готовить рис. Договорились встретиться завтра в шесть утра.
Я плохо спал в ту ночь. Меня грызло беспокойство. Этот Тенсинг еще никогда не ходил на восток; он говорил только по-тибетски и не знал диалектов жителей глубинки. К тому же он впервые встретился с европейцем в моем лице… С другой стороны, он был куда симпатичнее нагловатого Норбу.
Мы идем в святая святых высочайших гор планеты. Их вид устрашает даже из кабины самолета. Каково будет почувствовать их всей кожей на склонах, где каждая верста дается изнурительным потом?
Ровно в шесть Тенсинг постучался в дверь. В пять минут тюки были затянуты (Тенсинг добавил к багажу свой маленький вещевой мешок и пару туфель).
— Готово? — спросил я.
Тенсинг поднял на меня глаза:
— Надеюсь…
Я тоже на это надеялся.
Рамджам Пунакхи
Будем откровенны: никогда еще я не был менее подготовлен.
Маршрут был обозначен самым приблизительным образом на малодостоверной карте. Первым пунктом значился дзонг со странным названием «Вангдупотранг» в тридцати километрах от Тхимпху. Туда до отметки «1500 метров над уровнем моря» вела разбитая дорога. Кстати, это был первый отрезок трассы, которой по смелому замыслу предстояло соединить западную и восточные части Бутана. В сезон дождей дорога официально была закрыта для машин, но за день до начала экспедиции пронесся слух, что ее вновь открыли.
Управляющего королевскими отелями Пасанга я просил прибыть в семь утра. Несколько уязвленный высокомерным поведением этого молодого чиновника, я счел необходимым вынудить его оказать содействие в день старта. Уже при беглом осмотре количество багажа отметало всякую мысль о доставке его в Вангдупотранг на «джипе», поэтому я заказал Пасангу грузовик. Я добавил, что мы рассчитываем на него. В семь часов он не появился; в восемь, как всегда, безукоризненно одетый Пасанг подъехал со своим шофером-непальцем на «джипе».
— Где же грузовик? — напустился я.
Пасанг небрежно ответил, что постарается найти для меня подходящую машину.
Его «джип» помчался по деревянному мосту через речку в долину Тхимпху и вскоре вновь появился у порога. Грузовика в наличии нет, объявил Пасанг, а дорога на Вангдупотранг обрушилась в десяти- пятнадцати местах. Но «джип» там пройдет, можно попытаться рискнуть.
— Прекрасно, я возьму ваш «джип», — холодно отозвался я.
Пасанг ослепительно улыбнулся и ответил, что «джип» ему нужен самому… Боже, я начинал ненавидеть эти «джипы» лютой ненавистью: они не давались в руки! Всегда лучше ехать вместо того, чтобы ходить, и лететь вместо того, чтобы ехать. Разумеется, поход в глубинку должен быть пеший, но тащить на себе воловий груз до Вангдупотранга?! Нет уж, машину я добуду во что бы то ни стало.
И вот тут на помощь пришел Тенсинг. Он знал одного торговца с рынка, у которого был «джип», но он предупредил, что это будет стоить дорого: около 50 долларов за 30 километров пробега. Цена, конечно, несусветная, но выбора не было. Я согласился.
Тенсинг помчался на рынок, а Пасанг, как обычно, ограничил свое содействие приятнейшей улыбкой и объявил, что все устроилось как нельзя лучше. Судьба избавляла его от гостя, который, мало того что явился без приглашения, еще и отравляет существование.
У меня было твердое предчувствие, что я не уеду. Но полчаса спустя Тенсинг появился, сидя на переднем сиденье серого «джипа» рядом с шофером, красивым кхампа лет двадцати. Походная кухня, рюкзаки и мешки загромоздили машину до брезентового верха. Мы с Тенсингом уместились рядом с водителем. Машина тронулась.
Тхимпху как-то разом исчез; я едва успел оглянуться, чтобы в последний раз взглянуть на дзонг.
