Просите, чтобы с вами опасность и заботы // Неустрашимый Зигфрид по дружбе разделил. — И в данном случае мысль привлечь Зигфрида на помощь принадлежит Хагену. Примечательно, что нигде Хаген не изъявляет симпатии к Зигфриду, — стараясь, и вполне успешно, использовать героя, он затем, когда тот становится слишком опасным, расправляется с ним.
Ведь он обычаи и нрав Брюнхильды, изучил. — Здесь и далее содержатся указания на более раннее знакомство Зигфрида с Брюнхильдой. Однако «Песнь о нибелунгах» не разъясняет характера их отношений. Средневековый читатель, возможно, знал сказания или песни об их первоначальном знакомстве, о любви между ними и о клятвах, которыми они обменялись и о которых Зигфрид (Сигурд) забыл, выпив дурманного мёда. Эти мотивы нашли место в «Саге о Вёльсунгах» и в «Старшей Эдде» (впрочем, неизвестно время появления этих мотивов). Поскольку вся эта линия в «Песни о нибелунгах» по существу элиминирована, можно лишь догадываться, что горе и месть Брюнхильды мыслились поэтом как результат её обманутой любви. Ф. Панцер выдвинул гипотезу (не нашедшую, однако, широкого признания) о том, что тема сватовства появилась в «Песни о нибелунгах» под влиянием русской сказки.
Первый из довольно многочисленных (см. 378, 382, 384, 407, 419, 511), восходящих к более ранним вариантам сказания о нибелунгах намёков на то, что Зигфрид был знаком с Брюнхильдой ещё до поездки Гунтера в Исландию.
…не следует ли мне… // Взять за море с собою внушительную рать? — Феодальный властитель путешествует во главе войска или пышной свиты, сказочный персонаж, как и древнегерманский герой, странствует один. В поездке в фантастический мир Брюнхильды вряд ли уместна многочисленная рать. Высказывалось предположение, что в поездке к Брюнхильде участвовали трое, а упоминание Данкварта — позднейшее добавление, сделанное поэтом вследствие того, что этот персонаж играет немаловажную роль во второй части «Песни о нибелунгах»; при этом указывали, что Данкварт, вспоминая время, о котором повествуется в первой части песни, говорит о себе как о малолетке (строфа 1924).
А там парча лежала… — Искусное рукоделье — одно из занятий знатной дамы.
В раннесредневековом быту щиты часто использовались для переноски звонкой монеты.
Шёлк из Зазаманки. — Судя по «Парцифалю» Вольфрама фон Эшенбаха, Зазаманка — сказочная страна или город на Востоке.
Цацаманка — сказочная восточная страна, упоминаемая и в других памятниках средневековой немецкой литературы, например в романе Вольфрама фон Эшенбаха (1170–1220) «Парцифаль».
За семь недель девицы закончили шитьё. — Опять эпически долгие сборы.
Из путников лишь Зигфриду знаком был остров тот. — Новое указание на былое знакомство Зигфрида с Брюнхильдой.
Вам надлежит… твердить… // Что Гунтер — мой владыка, а я — вассал его. — В «Песни о нибелунгах» не разъяснено, какова необходимость в подобном обмане. Не исключено, что, поскольку одолеть Брюнхильду способен лишь сильнейший, а Зигфрид уже прославился своею мощью, он выставляет Гунтера в виде своего сеньора, с тем чтобы Брюнхильда вообразила, будто Гунтер и есть сильнейший, — ибо с точки зрения Зигфрида наиболее сильный должен быть и высшим. Возможно, однако, автор, превративший Зигфрида из найдёныша, каковым он был в более ранних сказаниях, в принца королевской крови, вводит этот мотив для того, чтобы подготовить читателя к пониманию ссоры между Брюнхильдой и Кримхильдой, в ходе которой первая утверждает, что Зигфрид — подданный Гунтера (см. авентюру XIV).
По сходням королевич свел лошадь короля… — Зигфрид играет перед Брюнхильдой роль подданного Гунтера, и хотя тому прекрасно известно, что это не более как видимость, сознание того, что его наблюдают дамы в такую минуту, возбуждает в нём гордость: символический акт и сам по себе в глазах средневековых людей обладал огромной ценностью.
