Больше всего меня подкупало, пожалуй, ее спокойствие. И то, как она изложила свое дело. Она знала все, что произошло во время этого представления с мнимым полетом. Знала, что для меня это был настоящий рейс, и сражение, и смерть. Пришла попросить, чтобы я не так торопился. Несмотря ни на что. Для этого требуется немножко мужества. Даже, если сделать это так деликатно, как она. Без расставления точек над «i».
Я подумал, что она оказалась бы не худшей спутницей для парня из инфорпола. Разумеется, не для того из них, кто отправляется на тринадцатилетнюю прогулку. Даже в этом случае, если у него есть шансы вернуться.
Оказалось, она замолчала. Ее взгляд скользил по сверкающему, белому плоскогорью к линии скалистых утесов. Задумалась. Я встал и принес от стойки два фруктовых коктейля. За стойкой перемещался плоский робот, напоминающий мишень в ярмарочном тире. На шее его красовался шелковый платок, и серебряная звезда – на груди. Словно в те времена, из которых он, якобы, происходил, ни один шериф ничем другим не занимался, кроме как снабжал посетителей стаканчиками яблочного сока.
Несколько минут она просидела неподвижно. Потом, не отрывая глаз от линии горизонта, произнесла, словно сама себе:
– Я здесь была с Кросвицем.
Не скажу, чтобы это были те слова, которых я ожидал.
– Да? – буркнул я из вежливости.
Она повернулась ко мне. Какое-то время разглядывала изучающе, потом улыбнулась. Это была улыбка молоденькой девушки, которая неожиданно додумалась до чего-то такого, что никогда не бывает неприятным.
– Говорила с ним... о том же самом? – быстро спросил я.
Она посерьезнела. Возразила движением головы.
– Я об этом думала, – прошептала она. – Но он... – она замолчала.
Я ждал. Сделал глоток терпкого напитка и отставил бокал.
– Отказался? – подсказал я.
– Не то, – ответила она задумчиво. – Он просто не слушал. Ему хотелось... впрочем, не стоит об этом, – она отвернулась. Покраснела и неожиданным движением потянулась за фужером с коктейлем.
– Понимаю, – буркнул я. – Может быть, я его повстречаю там. Но любить не буду.
– Ах, нет, – воскликнула она, но неубедительно. Подняла фужер чуть повыше и посмотрела на меня через стекло.
– В самом деле? – поинтересовалась она. Это прозвучало как приглашение к совместной игре.
Я рассмеялся, приветственно поднял боком с соком. Неожиданно я почувствовал себя молодым. Словно никогда не видел сверкания аннигиляции, словно никогда, обреченный на смерть, в полутора парсеках от дома, не провожал стартующих в направлении Земли товарищей.
Она ответила улыбкой и погрозила мне пальцем. Я встал и отнес бокалы на стойку. Она тоже поднялась, разгладила юбку и подошла ко мне. Остановилась сразу же позади меня. Я медленно повернулся. Она смотрела на меня внимательно, нахмурив брови. Я же уставился в пространство за куполом, приложив палец к губам и с волнением, словно открыл нечто неслыханно важное, указал рукой в направлении гор. Когда она повернула лицо в ту сторону, я чмокнул ее в щеку. Она отскочила. На мгновение мне показалось, что она скажет что-то такое, что вряд ли доставит мне удовольствие. Но она промолчала. Чуть погодя глаза ее поласковели. Только лицо оставалось серьезным, чуточку излишне серьезным. Она придвинулась ко мне и осторожно, словно проверяя, нет ли у меня горячки, поцеловала в губы. Я не шевельнулся. Она в самом деле начинала мне нравиться. Вовсе не потому, что была такой спокойной. И отличающейся самообладанием. В любом случае, не только поэтому.
Ни слова не говоря, она взяла меня за руку и увела в сад. Мы спустились на средний уровень. Все время я ладонью ощущал прикосновение ее маленьких пальчиков. Потом мы оказались перед белыми дверями. Она коснулась замка, и когда двери исчезли в стене, кивнула. Отпустила мою руку и вошла первой.
