который сидел неподалеку и следил за ними, попивая пиво и цинично улыбаясь.
Когда Фрэнк уехал, Эдвин допил остатки пива и выбросил банку в мусорное ведро под столом. Окинув ее с ног до головы загадочным взглядом, он спросил:
— И что ты намерена с ним делать?
— Делать? — переспросила Аманда.
— Он был так же настойчив при жизни Николаса?
— Не будь идиотом! Фрэнк просто друг, и всегда им был.
— Да, но теперь-то он, похоже, больше не хочет довольствоваться только этим.
Может, Эдвин был прав, но какое ему дело до личной жизни Аманды? С ее стороны, после того, абсолютно лишнего и глупого поцелуя намеков на нечто иное, чем дружба, не было. Но теперь даже самые невинные отношения затруднялись вмешательством Эдвина.
— Это он тебе сказал? — спросила она, совершенно точно зная, что Феннесси и сам догадывается.
— А ему и не надо говорить, — коротко ответил тот.
— Собственно говоря, почему тебя это беспокоит? — Ее щеки загорелись. — Тебе лучше бы попридержать свой язык и следить за собой, а не за мной!
Она не хотела этого говорить, но слова как-то сами выпорхнули на волю. Аманда испытала огромное облегчение, наконец высказавшись, и удовлетворение, увидев в его глазах ярость, а на щеках багровые пятна.
Она победила и, гордо вскинув голову, вышла из кухни.
На следующий день ей пришлось долго искать Эдвина, чтобы он поставил свою подпись на чеке. Она открыла дверь концертной комнаты и обнаружила его там.
Он сидел спиной к ней за синтезатором, на котором лежал карандаш. Эдвин наигрывал какую-то мелодию.
— Извини, что беспокою, — сказала она, заходя.
— Ничего. Что тебе надо?
Она отдала ему чек, и он подписался рядом с ее фамилией. В этот момент появился Чед.
— Аманда? Софи сказала, что ты хотела послать еще одно письмо.
Она быстро засунула чек в конверт с уже написанным адресом и передала его Чеду.
Когда он ушел, она последовала было за ним, но Эдвин остановил ее, взяв за руку.
— Подожди.
— Зачем?
— Я не хочу, чтобы ты уходила.
Аманда вопросительно подняла бровь, а он все продолжал смотреть на нее.
— Наверное, я заслужил все то, что ты наговорила мне.
— Я… не строю планов насчет Фрэнка.
— Тебе не понравилось свидание?
Она отвела взгляд в сторону.
— Я провела хороший вечер.
— Он целовал тебя?
— Почему я должна отвечать? — возмутилась Аманда.
Эдвин усмехнулся.
— Значит, целовал. Это тебе тоже понравилось.
— Кстати говоря, да!
— Так же, как и мои поцелуи? — спросил он мгновение спустя.
— Я не собираюсь сравнивать! — Она солгала.
Аманда устремилась к полуоткрытой двери, но он успел захлопнуть ее у нее перед носом.
— Я не собирался играть с тобой, Аманда, — сказал он. — Ты целовала меня так, словно от этого поцелуя зависела твоя жизнь.
— Прости, я напилась и… была несколько взвинчена. На твоем месте мог быть любой другой мужчина!
— Ты бы поцеловала любого, кто находился рядом?
Конечно же нет! Но что об этом судить? Он-то не был кем-то, он был Эдвином, а их отношения и без того сложны. Аманда больше не хотела выпускать свои чувства из-под контроля и тем самым создавать сложную психологическую ситуацию, которая так или иначе могла отразиться на настроении обитателей колледжа.
— Я не собираюсь ничего обсуждать.
— Хорошо, — сказал он мрачно. — Если ты не хочешь говорить…
Эдвин прикоснулся к ней, она сделала отчаянную попытку отойти, но поздно. Его руки уже обняли ее, а рот жадно впился в ее раскрытые губы. Аманда беспомощно колотила по его груди. Это не помогало, и тогда она попыталась ударить его ногой. Но реакция Эдвина оказалась на высоте. Он поймал ее колено и отвел в сторону, проведя рукой по внутренней стороне бедра.
Аманда вскрикнула, и он еще сильнее впился в нее, делая поцелуй все более страстным и горячим.
Сердцебиение было бешеным и гулко отдавалось в каждой клеточке ее тела. Нервы были напряжены до предела, сопротивление уступало место всепоглощающему желанию. Она сжала кулаки, захватывая ткань его рубашки и жалея, что она не так сильна, чтобы справиться с ним.
Только гордость и гнев не давали ей растаять и позволить ему преодолеть последний рубеж. Ей пришлось приложить порядочно усилий, чтобы сдержать порывы своего тела. Она не напрягала губы, но и не целовала его.
Наконец он оторвался от нее и погладил по шее. Погружаясь в ее глаза своим пронзительным взглядом, он проговорил:
— Полагаю, мне надо извиниться. Опять. Но я ни о чем не жалею.
Она была заворожена им, не в силах оторваться от его глаз, в которых читалась странная смесь желания и гнева.
— Я хочу сделать это снова.
Его глаза блеснули.
— Хочу коснуться тебя, — сказал он низким голосом. Его рука скользнула по шее, ниже, затем он принялся расстегивать пуговицы на ее блузке.
Аманда стояла, как загипнотизированная, даже сейчас, когда он раздевал ее. Она должна была бы сопротивляться, оттолкнуть его. Но какое-то нежное парализующее чувство не давало ей этого сделать.
Его губы начали целовать ее шею, потом кожу над бюстгальтером. Он смотрел, как горячая кровь разогревает ее щеки, как губы все больше раскрываются.
— Эдвин…
Он одним ловким движением высвободил ее грудь.
Аманда слегка отшатнулась.
— Нам не надо этого делать!
— Почему нет? — Его голос был таким соблазнительным, горячее дыхание обжигало. — Ты хочешь остановиться?
Она должна была сказать да! Обязательно. Но ее губы не смогли ничего произнести.
— Скажи, я остановлюсь, — едва слышно произнес он в самое ухо.
Она раскрыла губы, но из них не донеслось ни звука. Эдвин подождал секунду, а потом соединил их со своими губами. На сей раз она не устояла и открылась для него, приглашая его, дразня и заманивая. Его руки казались грубыми от работы в саду, но умели так нежно ласкать.
Ему удалось вырвать у нее поцелуй, его рука все еще гладила ее грудь.
— Позволь мне прийти к тебе этой ночью, — прошептал он.
Аманда задрожала. Ей не хотелось отвечать, но он ждал.
— Или ты сама придешь ко мне? — быстро спросил он.
