дела. Я на секунду. — Я на цыпочках прошла по гостиной и приложила ухо к раздвижной двери.
— Черт, Алан, я оставил бумаги здесь, чтобы не держать их в офисе. Это точно.
— Ну и где они? Если ты их оставил здесь, будем надеяться, что они тут и лежат.
Какой еще Алан? Я постучала в дверь и услышала, как внутри разбилась лампа. Двери приоткрылись, и мой обычно сдержанный муж выглянул в крошечную щелочку.
— Да?
— Филип, сейчас рабочий день, два часа. Ты не предупреждал, что придешь. Почему ты здесь? С кем ты?
— Неважно.
— Я слышала, как ты говоришь с кем-то по имени Алан.
— Ах, с ним.
— Да, с ним, с Аланом. — Мой муж по-прежнему не отвечал. — Почему ты так странно себя ведешь, Филип? Это же наш дом.
— А ты почему странно себя ведешь? Что там за парень примеряет оранжевый костюм?
— Я потом объясню. Так почему ты дома?
— Мне нужно найти кое-какие бумаги. В кабинете.
— И этот Алан помогает тебе их искать?
— Да. Помогает. Это все? Извини, дорогая, но я очень нервничаю. Не трогай меня пока. И еще хорошо бы принести две диетические кока-колы. С лаймом. На стенке бокала. Окунать лайм в кока-колу не надо.
— Вы долго здесь пробудете?
— Весь день. Но не говори детям, а то они будут нам мешать. Часов в восемь я закончу. — Хм. Как раз хватит времени, чтобы познакомить Питера с Диланом, чтобы они как следует пообщались и чтобы Питер ушел до того, как Филип выйдет. Филип шагнул обратно в комнату и захлопнул двери из красного дерева. Внутри скрипнул замок.
Вышел он оттуда через много часов. И кока-колы ему никто не приносил.
— Даже если кто-то выпустит антракс, — сказала я Питеру, — обещаю, что я больше не встану с места. И к телефону подходить не буду.
— Да ничего страшного. — Он взял пакет с антибиотиками. — Вы неплохо подготовились.
— Честно говоря, я немножко сошла с ума после Всемирного торгового центра. Когда живешь в этом городе с детьми, начинаешь представлять себе всякое.
— Я понимаю.
— Вернемся к Дилану. Он очень способный, но любит умничать. Любит сказать что-нибудь такое, чтобы сбить человека с толку. Не любит сдаваться.
— Я тоже.
— И тот баскетбольный матч его на самом деле расстроил.
— Вы все время о нем вспоминаете.
— Это важно.
— Для вас или для него?
Я постаралась сохранить спокойствие. Прямота Питера одновременно завораживала и смущала меня.
— Дилан ведет себя куда более неуверенно, чем раньше, и меня это смущает. Ему почти десять, но его все еще нужно держать за руку, Он не любит, когда его заставляют делать то, к чему он не готов.
— А вы его заставляете?
— Не я, его отец.
— И вы позволяете ему?
Ого, этот парень подходит к делу серьезно. Я была несколько ошеломлена, но на меня произвела впечатление его готовность переходить прямо к сути дела.
— У них с отцом отношения, замешанные на самооценке. Честно говоря, Филип на него нажимает, но потом Филипа нет рядом, и он не видит результатов. Он обожает сына, поймите, просто он очень много работает.
— А могу я, поговорить с мистером Уитфилдом? Вы можете познакомить меня чуть позже, когда не будете говорить по телефону, Может, я даже буду не в противогазе, — Он улыбнулся. — Или я могу просто позвонить ему через несколько дней. Узнать его взгляды на воспитание Дилана.
Я лихорадочно обдумывала, стоит ли говорить Питеру, что мой муж не имеет ни малейшего представления о том, что я его наняла.
— Не выйдет.
— Понятно.
— Да, определенно не выйдет.
Питер вдруг догадался.
— Он обо мне не знает, ведь так?
Я постаралась не улыбаться.
— Ну, вроде как знает…
— Точно?
— Ну-у-у…
— Понятно. И в ближайшее время вы не собираетесь ему ничего говорить? — Он откинулся на спинку дивана, сложив руки за головой.
— Конечно, я скажу ему. Просто его надо подготовить. Он, э-з-э, вполне способен воспринимать новые идеи. Слушайте, обещайте, что вы не поступите с ним, как с тем типом на вашей старой работе. Я знаю, что я все правильно рассчитала. Как только Дилану станет лучше, Филии перейдет на вашу сторону. Он уважает результаты.
— Идет.
В нашей квартире три спальни: одна для Дилана, одна для Грейси и Майкла и наша с Филипом. Они образовывали угол вдоль дальнего конца квартиры. Гардеробная Филипа находилась между нашей спальней и его кабинетом. Спальни были оформлены просто и сдержанно: светлые цвета, бежевые ковры и занавески, отделанные темно-синими или коричневыми лентами. Каролина спала в крошечной комнате для прислуги возле кухни, которую я нарочно не показала Питеру. Мне было стыдно, что комната такая маленькая, хотя я постаралась сделать ее уютной. Когда мы вышли из комнаты Майкла, и Грейси, я заметила, что Питер разглядывает безупречно чистые занавески и светло-зеленые обои.
— Напоминает мне мою комнату в детстве, — сказал он.
— Правда?
— Нет. — Он рассмеялся и похлопал меня по плечу, явно стараясь, чтобы я расслабилась. — Но квартира мне нравится. Уж извините, но я думал, она будет более…
— Более какой?
— Более напыщенной.
— Мы не напыщенные! — Я задумалась на минуту. — Ну, мой муж иногда склонен к излишней расчетливости.
— Мы с ним найдем общий язык.
О господи! Он даже не представлял себе, о чем говорит.
Аппетитный запах томатного соуса Каролины повлек нас на кухню, оформленную в ярких яблочно- зеленых тонах. Здесь моя семья проводила большую часть времени. На кушетке выстроились пушистые полосатые желто-зеленые подушки. Я предложила Питеру чипсов из открытого пакетика на столе, и он немедленно окунул один из них в кипящий на плите соус. Каролина заметила это из коридора; судя по ее лицу, она не прочь была дать ему сковородкой по голове. Вчера я сказала Каролине и Иветте, что рядом с ними будет теперь работать тридцатилетний мужчина. Уже уходя из комнаты, я заметила, как Каролина взглядом говорила Иветтте; «Она совсем с ума сошла».
— Питер, это Каролина Мартинес. Она тут изо всех сил заботится о нас и наших детях. — Я попыталась найти верные слова, чтобы сгладить инцидент с чипсами и остатками томатного соуса у него на подбородке. — И она очень переживает за качество еды, которую готовит, — Это все, что я смогла из себя
