышел бы классный! Конечно, с точки зрения сценариста. Замечательная история, очень трогательная, и в центре ее — невероятно отважная женщина.
— Но это моя история! — резко ответила Крис. — Это частное дело и никого не касается, кроме меня самой. Если это выйдет наружу… — Она провела ладонью по лицу и снова уронила руку на колени. — На себя-то мне плевать, — добавила она тихо. — В самом деле, Ивен. Но это может повредить моим детям. А этого допустить нельзя.
— Да, — закивал Ивен, — да, конечно.
Она прикусила нижнюю губу.
— Что же мне делать?
— Ничего.
— Как ничего?
— Ничего. Не беспокойся.
— А как же Марла?
Он взял ее руку и принялся гладить ее ладонь.
— У Марлы, знаешь ли, тоже есть кое-какие тайны. И я тоже умею играть по ее правилам. Здесь без этого не проживешь. Так что все будет в порядке. Можешь на меня положиться.
Она долго всматривалась в его лицо. Ей хотелось поверить ему, но она не решалась. Впрочем, выбора у нее не было. Ей придется положиться на него, потому что иначе…
Приняв решение, Крис невольно обмякла: она чувствовала себя как тряпичная кукла, из которой вытрясли вату.
— Ох, как я устала. И есть хочется. Ты ведь так и не покормил меня ужином.
Ивен встал, помог подняться ей.
— Пошли домой.
— Как скажешь.
— Люблю послушных женщин!
— Размечтался. Это я сейчас послушная, оттого что устала, проголодалась, и вообще мне кажется, что за один сегодняшний день я прожила целую жизнь.
— Тогда мне придется устраивать для тебя такие дни почаще.
— То есть?
— Потому что теперь я твой повелитель! — провозгласил он, подхватил ее на руки и направился к дому.
В холодильнике нашлись макароны, кетчуп и чесночный хлеб. Ивен сунул все это в микроволновку, разогрел и выставил на стол. Крис накинулась на еду так, словно три дня не ела. Ивен и сам проголодался, и все же не столько ел, сколько смотрел на нее и думал о том, что она ему рассказала. Ее история действительно растрогала его — не столько сами события, сколько то, что Крис каждый раз находила выход из любой ситуации, и то, сколько жертв принесла она ради того, чтобы выжить и найти в этой жизни тихую гавань. Он снова и снова обдумывал все это, и писатель в нем уже планировал сцены и сочинял диалоги.
