та колонна, что в центре, полезет к вам. У тебя в метателе плазмы полный заряд? Пока лезут, половину можно скосить!»
«Какой метатель, дед? Откуда? У меня только эти железки», – напомнил Ивар, позвенев своими тесаками. Звон, похоже, был воспринят как проявление боевого духа – капитан, шагавший вдоль ротного строя, одобрительно лязгнул жвалами.
Поднялся ветер, в воздухе закружились, заплясали снежинки. На мгновение в разрыве между туч сверкнуло солнце, озарив равнину серебряным светом. Холмы, запорошенные снегами, низкое серое небо, тысячи странных нечеловеческих существ, копошившихся внизу… Эта картина будила в памяти что-то знакомое. Сайкат, Равана, Осиер?.. Горькая Ягода?.. Нет, решил Тревельян, скорее похоже на пустынные пространства Хтона. Только там обитали не живые существа, а мириады роботов…
На нижних ярусах уже кипела битва. Вздымались топоры и тесаки, слышался хруст панцирей и скрежет тысяч лап по камню, бойцы то вставали в полный рост, желая нанести удар, то ползли вперед по трупам павших. Как предсказывал Советник, сражалась часть вражеского войска, не самая грозная – солдаты без шлемов и кольчуг, такие же, как в городской страже Рхх Яхита. Что до отряда избранных воинов, те сбились в плотную кучу и замерли, точно стая хищников перед стремительным броском.
– Ррху! Ррр-хуу!
Оглушительный вопль ярости долетел до верхнего карниза, и закованная в железо орда ринулась на штурм. Под ее напором строй защитников дрогнул и распался; одни были убиты, других отшвырнули в сторону, третьих придавила тяжесть промчавшихся над ними бойцов. Миг, и склоны пещерного города покрылись множеством фигурок. Они упорно лезли вверх, карабкались с террасы на террасу, не обращая внимания на лавки, мастерские и жилые норы обитателей Рхх Яхита. Вверх, вверх, к покоям Королевы- Матери, к пещерам Мужей, к складам драгоценной соли…
Хес Фья был молод и, возможно, еще не участвовал в крупных сражениях, но его родовая память рисовала Тревельяну страшные картины: разоренный город, толпы пленных, которых гонят на убой, и враги, терзающие плоть Великой Матери. С ее смертью и с гибелью самок первого помета, способных заменить ее в будущем, город архов тоже умирал, иногда на долгие, долгие годы. Потом приходили жители из более мелкого поселения, когда-то не замеченного врагами, Мать их рода становилась Королевой и одаряла свое племя обильными пометами. Умножившись в числе, собрав союзников из ближних цитаделей, они уходили в набег, мстили за поражение, и на континенте снова появлялся разоренный город. Возможно, думал Тревельян, пришельцы из Ханг Аррха тоже мстят, согласно понятиям архов о справедливости. Мстят или просто желают ограбить Рхх Яхит.
Он поднял тесак и снес голову солдату. Слева и справа от него залязгало железо, огромный топор Тоса Фиута грохнул по шлему воина, разрубив металл; Хау ударил другого бойца и столкнул труп с карниза. Оси Шиха, как и Тревельян, вооружился тесаками, но лезвие застряло в кольчуге противника; бросив тесак, Оси ткнул шпорой в прорезь шлема. Набежали новые враги, семеро солдат в легких доспехах, которых вел первопометный в пластинчатом панцире. Фиут сцепился с ним, с лезвий топоров брызнули искры, шпоры средних лап пытались продавить броню. Четыре солдата облепили Хау, свалив его с ног, их короткие клинки скребли по его кольчуге и шлему. Еще двое бились с Шихой, а Ивару достался один противник, зато сильный и верткий – может быть, солдат из тех, что покрупнее, или молодой туа па. У него тоже были тесаки, и пока Тревельян старался проткнуть ему брюхо, Оси Шиха зарубил обоих врагов. Наконец верткий лишился лапы, а затем головы, и Шиха с Иваром поспешили на помощь Хау. Тот, бросив топор, ворочался под телами солдат, которых было уже не четверо, а шесть или семь, бил их шпорами, рвал усы и зрительные стебли. Кто-то уже не двигался, кто-то, не замечая опасности, с яростным воем гремел палицей по шлему Хау. Ивар и Шиха прикончили всех.
«Славная битва, малыш, – прокомментировал Советник. – Враг повержен, и ты сберег усы. Действуй дальше в том же духе».
Тос Фиут, поставив лапу на труп врага, ревел песнь победы. Пожалуй, преждевременно – во многих местах противник прорвался на террасу, и несколько первопометных в тяжелом вооружении пытались взобраться к верхним тоннелям. Не очень разумная затея – там их поджидали желтые и их капитан Хите Сута. Но, как уже знал Тревельян, архами во многих случаях руководил не трезвый расчет, а жадность, ярость и, разумеется, голод. Воинство, подступившее к Рхх Яхиту, шло по заснеженным равнинам немало дней и изголодалось по мясу и соли – это вместе с яростью было главным в ментальных излучениях орды. Ивар ощущал импульсы голода так же ясно, как тяжесть оружия в лапах и резкие порывы ветра.