– Заходи, – произнесла она спокойно, слегка охрипшим голосом. – Мне надо тебя обследовать.
– Обследовать? – изумился я.
– Я же медик.
Я проснулся рано, с ощущением, что сижу в кабине ракеты, пробивающейся сквозь атмосферу, и высунул руку из иллюминатора. Я поднял голову и огляделся. Ракеты не было. Я лежал в комнате возле диспетчерской, которую мне отвели под постель. На сгибе моего локтя виднелся пушистый клубок волос, цвета зрелых осенних яблок. Ее волосы были чуть-чуть темнее моих, но это невозможно обнаружить, пока не увидишь на месте.
Она сказала что-то, зашевелила губами и открыла глаза. Некоторое время с изумлением рассматривала нечто, лежащее на ее плече и являющееся моей ладонью. Потом перевернулась на бок и подняла голову. Посмотрела на меня внимательно, чуть ли не пытливо.
– Если ты теперь скажешь, что я тебе не нравлюсь, – предостерегающе заявил я, – то это будет рекордом наблюдательности.
Она усмехнулась и приложила мне палец к губам.
Три четверти часа спустя я стоял у дверей своей комнаты, облаченный в скафандр, с полным стартовым снаряжением. Я не считал, что сделал что-нибудь не так, как следовало. Все, что я говорил о себе и своей работе, не означало, что веду образ жизни средневекового монаха. Иначе как же Итя?
Мысль эта пришла не ко мне. Я улетал на задание. И прощался с милой, ласковой девушкой, с которой провел ночь. Больше, чем ночь. Последнюю среди людей. Я был вместе с ней несколько часов, и это время чувствовал себя счастливым. Если только я понимаю как следует, что такое счастье. И сказал ей об этом.
– Не надо, – попросила она шепотом. – Если можешь, не забывай обо мне. И о том, что я тебе говорила.
Она смотрела мне прямо в глаза. И улыбалась, но только губами. Улыбка была не из радостных.
– Пойми меня правильно, – сказала она чуть громче. – Я не прошу, чтобы ты сделал что-нибудь. Только, чтобы помнил.
Наверняка, она не была глупышкой. Мне это нравилось. Нравилась ее искренность. И именно такая постановка вопроса.
– Пока, – буркнул я. – Если могу тебе что-нибудь посоветовать, то возвращайся на Землю. Но ты, наверняка, не захочешь. Тогда жди здесь. Только не думай, что это имеет какое-нибудь значение.
Она покачала головой. Спокойно сказала:
– Это мое дело. Впрочем, может и вернусь. Сейчас это в самом деле не имеет значения. Но... – голос подвел ее.
Я ждал. Наконец она подняла голову и улыбнулась. Нелегко ей это далось.
– Могла бы я ждать и тебя тоже?
Я выпрямился. Нет ничего более простого. Для меня, разумеется. Но не для нее. Впрочем, это неважно. Дело в простеньком расчете по теории вероятности. Простейшем.
– Нет, – мой голос звучал спокойно. Я коснулся замка. Открылся коридор. В глубине его, направо, виднелся вход в диспетчерскую.
– Нет, – повторил я и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Тем же днем, около двенадцати, устроившись в тесных коконах пенолитовых кресел, мы наблюдали на экранах стартовое поле базы в Будорусе, окутанное клубами дыма, в которых посверкивали короткие молнии, не имеющие для непосвященного ничего общего с работой стартовых двигателей ракет. Метр за метром корпуса многотонных сигар двигались вдоль виднеющихся вдали альпийских кряжей. Сперва ощущается тяжесть рук, бессильно лежащих на подлокотниках кресел. Потом все заглушает стук крови в висках и болезненные попытки вдохнуть поглубже. А ведь это было не то ускорение, какое требуется для старта в гравитационном поле Земли.
Когда экраны потемнели настолько, чтобы приглушить солнечные зайчики, скользящие по вершине купола, накрывающего аварийный уровень базы, мы услышали голос Яуса:
– Вот и все, ребята. Дальше вам придется справляться самим. Я блокирую навигационные автоматы