Утро выдалось чудесное. Солнце разогнало последние полосы тумана, цеплявшегося за ели. Щебетали птицы, горные лошадки бежали вдоль обочины. Под нами лепились домики, окруженные частоколом молитвенных флагов, трепыхавшихся словно золотые листочки в утреннем свете. Деревеньки состояли из бело-коричневых домиков с голубятнями. Выделялись трехэтажные вместительные дома именитых граждан с обширными подворьями и пастбищами, на которых гуляли коровы, овцы и козы.
Ветер обдувал лицо. Никогда еще я не чувствовал себя более счастливым. Подлинное счастье, подумалось мне, — это движение. Я ощущал свободу и пил ее полными глотками. Все неприятности позади — во всяком случае хотелось надеяться. Все связи с определенным местом, домом, людьми, правительствами и предметами порваны. Я был один, сам по себе. Мог остановиться где вздумается — так я считал в тот момент…
Мы оживленно беседовали с Тенсингом и шофером. В кабине звучала быстрая тибетская речь. Подумать только, еще месяц назад я загорал в Испании, гонял по морю на моторной лодке и обменивался с друзьями впечатлениями о подводной охоте и красивых девушках на пляже. В Европе, когда мне случалось упомянуть, что я говорю по-тибетски, это вызывало смех. А теперь я посмеивался над тем миром, казавшимся совершенно нереальным.
— Мотор ди ла шита япо ду (И вправду хороша машина)! — сказал молодой шофер-кхампа, добавив, что его «джип» легко идет со скоростью 75 километров в час. Для него это было почти чудо.
И он, и Тенсинг, да и все молодые бутанцы вступали в новую эпоху. Для них машины, дороги и кусочки западной технологии открывали мир приключений — тот самый, который для меня заключался в ночевках в горах или житье в монастыре.
Примерно через полчаса мы свернули на грунтовую дорогу. На крутом холме высилась массивная феодальная крепость Симтока, стерегущая место впадения притока в реку Тхимпху.
Я побывал уже там несколько дней назад. В крепости жило 200 человек — монахи и ученики. Сейчас там разместилась религиозная школа, где мальчики в красных тогах и черных кхо учились выводить на еловых табличках тибетские священные тексты. Четырехэтажный форт состоял из центральной башни и нескольких часовен, расположенных на трех уровнях. Бронзовые украшения и златотканые ковры изображали буддистских святых в окружении менее важных божеств. Старинные фигуры были по размерам больше человеческого роста.
Мы ехали на восток. Узкая грунтовая полоска вскоре превратилась в ручей грязевой жижи. Шофер с трудом ехал на первой передаче. Громадные деревья окаймляли дорогу, поднимавшуюся к горловине ущелья. Вскоре уже нас окружал сплошной ельник; долина внизу едва проглядывала. Странно, насколько перемена декораций разом изменила облик Бутана, сделав его похожим на рекламные афиши Бюро путешествий, — дороги унифицируют страны. Если не смотреть ни моих спутников, можно подумать, что едешь по лесу на охоту…
Раскисшая дорога вилась вокруг поваленных деревьев, выходила на мосты, переброшенные через бешеные потоки. Мелькание света и тени становилось нестерпимым.
На полянах, словно по мановению, появлялись в ярко-зеленой траве цветы. В другом месте за деревянной изгородью паслись крупные черно-белые быки. Эта часть Бутана, пожалуй, наиболее «цивилизована». Подобную картину можно было бы наблюдать в любом районе континентальной Европы. Неожиданно среди деревьев показалось крытое дранкой шале с большими камнями на крыше, и мне, честное слово, показалось, что я попал на зимний швейцарский курорт. Но тут же молитвенные флаги указали на ошибку; мы подъезжали к монастырю.
Хотелось остановиться, но шофер категорически потребовал ехать дальше. Машина двигалась черепашьим шагом, и, учитывая, что дальше дорога станет еще хуже, неизвестно было, когда доберемся до
