мудрено почувствовать себя не слишком уверенно. Да я их сейчас! Только сперва надо освободиться. Я нервно дернулась, и вслед за моим движением сразу несколько малявок изогнулось, будто испытывая невыносимые страдания. Я попыталась представить уютное спокойствие пещеры, но лишь покачнулась, вызвав болезненный вскрик в рядах ребятни. И тут я вспомнила, чем закончилось мое освобождение в тот самый первый день, когда я попала в этот мир. Горка черного пепла — вот, что осталось от противной ведьмы, наиболее упорно пытавшейся меня удержать. Честно говоря, я до сих пор не испытываю терзаний по этому поводу. Но сделать такое же с беззащитными детьми…
Словно подслушав мои мысли, из темного угла появился белобородый старик в одеянии фея.
С участливой заботой поглядев в мою сторону, он произнес добрым глубоким голосом человека, привыкшего общаться с неразумной молодежью:
— Ты, конечно, легко можешь освободиться. Правда, от этого погибнут все эти детки, — ласково улыбнувшись, он широким жестом обвел малышню, — и Спутник, к которому ты вроде бы испытываешь странную привязанность. Но, великие цели требуют великих жертв. Я не буду тебе препятствовать. Я лишь хочу посмотреть, успеешь ли ты освободиться, прежде чем ему, — он с задумчивым видом, словно пытаясь развеять какие-то свои сомнения, взглянул на Айлери, — перережут глотку. Итак…
Слезы навернулись на мои глаза. Такого бессилия я никогда не ощущала ни в этом, ни в своем мире. Айлери поднял на меня глаза, полные ужаса.
— Уходи, — услышала я его обреченный шепот.
Не удержавшись, я всхлипнула, сглатывая слезы отчаяния. Опустив голову, я признала свое полное поражение.
— Почему-то я так и думал, — внезапно, голос старика стал насмешливо-холодным. Из него исчезли всяческие доброта и участие. Сейчас со мной говорил не добрый дядюшка, а холодный, расчетливый руководитель, привыкший со стороны смотреть на жизнь и смерть, восторг и страдание. — А ведь леди Мейтэль, не задумываясь, лишила бы жизни всех присутствующих, и не только их. Кто же ты, девочка? А теперь, спускайся, — потребовал он, прервав собственные размышления.
Спускаться? Он, что полагает, что я вишу в воздухе по собственному желанию? Что-то я раньше не замечала в себе склонности к непроизвольной левитации. Я, конечно же, летала, но если не учитывать самолетов, только в детстве и исключительно во сне. Я недоуменно глянула на старика, собираясь возразить, и тут же почувствовала, что медленно опускаюсь вниз. Ничего не поняла? Я сама это делаю, или меня потянули за ниточку? Странное ощущение, похожее на порыв ласкового ветерка, дунувшего, будто из моего кошелька. Возможно, и старик заметил этот странный своевольный сквозняк.
— А это у нас что? — ловким движением профессионального карманника, он сорвал кошелек с моего пояса.
Открыв его, он небрежно высыпал его содержимое на ладонь. С брезгливой гримасой перебирая безделушки, он, наконец, наткнулся на перстень, внутри которого мы видели дорогу. Ужас, боль и… сожаление, гремучая смесь этих чувств успела промелькнуть в одно мгновение. И снова сменилась маской безразличия. Небрежно ссыпав все обратно в кошель, он откинул его в сторону и снова сконцентрировал все внимание на мне.
Медленно, как это бывает только во сне, я спустилась вниз. Как только я оказалась напротив глаз старика, он протянул ко мне свою нить. По сравнению с теми, которыми удерживали меня дети, она казалась корабельным канатом. Мгновенно возникший соблазн оборвать именно ее, как только она коснется меня, тут же исчез, когда я наткнулась на насмешливый взгляд. По-моему, этот гад просто читает мои мысли, или настолько поднаторел в общении с молодежью, что наперед знает все, на что мы способны. Канатик извивался, как змея, приноравливаясь, куда укусить побольнее. К моему ужасу, по-моему, он облюбовал мою шею. Меня передернуло от страха и отвращения. Стремительный рывок — и нить впилась куда-то под подбородком. Внутри появились сверкающие частицы, пытающиеся хлынуть от меня к довольному фею. Но, не тут-то было! Уже ставшие привычными, разноцветные переливы Радужной Сферы окружили нить, прекращая начавшееся движение. Еще секунда, и бесполезная нить бессильно провисла, будто флаг в безветренную погоду. В глазах старика восторг сменился откровенным разочарованием.