– Туда! Бей, бей! – прохрипел за его спиной капитан, вытянув мощную лапу с палицей к толпе сражавшихся. Шат Сута был по-прежнему без шлема, его усы стояли торчком, жвалы скрежетали и щелкали. С доспехов капитана стекала белесая жидкость, клочья чужой плоти висели на шипах палицы, и походил он сейчас на жуткого демона – возможно, из той своры, что терзала Тоса Фиута. Там, куда он тянул свое оружие, кружилась яростная свалка, гремело железо, мелькали топоры и тесаки, и в провал за краем карниза сыпались десятки трупов.
Ринувшись за Шат Сутой, Ивар и трое его соратников плотным клином рассекли толпу. Среди бойцов Ханг Аррха здесь не было солдат, только благородные первого помета, и дрались они отчаянно, стараясь пробиться к стене с зиявшими в ней тоннелями. Похоже, то была особая команда, которую вел рослый арх с чудовищными шпорами на средних лапах. Завидев его, капитан издал гневный вопль и в знак вызова швырнул на землю палицу и топор. Вражеский вождь тоже бросил секиру, ударил шпорами о доспех и прошипел что-то непотребное. Они сошлись в кольце своих бойцов, на опустевшем пятачке, но схватка была недолгой: неведомо как в лапе Суты появился острый штырь, и капитан всадил его врагу в щель забрала. Потом подхватил свое оружие и рявкнул:
– В топоры! Сбросить с карниза трупоедов!
– Ррху! – ответили гвардейцы, оттесняя врагов к провалу. – Ррху! Ррр-хуу!
Опять загремело, залязгало железо, вниз снова посыпались живые и мертвые. Треть синей роты уже легла бездыханно, и со стены стали спускаться на помощь желтые – не все, ибо охрану тоннелей никто не отменял, но в достаточном количестве. Из щелей и нор, выходивших на карниз, полезли их обитатели, кто с ножом, кто с топором или дубиной; исход битвы был ясен, и теперь каждый хотел помочь героям- гвардейцам, а заодно разжиться мясом и прочими трофеями. У входа в «Обломанные усы» Кьюк с помощниками добивал какого-то солдата – шестипометные его держали, а Кьюк деловито тыкал вертелом. Другие архи копались в грудах трупов, тоже добивали раненых, оттаскивали убитых к стене, срывали шлемы и кольчуги; все было ценностью, и оружие воинов, и сами их тела.
Обозрев остатки своей гвардии, капитан Шат Сута проскрипел:
– Кто еще хочет рубить и колоть, может развлечься. Кто хочет свежего мяса, тот его получит. На нижние карнизы, хата шис! Бей трупоедов!
Хата шис – те, кто служат, – было еще одним названием благородной касты, даже еще более почетным, чем туа па. Такое от капитана-сквернослова в синей роте слышали редко, чаще он поминал тухлое мясо, помойных червей, птичье дерьмо и безусых выползков.
Вдохновленные гвардейцы перебрались за край карниза и потекли к нижней террасе. Она была во всю длину завалена телами в искореженных доспехах, и никто не шевелился в этом хаосе битого железа, переломанных лап, треснувших панцирей и застрявших в шлемах и кольчугах секир и тесаков. Не останавливаясь, цепь синих и желтых поползла дальше, к первому ярусу, где еще кипела схватка; там городская стража и ополченцы сражались с солдатами Ханг Аррха, а неподалеку темным пятном среди белых снегов виднелся обоз. Неплохая добыча, даже если все припасы были по дороге съедены.
Оттеснив ополченцев, гвардия ударила по остаткам вражеского воинства. Свежего мяса хватало, и потому пленных не брали, рубили всех, кто не успел сбежать. Было таких немного, и ждали их скитания в бескрайней степи и неминуемая смерть: долгая – от голода или быстрая – в клыках хищников.
Когда вышли к обозу, к телегам и лежавшим в снегу шошотам, солнце уже поднялось в зенит. Невидимый диск светила пятном маячил за облаками, снег таял, и над равниной стояла туманная мгла. За гвардейцами тащились толпы горожан и ополченцев, архи второго и третьего пометов со своими работниками и слугами – они, похоже, считали обоз законной добычей, наградой за доблесть в схватке с врагом. Но у капитана было на сей счет иное мнение. Он стукнул обухом топора по колесу ближайшей телеги и проревел:
– Собственность Великой Матери! Назад, черви помойные! На карнизах полно мяса! Сдирайте панцири
