Я потянулась к нему, но потом быстро отдернула руки. Питер приобнял его за плечи.
— Неплохой удар, старина.
— Просто потрясающе, — сказала я.
— Ладно, мам. Они сказали, мне можно еще поиграть. Можно?
— Конечно, милый.
Он побежал обратно к площадке. Не глядя на Питера, я сказала:
— Спасибо, что привели меня сюда. Мне просто не передать словами, как я благодарна вам за то, что вы сделали для Дилана. И для нашей семьи. И… и для меня.
— Мне было приятно.
Смешно. Мне достаточно просто оказаться рядом с ним, и на душе становится тепло.
Глава 15
Границы
Когда я услышала, как в замке поворачивается ключ, по коже у меня побежали мурашки, я вся напряглась, словно преследуемый зверь. Тяжелая передняя дверь с грохотом захлопнулась. Филип бросил пальто на леопардовую бархатную кушетку в прихожей и покатил чемодан на колесиках по коридору к нашей спальне. Но тут он увидел меня на диване в своем кабинете — я смотрела свою любимую передачу — и заглянул.
— Привет, дорогая. — Он присел на край дивана и чмокнул меня в лоб. — Никогда я не пойму, почему ты до сих пор бросаешь все на свете, лишь бы посмотреть «Танцы со звездами». — От него пахло самолетом, на котором он только что прилетел из Цинциннати; сочетание затхлого самолетного винила, пота и картонной пищи.
— Это самое захватывающее зрелище из всего, что только можно увидеть по телевизору.
— Ты о чем?
— Эта программа выводит знаменитостей за пределы их зоны комфорта в прямом эфире перед двадцатью семью миллионами зрителей. Люди учатся тому, чем они никогда раньше не занимались, — и это очень сложно. Плюс музыка очень хорошая, и от танцев невозможно оторваться. Все идеально, от начала до конца.
— Как скажешь. — Он встал.
Я прямо обмякла от облегчения, когда он вышел из комнаты. Я знала: сейчас он пойдет проверять почту, аккуратно сложенную на серебряной подставке для тостов на столе в передней.
— Чертовы такси, — пробормотал он себе под нос, — каждый раз опаздывают и все равно дерут кучу денег.
Потом он направился в кухню: из холодильника лился свет, пока он задумчиво изучал его содержимое. В конце концов, он вытащил бутылку красного витаминного напитка и одним глотком опустошил ее наполовину. Я наблюдала за ним, отчаянно надеясь, что скоро он отправится спать. Я бы что угодно отдала за возможность побыть сейчас одной. Обдумать политические итоги истории с Терезой Будро; попытаться ответить на вопрос, люблю ли я еще своего мужа. Подумать о Питере, а возможно, и помечтать о том, как я касаюсь руками его сильной спины…
Развязывая галстук, Филип подошел к доске для записей на кухне, чтобы взглянуть на расписание детей. Я представила себе то, что было у него перед глазами: «Искатели приключений» у Дилана, уроки балета у Грейси, спортзал у Майкла — занятия каждого из детей были написаны на моющемся настенном календаре тремя разными цветами. Потом он начал просматривать лежавшие в отдельных ящичках розовые листочки, на которых записывалось, кто кому звонил. Один листочек он, похоже, перечитывал снова и снова. Я видела, как шевелятся его губы; потом он даже прочитал сообщение вслух, словно надеялся, что так проще будет разобраться.
— Дже-е-ейми-и-и-и! — крикнул он из кухни.
— Что-о-о, Филип? — отозвалась я полушепотом, не вставая. — Дети спят! Ты что, забыл? У тебя трое маленьких детей, и в будние дни в десять часов они уже спят.
Но он продолжил на той же громкости, не выходя из кухни; очевидно, пройти через коридор в соседнюю комнату ему было слишком сложно. Он выговаривал каждый слог медленно и четко, как будто ему челюсть свело.
— Что это за бумажка?
— Какая бумажка, Филип?
— Вот эта, Джейми.
— Которая?
— У меня в руке.
— Мне отсюда не видно! Что там написано?
— Миссис У., Кристина Паттен звонила сообщить, что завтра завезет каталог выставки яиц. Она очень рада, что вы приняли приглашение сидеть за ее столиком. Скобки открываются. Я вам это еще припомню. Скобки закрываются. Питер.
Черт. Мне полагалось уволить Питера уже несколько недель назад. Я встала, выпрямилась и вышла в коридор, стараясь вести себя, как ни в чем не бывало.
Я только что приняла ванну с пеной, поставив рядом с ней жасминовую свечу, а потом надела свежую фланелевую пижаму. На ногах у меня были теплые и уютные пушистые тапочки из овчины. Я ощущала себя такой чистой, а от Филипа плохо пахло.
— Посмотри на меня, Джейми. — Когда он бесился, то непременно разговаривал со мной, как с маленьким ребенком.
— Ну, что такое? — отозвалась я, делая вид, что, мол, не знаю, отчего он так разозлился, но давая при этом понять, что уступать я не собираюсь. Если бы такая сцена разыгралась вскоре после нашей свадьбы, у нас обоих сразу сменилось бы настроение. Тогда он обожал мое упрямство и настойчивость. «Слава богу, что я тебя нашел», — говорил он, когда ухаживал за мной, поднимая мне челку и целуя в лоб. Я знала: он рад тому, что встретил человека со свежим взглядом на вещи, женщину, готовую спорить с ним на равных и не привыкшую проводить время в тех же ресторанах и клубах, что и он. Но после десяти лет брака моя типично средне-западная бойкость потеряла блеск очарования. Или, что более вероятно, он постепенно понял, что ему совсем не нравится, когда с ним спорят. Филипу было куда проще жить, когда с ним просто соглашались.
— Нечего меня спрашивать «что такое», — сказал он мне все тем же родительским тоном. — Так ты уволила этого лыжника или нет?
— Кто в этом доме ведет хозяйство, ты или я? — отозвалась я, вполне ловко, на мой взгляд, обходя трудный вопрос.
— И что еще за намеки насчет Кристины Паттен? Откуда он знает о твоей личной жизни? Почему он говорит, что «еще припомнит тебе», если он на тебя работает? Что все это значит? — Он неодобрительно покачал головой, упираясь руками в бедра, а потом начал закатывать рукава, будто собирался боксировать. — Я просто не понимаю, что происходит, Джейми. Ты что, разговариваешь с этим парнем, как с приятелем? Он прислуга. При-слу-га. Понятно? А прислуга на тебя работает и отчитывается перед тобой. У тебя опять проблемы с установлением, границ, Джейми. Границы, границы. Сколько раз я тебе говорил не вступать в панибратские отношения с прислугой? Не надо с ними дружить, от этого одни проблемы. Они здесь работают, понимаешь? Мы им платим, а они работают. Точка. И, кроме того, этот парень вообще не должен здесь работать.
— Филип, он из Колорадо. Он не знает правил жизни Парк-авеню и не может понять, зачем мне на приеме садиться по доброй воле за один стол с женщиной, которую я с трудом выношу. Я просто упомянула как-то, когда мы отвозили детей, что она идиотка. Это не значит, что я вступаю в панибратские отношения с прислугой. Но речь даже не об этом. Речь о том, что именно я управляю нашим домом, и твое вмешательство мне ни к чему.