— Вот даже как, — пробормотал он, безжалостно теребя длинную бороду. — Ну, что ж, это еще не поражение. Рано радуешься, — обратился он уже ко мне, заметив улыбку облегчения, невольно заползшую на мои губы, как только я убедилась, что нить перестала существовать. — Мы поступим по-другому.
Плавным отработанным движением он достал из-за пояса волшебную палочку. Она совсем не походила ни на шипастую веточку леди Мейтэль, ни на скорбный результат моих творческих усилий — обычный, хорошо отполированный конусообразный кусок дерева. Такой, наверное, очень удобно держать в руке. Возможно, именно таким и должен быть этот волшебный предмет: естественный, функциональный, не отвлекающий внимания феи от основной задачи ни стервозными колючками, норовящими впиться в ладонь, ни романтическими звездочками, настраивающими на лирический лад.
Пробормотав себе под нос что-то совершенно неразборчивое — так обычно ругаются выведенные из себя интеллигенты — он стал делать палочкой круговые движения, будто пытаясь вызвать завихрения в невидимой мне емкости. Между мной и детьми стал сгущаться искрящийся туман. Я с откровенным любопытством наблюдала за его движениями. Да, я, конечно, понимала, что они не сулят мне ничего доброго, но первый страх уже миновал, а видеть волшебную палочку в действии мне еще не приходилось.
Рассеиваться этот туман и не собирался. Наоборот, искры стали похожи на маленькие грозовые разряды, сгустились, и через минуту перед нами стоял большой аквариум, наполненный переменчивыми огоньками, вспыхивающими и тут же гаснущими в глубине, чтобы через мгновение снова блеснуть как бриллиант. Я заворожено наблюдала за этой пляской света. Чуть попривыкнув, глаза стали различать невидимых ранее полупрозрачных тварюшек, то ли рыбок, то ли рачков, испускающих этот свет. Неожиданно взвыл сфинкс, а, получив успокаивающий пинок в бок, жалобно заскулил на одной протяжной ноте. От этого мне стало страшно. Айлери, конечно, порядочный трус и паникер, но так испугать его могло только что-то серьезное.
— А твой дружок знает, чего нужно бояться, — недобро усмехнулся старик. — Подойди и опусти туда руки, или прикончить его, чтобы не мешал?
Я повернулась к сфинксу. Один из охранников занес меч над головой трясущегося от страха льва. Несчастный парень был вне себя от ужаса. И непонятно было, чего он больше боится — смерти или того, что заставлял меня сделать старик. Я неуверенно шагнула вперед. Что бы не уготовил для меня этот гад, но допустить, чтобы из-за меня погиб мой друг я все равно не могла. Заглянув в аквариум, я передернулась от омерзения. Воды в нем не было и в помине. Он был заполнен теми самыми тварюшками. Но сейчас они вовсе не показались мне милыми. Полупрозрачные маленькие существа больше всего походили на медуз. Скользких, мерзких и откровенно опасных. При моем приближении они засверкали огоньками, будто голодная стая хищников, почуявшая добычу. Сунуть туда руки? Бр-р-р. Но, стоило мне слегка попятиться, как меч стал опускаться.
— Иду, иду, — проворчала я, отважно зажмуриваясь.
Уткнувшись животом в стенку аквариума, нащупала скользкие края и, стараясь выбросить из головы все мысли разом, сунула руки внутрь. И тут же, не выдержав, распахнула веки — такого гадкого ощущения я не испытывала никогда в жизни. Словно тысячи пиявок впились в мою кожу, пытаясь проникнуть внутрь. Я вспомнила самые мерзкие ужастики, в которых червеобразные твари внедряются в тело беззащитной жертвы, пожирая ее изнутри. Эти, по-моему, пытались сделать что-то подобное. Они обвили мои руки до локтя, и я чувствовала их скользкое прикосновение и покалывание, кажется, каждым кусочком тела. Неясное радужное сияние до сих пор еще сдерживало их на поверхности кожи, но я чувствовала, как эти твари пытаются добраться до сосудов и мышц. От невероятного ужаса и отвращения я заорала изо всех сил. Попыталась выдернуть руки из сосуда, но эти мелкие гады будто держали меня все разом. С таким же успехом я могла попытаться поднять стоведерный бассейн. Меня трясло в истерике, я орала и плакала, а эти твари все никак не отпускали мои руки. Дедулька с откровенным любопытством начинающего натуралиста наблюдал за моими страданиями.
Камена стена, отгораживающая нас от внешнего мира, разлетелась, будто в нее попал реактивный снаряд. Куски кирпича и штукатурка фонтаном брызнули во все стороны. Большая часть этих осколков полетели в сторону детей. Малышня, до сих пор стойко державшая свои нити, с визгом бросилась на пол.
