Мы сюда несколько месяцев назад переехали. Но вы увидите, мы живем довольно просто.
Я попросила Питера одеться просто и удобно, поэтому он явился в брюках для сноубординга с карманчиками и молниями по бокам, поношенной фланелевой рубашке поверх футболки, а на ногах у него были коричневые замшевые кроссовки.
Он снял бейсболку, и я ахнула.
— Ах, это. — Он показал на огромный шрам на лбу. — Вот поэтому я и надел кепку. Я вчера вечером слетел со скейтборда. Глупо. И я знаю, что он безобразный, извините.
Я покачала головой.
— Неважно. Дилан подумает, что это круто.
Питер был гораздо крупнее, чем я его запомнила.
Прошла всего пара минут, а мне уже казалось странным, что в моем доме находится посторонний взрослый мужчина, разговаривающий низким голосом. И его я наняла в няни? С магистерской степенью? Он намного выше меня, и как я буду им командовать? Встану на цыпочки и велю немедленно убрать игрушки? Мне стало не по себе.
— Питер, я очень рада, что вы здесь.
— Что-то не похоже.
— Нет, правда, все будет просто здорово.
Послеполуденный светлился сквозь желтые шелковые шторы в гостиной и отражался от стопки книг на журнальном столике. На книгах стояли два больших контейнера с крышками. Я предложила Питеру сесть в маленькое антикварное кресло, а сама устроилась рядом на диване.
— Хотите чего-нибудь выпить?
— Ага.
Интересно, он попросит чего-нибудь «мужского», например пива? Я вскочила.
— Имбирный эль, пожалуйста, а если нет, то можно кока-колы.
Я достала лед из морозильника и собралась уже положить его в хрустальный бокал. Минуточку, кажется, я задала неправильный тон: он же не гость, а служащий.
Тем временем Питер рассматривал контейнеры. На одном — была этикетка «Детские лекарства», а на другом — «Семейные лекарства на крайний случай». Рядом со столом стояла картонная коробка с надписью «Домашние припасы на крайний случай». Я собрала ее той ужасной осенью после 11 сентября. Там же лежала папка с двумя копиями списка важных телефонов и адресов и ежедневные расписания учебных, спортивных и культурных занятий с особыми цветными пометками для каждого ребенка. Моя мама была библиотекарем в местной средней школе, поэтому у нас дома даже инструменты в гараже раскладывались по библиотечно-каталожной системе. Это мама виновата в моем пристрастии к спискам.
Питер сидел, глядя на меня вежливо и внимательно, и я слышала, как тикают часы на каминной полке.
— Давайте я объясню, какие у нас тут порядки…
— В каком смысле?
— Ну, в доме. Как все работает.
— У вас что, как в конторе?
— Да нет, просто по расписанию.
— А должностные инструкции для работников есть?
— Очень смешно. Инструкций нет, но работники есть. Няня Иветта и экономка Каролина. Они прекрасные женщины, но им понадобится несколько дней, чтобы к вам привыкнуть.
— Нет, не понадобится. Где они?
Он встал.
— Погодите! Давайте сначала… кое-что обсудим, Если вы не против. С вами все в порядке? Вам тут нравится?
— Пока в порядке. Семь минут у вас просидел, но вроде все нормально. — Он улыбнулся. — А с вами- то все в порядке?
Я что, так сильно себя выдаю? Я нервно зашелестела бумагами, все еще не очень понимая, каким тоном разговаривать с взрослым мужчиной, которого, я нанимаю на работу, избегая при этом снисходительности. Я не хотела говорить покровительственным тоном. А потом я подумала, насколько по- сексистски это выглядело: женщинами в доме я командовать могла (или, по крайней мере, пыталась), а вот мужчинами — нет.
— Дилан ходит в школу Сент-Генри на углу Восемьдесят восьмой и Парк-стрит. По понедельникам у него спортивные занятия на острове Рэндалл. Они забирают детей на автобусе и потом привозят обратно, но иногда матери отвозят детей сами, чтобы посмотреть тренировки. Вы могли бы возить его туда? Вы умеете водить машину?
— Водить? М-м-м-м…
— Вы не водите?
— Может, вы меня научите?
— Я?
— Я шучу. Я умею водить машину.
— Умеете? О, отлично! — Надо взять себя в руки. Это просто смешно. — Ладно, я это заслужила. Просто… ну, вы когда-нибудь водили «сабербен»? Такой, знаете, большой, трехрядный, и по городским улицам?
— Как, по-вашему, много тридцатилетних мужчин родом из района Скалистых гор не умеют водить джипы?
— Немного. Извините.
— Да не извиняйтесь, ничего страшного. Просто я в одиночку с тремя десятками ребят справлялся, так что, знаете, все будет в порядке.
— Точно?
— Ага.
— Здорово. — Это прозвучало так, будто я хвалю трехлетку, и я покраснела. — По пятницам у него виолончель, в пять часов. В очень хорошей музыкальной школе на Девяносто пятой улице. Вы знаете, научно доказано, что студенты, занимавшиеся в детстве музыкой, учатся в медицинских школах на сорок процентов лучше.
— Да ну?
— Да-да. Это как-то связано с тем, что они привыкают сводить ноты в уме в одно целое. Адрес в папке. По средам у него столярное дело — это поможет потом с геометрией, отлично развивает мелкую моторику и помогает сосредотачиваться на доведении проектов до конца. По вторникам и четвергам с половины четвертого до половины пятого, или далее до шести, я совсем не против, вы двое…
— Ого. — Вид у него был встревоженный.
— «Ого»? Простите…
— Ну да. Ого. Даже не говоря о геометрии, у вас что, каждый день распланирован?
— Ну да.
— А почему?
— Ну, я работаю. И мы живем в Нью-Йорке, тут так принято. — Он неодобрительно глянул на меня, и я решила, что это уже чересчур. Но я продолжила, желая показать ему, кто тут все-таки главный: — Так что, по вторникам и четвергам, делайте что хотите. Можете сводить его куда-нибудь. Например, на Таймс- Сквер есть кафе «Марс» с видео…
— У меня есть на этот счет кое-какие планы.
— Правда? Например? — спросила я таким тоном, будто не доверяла ему и ожидала, что он отведет моего сына в наркопритон какой-нибудь.
— Ну, я хочу сначала сводить его в парк, может, покидать мяч в корзину…
— Он действительно очень нервничает насчет баскетбола.
— Я знаю.
— Так что лучше вам на это не налегать.
— А вам придется мне довериться. Я же говорил, что не очень хорошо работаю при строгой
